Лента: Политика

А конкуренты США должны пребывать в географическом статус-кво
       
От редакции: Terra America продолжает разговор о Русской Ирреденте (1), как о животрепещущей теме для дискуссии о нынешнем облике нашей страны и ее действиях в отношении Крыма и Украины в интеллектуальном пространстве Америки и Европы. Крымский прецедент изменения существующих границ государств Европы был воспринят в США и странах ЕС как слом Потсдамского миропорядка, сложившегося после 1945 года. Собственно, с этого момента мир и начал размышлять о Русской Ирреденте. Для России присоединение Крыма также стало определенной точкой отсчета, запустив те исторические процессы, свидетелями коих мы и являемся сегодня. Событие вызывает по большей части осуждение западного интеллектуального сообщества, хотя встречает и понимание свершившегося. Мы предлагаем вниманию читателей мнение постоянного и уважаемого автора нашего портала, американского политического философа Ли Харриса, который уверен, что, во-первых, ирредентизм, хоть русский, хоть какой угодно еще, Крымом только начался, но Крымом не закончится. По мнению Харриса, хотя для США было бы логично воспринять происходящее как реализацию наследия Вудро Вильсона, но они этого не сделают…

1

Табу на ирредентизм – одно из самых живучих на Западе.

Ирредентизм осуждают как пережиток «варварских времен», для удобства осуждающего ставя неуместный знак равенства этого явления с этническими чистками, которые часто имели место в случаях успешного присоединения территории одной этнической группой ценой интересов «чужой» этнической группы.

Мне хотелось бы, чтобы тема ирредентизма была поднята в менее догматичном и более реалистичном свете. Но такая переоценка маловероятна как в США, так и среди его европейских союзников.

Американцы смотрят на все искренние ирредентистские настроения русской нации на Украине как на лицемерную дымовую завесу для «агрессивной политики Путина» – в стиле советской агрессии. Для меня нет сомнений в том, что русские в Крыму просто прибегли к фундаментальному праву человека – праву на свободное волеизъявление.

Американская внешняя политика до сей поры высоко ценила право на свободное волеизъявление всех народов, если вспомнить слова Вудро Вильсона. На практике же оказывается, что Америка ценит свободу волеизъявления только для своих друзей. И игнорирует этот принцип, когда дело касается ее соперников.

Россия должна понять, что для элит США политически неприемлемо открыто признать, как в прошлом это делали другие великие нации, что они ведут целенаправленную политику неприкрытых эгоистических интересов.

Наше руководство приговорено всей Традицией великого американского национализма всегда объяснять, что внешняя политика Америки основывается «исключительно на высочайших моральных принципах».

Во многих случаях это – лицемерие, и, безусловно, другие нации хорошо это понимают. Но они не понимают того, что это необходимое лицемерие – необходимое, если американцы намерены поддерживать иллюзию того, что действуют исключительно из побуждений высочайших принципов этического поведения. Это –– трагическое наследие Вудро Вильсона.

Мы должны вести войны ради более высоких целей – ради того, чтобы «сделать мир безопаснее», «во имя демократии», или чтобы «спасти его от фашизма». И это даже не лицемерие, если хорошо подумать. Это – своего рода коллективный нарциссизм. Нам, американцам, нравится хорошо думать о себе.

2.

Если говорить об ирредентизме как «разновидности зла», с которой надо бороться, то даже в XIX веке ирредентизм не воспринимался в благоприятном свете «мировым светским обществом». Когда дело касалось создания такого великого и мощного государства, как Германия, то Франции и Англии была совсем не нужна Германская империя, которая могла сравняться с ними или превзойти их собственное промышленное богатство и военную мощь.

Италию, наоборот, восприняли благосклонно. Итальянский ирредентизм приветствовался либералами во всем мире. Вероятно потому, что никто и никогда не ожидал того, что Италия станет могучей мировой конкурентоспособной державой – и они были правы.

На уровне теории это звучит так: «государства вольны отделяться, но не объединяться». Этот принцип явно защищает авторитетные великие державы, которые уже существуют. Сильные любят видеть своих потенциальных соперников слабыми и ненавидят, когда они становятся сильнее. В этом и кроется причина запрета на русский ирредентизм: это – запрет победителей.

Любая ирредента будет рассматриваться через эту призму, будь то, к примеру, хоть сербы, хоть курды. Против нее будут выступать, если такое объединение пойдет на пользу Китаю или России.

3

Для Соединенных Штатов ирредентизм в российском контексте рассматривается как серьезная опасность. Он угрожает господству Америки на Западе. Именно поэтому против него будут выступать, хотя, опять же, Запад будет использовать высокую риторику человеколюбия для продвижения своей цели удержания потенциальных географических соперников в статус-кво.

Что касается нарушений международных законов, на них будут ссылаться только до тех пор, пока они поддерживают своекорыстные интересы.

Россия явно не учла, что ставка на ирредентизм – это рецепт опасных конфликтов с США и Западом вообще. Не важно, что вы или я думаем о присоединении Крыма; в США и Англии это расценивается как акт агрессии. Это отношение неблагоприятно и может даже оказаться трагическим. И это, безусловно, ставит Россию в сложное положение по отношению к тому этническому русскому населению, которое проживает на бывших советских территориях. Вне зависимости от катастрофичности их ситуации, Россия может выступить в защиту их интересов только под страхом потенциально опасных последствий для своего положения по отношению к США и Западу.

Ирредентизм, конечно же, на крымской эпопее не завершится. Причем, не только российский. Крушение СССР – это большое событие в мировой истории. Такие события оставляют много нерешенных вопросов и проблем, например, где должны проходить границы, где хотят жить люди и так далее.

Америка и Европа должны были бы относиться реалистично к необходимым процессам адаптации населения по зачастую произвольным границам внутри бывшего СССР, которые будут происходить в ближайшие годы.

Боюсь, однако, что и американцы, и европейцы будут все более и более догматично противостоять любым действиям, которые изменяют границы и расширяют пространство России.



Ли Харрис
Источник: "Терра Америка"

(1) – Ирредентизм (от итал. irredento — «неискуплённый», «неосвобождённый») первоначально — националистическое движение в Италии в конце XIX — начале XX веков, направленное на присоединение к Италии пограничных территорий Австро-Венгрии с итальянским населением — Триеста, Трентино и других.

В настоящее время термин ирредентизм используется для обозначения политики государства, партии или политического движения по объединению народа, нации и этноса в рамках единого государства[2]. Выражается в этнической мобилизации, при которой поднимается вопрос о воссоединении территории, на которой проживает ирредента, с титульным государством, в котором их этнос уже составляет большинство.(Википедия. Прим. Родон)


Эдвард Лютвак: Какая еще Ирредента? Конфликт государств!

Автор этих строк абсолютно убежден: никакой реабилитации идеи ирредентизма (1) в Соединенных Штатах в ближайшее время не произойдет. Да и неправильно, в принципе, пока говорить о Русской Ирреденте, споры о ней в Соединенных Штатах ничего не дают для понимания происходящего на Украине. И вот почему.

Когда мы говорим о народном движении – например, местное украинское население начинает бунтовать и совершать какие-то действия против своего правительства, – это может быть объяснено для наблюдателей внутри страны и извне. Воспринято, как нечто легитимное. Табу на это не распространяется. Но когда в эти действия местного населения вовлекается иностранное государство, поощряет или участвует в них, поддерживая всеми доступными средствами – тогда то, что делает местное население, не играет уже никакой роли.

Это автоматически классифицируется как столкновение противоборствующих государств. Просто потому, что вовлечено другое государство! Тем паче вовлечено с применением армии или флота. Пусть и с поддержкой из числа местного населения. У любого крупного внешнего игрока на поле малого всегда есть поддержка среди местного населения.

Украинский прецедент не имеет пока ничего общего с делом объединения наций. Это не вопрос того, что одни русские хотят объединиться с другими русскими. Здесь речь идет о геополитических интересах российского государства: с его деньгами, тайными и явными операциями, при помощи которых оно хотело спровоцировать выгодные этому государству изменения на территории Украины.

То же самое некогда было и на территории Италии. Была борьба между несколькими государствами, которым принадлежали разные части Италии. Пьемонт просто выиграл – при помощи дипломатии и хитрости, а не из-за заслуг Гарибальди.

Пьемонтцы победили не потому, что у них было какое-то моральное преимущество перед Австрией. Они выиграли потому, что перехитрили противника. Вопрос о правах нации на самоопределение возникает только тогда, когда речь идет о населении, восстающем против государства и требующем собственной национальной идентичности. В таких случаях вопрос о правах применим. Если идет борьба государства с государством, кому какое дело до этих самых прав? Никто не думает о правах. Всем все равно.

Да, край Косово отделился от Сербии, и Косово могло бы присоединиться к Албании, но оно не хочет присоединения к Албании! Единственное, что останавливает Косово от объединения с Албанией – только то, что Косово не хочет этого. Люди у власти владеют страной, и они не хотят отдавать ее кому-то другому, особенно, Албании.

Все разговоры об ирредентизме сегодня идут на пользу только руководству Европейского Союза – по очевидным причинам. Это хоть как-то скрашивает его унылую роль в происходящем. Европейский Союз не смог справиться с макроэкономическим кризисом. Он потерпел экономическое поражение, а в отношении Украины он проиграл еще и геополитически.

В этой ситуации Европа должна была сказать президенту Путину и российскому правительству: «извините, но нам плевать на то, что вы там считаете, но вы не заберете себе кусок Украины, а если вы это сделаете, последствия будут такими-то и такими-то».

Вместо этого они тянули время: некоторые соглашались, другие улыбались, третьи кричали, четвертые плакали...

Другими словами, ЕС потерпел унизительное поражение – вначале экономическое, затем геополитическое. Поэтому встает вопрос – а зачем вообще он нужен? Просто ради удовольствия и процветания брюссельской бюрократии?

В случае с Крымом, США и Европа сделали очень большую ошибку. Они посчитали, что в ответ на их действия Путин возьмет Крым и скажет «спасибо», что Путин «будет счастлив и уйдет». Поэтому они сказали:

«Хорошо, бери Крым».

Европейцы и американцы рассчитывали на то, что он возьмет Крым и уйдет. А он ведь понял это как отсутствие сопротивления и подумал, что «взял недостаточно». И выход из этого кризиса пока еще не найден.


Эдвард Лютвак (Старший советник Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон)
Источник: "Терра-Америка"