Лента: Политика

Мировой финансовый кризис 2008 года медленно превратился в мировой кризис безработицы. А кризис безработицы довольно быстро перейдет в политический кризис. Этот кризис охватил три главные силы мировой финансовой системы — Европу, Китай и США. Во всех трех случаях интенсивность процесса неодинакова, реакция политического руководства различается, равно как различается и отношение каждой из них к финансовому кризису. Однако имеется один общий элемент, который заключается в том, что проблема безработицы все более активно вытесняет проблему финансов и становится ключевой для финансовой системы.

В центре этого кризиса находится Европа. На прошлой неделе в Италии прошли выборы, и в них самое большое количество голосов (чуть больше одной четверти от общего числа) получила совершенно новая политическая сила «Движение пяти звезд», возглавляемая профессиональным комиком. Это движение отличает два интересных момента. Во-первых, это один из главных предвыборных лозунгов объединения, который заключался в отказе от выплаты по национальному долгу. И это еще меньшее из зол. Во-вторых, Италия с ее безработицей в 11,2% – это далеко не самый худший случай в Евросоюзе. И тем не менее, там рождаются радикальные партии, решительно выступающие против мер бережливости и экономии, которые осуществляются в настоящее время.

В центре европейских споров – вопрос о том, как выбраться из долгового кризиса и ликвидировать угрозу европейским банкам. Вопрос в том, кто возьмет на себя бремя по стабилизации системы. Побеждающий на сегодня аргумент, особенно в рядах европейской элиты, состоит в том, что Европе необходим режим строгой экономии и самоограничений, что государственные расходы необходимо резко сокращать, чтобы не возник дефолт, и страны не оказались в положении банкрота, неспособного обслуживать и погашать свой государственный долг – даже реструктурированный.

Одним из последствий самоограничений является рецессия. Экономики многих европейских стран, особенно из числа входящих в еврозону, сегодня сокращаются, ибо режим строгой экономии явно ведет к тому, что на покупку товаров и услуг остается все меньше денег. Если основная цель заключается в стабилизации финансовой системы, то это имеет смысл. Но останется ли финансовая стабильность основной целью – это зависит от единодушия в самых разных слоях общества. Когда возникает безработица, это единодушие претерпевает изменения, а вместе с ними происходит и сдвиг по целям. Когда безработица усиливается, сдвиг возможен во всей политической системе. На мой взгляд, выборы в Италии стали первым, но вполне ожидаемым толчком, ведущим к таким сдвигам.

В Европе появляется закономерность

Задумайтесь над географией безработицы. Лишь в четырех европейских странах она ниже шести процентов: это смежные государства Германия, Австрия, Нидерланды и Люксембург. На ближайшей периферии безработица значительно выше: в Дании она составляет 7,4%, в Британии 7,7%, во Франции 10,6%, и в Польше тоже 10,6%. Если посмотреть на дальнюю периферию, то мы увидим Италию с уровнем безработицы в 11,7%, Литву, где она составляет 13,3%, Ирландию с 14,7%, Португалию с 17,6%, Испанию с 26,2% и Грецию с 27%.

Германия, являющаяся четвертой экономикой в мире, стала центром европейского притяжения. На экспорт товаров и услуг приходится 51% немецкого ВВП, и более половины экспорта из Германии идет в другие страны Европы. Германия считает зону свободной торговли ЕС жизненно важным элементом собственного выживания. Не имея свободного доступа к этим рынкам, ее экспорт резко сократится, а безработица существенно увеличится. Евро – это тот инструмент, при помощи которого Германия, пользуясь своим непомерным влиянием, налаживает собственные торговые отношения. При этом другие страны еврозоны оказываются в невыгодном положении. Государства, где уровень зарплат невысок, должны иметь конкурентное преимущество над немецким экспортом. Однако у многих из них – отрицательный торговый баланс. Поэтому, когда разразился финансовый кризис, они не сумели его урегулировать своими силами. Это привело к кризису государственного долга, который еще больше ослабил их позиции через меры строгой экономии, поскольку членство в еврозоне не позволяет этим странам проводить собственную кредитно-денежную политику.

Это не означает, что они не проявляли расточительности в своих расходах на социальные нужды, но в основе их неудач лежали гораздо более сложные причины. В конечном итоге все дело в том, что зона свободной торговли строилась вокруг одной мощной экономики, полагающейся на экспорт. (Германия занимает третье место в мире по объему экспорта после Китая и США.) Североамериканское соглашение о свободной торговле NAFTA строится вокруг чистого импортера. Британия была чистым импортером в своей империи. Германская мощь выводит из равновесия всю систему. Если сравнить уровень безработицы в Германии и в ее блоке со странами Южной Европы, трудно представить, как они могут быть членами одной торговой организации.

Даже во Франции, где уровень безработицы относительно невысок, история намного более сложная. Безработица во Франции сконцентрировалась на двух крупных полюсах на севере и юге, и юго-восток страны – это самый главный полюс. Таким образом, если посмотреть на карту, мы увидим, что южный ярус Европы больше всего страдает от безработицы. В Восточной Европе все не так плохо, а вот Германия, Австрия, Нидерланды и Люксембург вообще остались практически без царапин. Другой вопрос, как долго это продлится, учитывая рецессию в Германии, но такой контраст многое говорит нам о формирующейся геополитике этого региона.

Португалия, Испания и Греция находятся в состоянии спада. Там безработица примерно такая же, как в США на пике Великой депрессии. Я обычно пользуюсь правилом, которое гласит, что на каждого безработного приходится три человека, страдающих от безработицы этого человека. Это супруг/супруга, дети и все прочие. Таким образом, если безработица составляет 25%, от нее страдают буквально все. А если уровень безработицы равен 11%, то последствия испытывают на себе 44%.

Можно говорить о том, что это не такие уж плохие цифры, так как многие люди, похоже, заняты в неформальном секторе экономики. Возможно, это и так, но в Греции, например, сейчас налицо дефицит лекарственных препаратов, потому что нет денег на импортные товары. Местные органы власти в Испании собираются проводить новые увольнения. Эти страны дошли до переломного момента, после которого экономический подъем просто трудно себе представить. В остальных странах на европейской периферии кризис безработицы только усиливается. Здесь точные цифры менее важны, чем тот видимый эффект, от которого сотрясаются общества.

Политические последствия мощной безработицы

Важно понять последствия безработицы такого рода. Существует долговременная безработица низших слоев общества. Эта безработица накрывает своей волной рабочих из среднего класса и его верхушки. У меня в Испании есть знакомый архитектор, который потерял работу. Он женат, у него есть дети, и он находится без работы так долго, что погрузился в совершенно иной, необычный для него жизненный уклад. Бедность сама по себе угнетает, но когда на нее накладывается утрата статуса и положения, боль усиливается многократно, и тут возникает мощная политическая сила.

Трудно себе представить, как введенный по инициативе Германии режим строгой экономии сможет уцелеть в политическом плане. В Италии, где безработица составляет «всего» 11,7%, успех «Движения пяти звезд» стал неизбежной в таких случаях реакцией на кризис. До недавнего времени европейцы больше всего боялись дефолта. По крайней мере, такой страх испытывала финансовая, политическая и журналистская элита. Они прошли большой путь ради решения банковских проблем. Но сделав это, они вызвали мощный социальный кризис. Этот социальный кризис порождает негативную политическую реакцию, которая помешает реализации немецкой стратегии. Южной Европе, где кризис общества воцарился всерьез и надолго, а также Восточной Европе совершенно непонятно, почему погашение долгов для них выгодно. Да, их могут вытеснить с рынков капитала, однако затраты на то, чтобы там остаться, распределяются настолько неравномерно, что политическая поддержка мерам жесткой экономии быстро исчезает.

Ситуация усугубляется из-за растущей враждебности по отношению к Германии. Германия считает себя добродетельной страной из-за своей бережливости. Другие же считают Германию грабительской и ненасытной из-за ее агрессивного экспорта, главной статьей которого сегодня является безработица. И здесь неважно, кто прав. Наблюдаемая нами дифференциация между немецким блоком и остальной Европой это одно из самых важных событий с начала кризиса.

Особенно важен рост напряженности между Францией и Германией. Отношения между этими странами стали одним из основополагающих принципов Европейского Союза, а также одной из причин, по которой этот союз существует до сих пор. После двух мировых войн стало понятно, что мир в Европе зависит от единства Франции и Германии. Отношения между ними отнюдь не разрушены, но они существенно напряжены. Германия хочет, чтобы Европейский центробанк продолжал свою политику контроля над инфляцией. Это в ее интересах. Франции с ее безработицей в 11 процентов нужно, чтобы Европейский центробанк стимулировал экономику Европы для снижения безработицы. Это не какие-то там мудреные дебаты. Это спор о том, кто будет управлять Европейским центробанком, какими должны быть приоритеты Европы, и в конечном итоге, как Европа может существовать с такой разницей в уровне безработицы.

Ответ заключается в том, что безработица в Германии вырастет. Это может ослабить антигерманские настроения, но проблему это не решит. Тот уровень безработицы, до которого дошли многие страны, и который может сохраниться надолго, подрывает политическую власть государств и их способность проводить политику, необходимую для управления финансовой системой. Доводы «Движения пяти звезд» в пользу дефолта выдвигает не какая-то там маргинальная партия. Элита может с презрением относиться к этому движению, но оно получило 25% голосов. И вспомните героя еврофилов Марио Монти, едва набравшего 10% спустя всего год после того, как Европа начала его чествовать.

Корни европейского фашизма скрывались в масштабных экономических неудачах, когда финансовая элита не хотела и не могла признать политические последствия безработицы. Она смеялась над партиями, возглавляемыми проходимцами, которые продавали на улицах почтовые открытки и обещали экономическое чудо, если только удастся избавиться от тех, кто несет ответственность за беды и несчастья страны. А те, кого лишили комфорта и удобств мелкобуржуазной жизни, не смеялись, а живо откликались на такие обещания. В результате появились правительства, изолировавшие свои экономики от внешнего мира и начавшие руководить ими и их показателями методами директивных указаний и махинаций.

Именно это произошло после Первой мировой войны. После Второй мировой войны этого не произошло, потому что Европа была оккупирована. Но если мы посмотрим на сегодняшние показатели безработицы, на разницу между регионами, на отсутствие перспектив улучшения ситуации, и на то, как средний класс лишается своих доходов и опускается вниз, то мы увидим, как формируются определенные закономерности.

История повторяется не очень точно. Фашизм мертв в том виде, в каком он существовал в 1920-е и 1930-е годы. Но появление новых политических партий, выступающих от имени безработных и новых бедняков, вполне можно было предугадать. Будь то греческая партия «Золотой рассвет» или движения за независимость Каталонии, рост политических сил, желающих изменить систему, действующую сегодня против среднего класса, является неизбежным. Италия просто снова первой испытала это на себе.

Сейчас трудно себе представить, как все это можно сдержать в рамках отдельных стран, а также как можно предотвратить очередной финансовый кризис, поскольку сломлена политическая воля и готовность вытерпеть меры строгой экономии. Трудно даже понять, как выживет европейская зона свободной торговли перед лицом настоятельной потребности Германии экспортировать как можно больше, чтобы удержаться на плаву. Разница интересов Германии с одной стороны, и Южной и Восточной Европы с другой очень велика, и она постоянно увеличивалась, когда казалось, что возможен компромисс по спасению банков. Дело в том, что этот компромисс привел к непредвиденным последствиям, вызвав к жизни то самое явление, которое подорвет его – безработицу.

В данный момент трудно представить единую европейскую политику. В определенном смысле она пока существует, однако совершенно непонятно, как страна с уровнем безработицы в 5,2% сможет выработать общую экономическую политику с другой страной, где безработица составляет 11, 14 и даже 27%. Кроме того, вместе с безработицей приходит снижение спроса на товары и уменьшение потребностей в немецком экспорте. Остается загадкой, как Германия будет решать эту проблему.

Кризис безработицы это политический кризис. И этот политический кризис ослабит все те институты, которые с таким огромным трудом создавала Европа. Она процветала на протяжении 17 лет, но то был один из самых благополучных периодов в истории. Она не сталкивалась с кошмаром, который грозит всем странам, большим и малым, и который издавна являлся страшным пугалом для Европы: с массовой безработицей. Испытанием для Европы станет не государственный долг, а то, сумеет она или нет избежать тех старых и отвратительных привычек, которые коренятся в безработице.


Джордж Фридман (George Friedman)
Источник: "ИноСМИ"
Оригинал публикации: "Europe, Unemployment and Instability "