Лента: Политика

Фрагмент статьи индийского журналиста Сумантра Майтра – "Конец романтизма в американской внешней политике"

Возвращаясь к сегодняшним дням, можно сказать, что явный паралич символичен для американского внешнеполитического истеблишмента. Как указывал политолог Джон Мюллер, в обозримом будущем у внешней политики США проявится «иракский синдром», похожий на вьетнамский. После войн, длившихся целое десятилетие, у Америки просто не хватит духа для крупномасштабной интервенции куда-либо. В своей книге «Стратегический просчет: синдром Сомали и прямой дорогой к 11 сентября» Роберт Пэтман упоминает аналогичную ситуацию, когда администрация Клинтона страдала от отсутствия последовательного подхода к решению проблем, что привело к геноциду в Руанде и слишком запоздалой и половинчатой реакции на Балканский кризис. Однако сегодня мы сталкиваемся с иным, гораздо худшим положением. Явное смятение администрации Обамы, не знавшей, как реагировать на «арабскую весну», показывает, до какой степени неподготовлены аналитики Вашингтона, и насколько это опасно. У них не только нет внятной политики или подхода; пугает их неспособность хотя бы выразить или озвучить какую-либо дипломатическую инициативу.

Это объясняется тремя причинами, а именно: утратой склонности к каким-либо военным авантюрам, длительной рецессией в экономике, а также отсутствием у администрации ясного и четкого понимания ситуации. То, что военные авантюры не пользуются спросом, вполне понятно. Все советники президентской администрации знают, что предложить массовую мобилизацию войск президенту равносильно политическому самоубийству.

После десятилетия массовой гибели американских подданных, двух крайне непопулярных войн, которые не принесли никакого видимого результата, борьба за «демократию и свободу» уже отошла на задний план. На умы молодых поколений, мировоззрение которых формировалось до или сразу после событий 11 сентября, оказало сильное воздействие перманентное состояние войны и угрозы терактов, и у них выработалась стойкая изоляционистская позиция и менталитет, не приемлющий никаких интервенций.

Пропал аппетит и на маломасштабные воздушные операции, вмешательство в региональные конфликты, установление зон свободных от полетов авиации или что-то подобное, так как дороговизна этих операций больно бьет по экономике, и их не так легко оправдать или объяснить электорату, так как не видно конкретных плодов или положительных итогов.

Последняя и самая важная причина отсутствия внятной политики заключается в непредсказуемости нынешней неустойчивой ситуации. К своему разочарованию американцы увидели провал военной операции в Афганистане, вызванный комбинацией трех основных причин: вероломство Пакистана, серьезные недостатки политического планирования администрации Буша (она не сконцентрировалась ни на одной конкретной войне и в результате провалила обе) и отвержение западных ценностей подавляющим большинством глубоко консервативного и феодального афганского общества. Американцы также недоумевали, почему их не приветствуют в Ираке в качестве освободителей. Все их расчеты оказались неверными. Об этом свидетельствует гражданская война в Ираке, начавшаяся сразу после свержения Саддама, и все большая наглость недемократического и проиранского правительства. При всей своей жестокости Саддам был противовесом Ирану в регионе и, следовательно, инстинктивно занимал просаудовскую позицию. Свергнув Саддама, США не создали в Ираке образцовую ближневосточную демократию и не смогли умиротворить возмущенных и чрезмерно подозрительных саудовцев.

С приходом «арабской весны» ситуация еще больше обострилась. Так может быть, Джордж Буш был прав? Можно ли сказать, что главная проблема Ближнего Востока в отсутствии «свободы», и что «весна» – проявление внутреннего стремления жителей Ближнего Востока к свободе? Понятно, что ответ на эти вопросы будет отрицательным, поскольку нам всем хорошо известно, что термин ошибочен по своей сути. Причины бунта в умеренном, образованном Египте или Тунисе были совершенно иными, нежели в Ливии с ее межплеменными распрями на этнической почве. Что же касается Бахрейна, Йемена и Сирии, то в этих странах столкновения носят религиозный характер. Но администрацию эти внезапные восстания и волнения застали врасплох, и она не знала, как реагировать. Поддержка протестующих в Египте и отстранение Мубарака от власти еще больше встревожило и изолировало саудовцев. Индия и Германия не поддержали ливийскую интервенцию, Россия и Китай также отнеслись к ней скептически, а конфликт в Сирии чуть было не привел американскую администрацию на путь прямого столкновения с Россией.

Наверно, нигде больше паралич этой политики не проявился так, как в Йемене и Бахрейне. В Йемене США продолжили удары с использованием БПЛА по «Аль-Каиде», которая начала ловить рыбу в мутной воде анархии, наступившей в этой стране после свержения Али Абдуллы Салеха. А в Бахрейне отказ Соединенных Штатов поддержать протестующих лишил их доверия широкой общественности. Как пишет Джеймс Трауб в недавнем анализе деятельности Обамы, это молчание в качестве политической линии может также быть опасным и привести к неожиданным издержкам. «Ошибка администрации Обамы заключалась в неуместном благоразумии», – заключил он. Джексон Диль подхватывает эту мысль в недавно опубликованной беспощадной передовице. «Самая большая неудача Обамы во время «арабской весны» не в том, что он встал не на ту сторону баррикад, а в его постоянных колебаниях. Он был последовательно нерешительным и сомневающимся уклонистом. В результате он настроил против Америки как режимы, находящиеся у власти, так и революционеров, добивавшихся их свержения, и тем самым бездарно растранжирил авторитет США», – пишет автор.

Отсутствие «убедительности» объясняется тем, что Обама был больше обеспокоен собственным переизбранием, и тем, что из этого хаоса не было никакого выхода, как заявляли сотрудники его администрации. Хотя на словах признавалась «потребность» в Сирии и за ее пределами в демократии, это нельзя сравнить с решительными действиями прежних администраций, которые неоднократно прибегали к военным действиям, отстаивая идеи свободы. После прихода к власти происламистских партий в результате революций в Тунисе и Египте, а также интервенции в Ливии администрация Обамы, похоже, осознала, что время упущено, надежда на установление процветающих демократий на Ближнем Востоке оказалась несбыточной мечтой. Теперь необходимо развивать деловое партнерство с новыми режимами. Новый подход будет отличаться рациональностью и никак не вмешательством или даже слабой надеждой на построение нового общества и экспорт ценностей, разве что в случае массовых и явных нарушений прав человека, и посягательства на интересы США. Сдерживание «Аль-Каиды» и «Талибана» в Афганистане, Пакистане и Йемене без государственного и общественного строительства – это второй стержень того же подхода к внешней политике. Эскалация ударов с помощью беспилотных летающих аппаратов в Пакистане без ясного оправдания или объяснения этих действий и ответа на запросы пакистанской стороны – еще одно проявление двунаправленной стратегии Обамы.

Высшая цель политики в Йемене, Афганистане или Пакистане – уничтожение лидеров «Аль-Каиды», лишение ее возможности планировать или осуществлять теракты, направленные против Запада и Америки. Теперь уже Вашингтон не слишком озабочен преобразованиями племенного и феодального общества или правами женщин в этих странах. Обама понял одну простую вещь, проявив реализм в духе Киссинджера. Поставки Россией зенитных ракет в Сирию не сулят мира. Неразбериха в Ливии сразу спровоцировала огромный поток беженцев в Италию и Францию, еще более ослабив эти страны, в том числе экономически. Из Сирии пока массового исхода не наблюдается, и это еще один убедительный аргумент против интервенции.

Разочарование в НАТО – еще одна характерная особенность внешней политики администрации Обамы. В своей заключительной речи на Мюнхенской конференции в феврале 2009 г. Роберт Гейтс сказал, что НАТО не выживет, если превратится в союз «тех, кто готов воевать, и тех, кто этого не желает». Далее он сказал: «Будущие политические лидеры США – люди, формирование которых происходило после окончания холодной войны, а не во время ее, как это было со мной – могут решить, что от американских инвестиций в НАТО нет должной отдачи…».

Хотя провозглашение Восточной Азии «стержнем» американской внешней политики явилось главным приоритетом, факты указывают на отсутствие радикальных изменений. Соединенные Штаты оставляют то же количество военных кораблей в тихоокеанской акватории и не собираются усиливать свою группировку в этом регионе или брать на себя роль лидера. На это указывают недавние действия США, которые явно полагаются на то, что Индия и Австралия будут «разгребать завалы» в Африке и Пакистане и сдерживать Китай на индийско-тихоокеанском театре военных действий. Сдержанная реакция на конфронтацию в Южно-Китайском море между филиппинскими и китайскими ВМС также сильно отличается от уверенного и доминирующего подхода двух последних десятилетий.

Точно предсказать будущий вектор американской внешней политики трудно, поскольку ситуация непредсказуема, все быстро меняется и развивается в разных направлениях. Многое зависит от того, кто победит на грядущих президентских выборах в США. Если к власти придет Митт Ромни, а его советником станет такой видный неоконсерватор как Джон Болтон, мы увидим возврат Америки к более дерзкой и конфронтационной внешней политике. Если Барак Обама будет переизбран на второй срок, это обещает проведение более отстраненной и реалистичной политики. Многое будет также зависеть от крупных игроков, таких как Иран и Россия. Иранский режим, который раньше был более гибким, ведет себя все более иррационально из-за различных проблем и внутриполитической борьбы между консерваторами и умеренными силами за место под солнцем. Россия постепенно возвращается к реалистичной и, я бы сказал, реваншистской внешней политике, которая либо еще больше загонит США в угол, либо, напротив, спровоцирует их на ведение опосредованных войн с Россией.

Лишь ретроспективно мы сможем четко проанализировать внешнеполитическую направленность главной военной силы в мире, но одно ясно: никакого авантюризма ждать не приходится. Независимо от того, кто победит на предстоящих выборах, вашингтонские стратеги не будут рассматривать конфронтационный сценарий, связанный с массовой мобилизацией войск. «Риторика свободы» и активное продвижение демократии также на время отойдут на задний план. Хотя воздействие геополитики слишком огромно, чтобы позволить американцам вернуться к изоляционистской политике времен после окончания Первой мировой войны, это те геополитические силы, которые стали причиной смерти западного романтизма. Последний вряд ли оживет в обозримом будущем.


Сумантра Майтра – индийский журналист
Источник (текст статьи полностью): "россия в глобальной политике "