Лента: Политика

Завершилось первое зарубежное турне Владимира Путина в его новом качестве президента страны. Вектор поездки оказался европейским: глава государства посетил Минск, Берлин и Париж.

В последнее время в экспертной среде доминировало мнение, что после выборов идиллия в белорусско-российских отношениях закончится – Путин начнет разбираться с Лукашенко, предъявлять требования и заставлять платить по счетам за все те преференции, которые Белоруссия получила от России в этом году. Но визит Путина продемонстрировал противоположную тенденцию. Президент России приехал с подарками.

Количество бонусов и благ, полученных в последнюю ночь весны 2012 года, едва ли не превзошло «золотой дождь» конца прошлого года, когда Белоруссия получила беспрецедентные скидки на газ и нефть. Так, Путин заявил, что Белоруссия получит очередной транш кредита от Антикризисного фонда ЕврАзЭС, хотя белорусская сторона фактически отказалась выполнять условия, которые взяла на себя в рамках соглашений об этом кредите (Лукашенко заблокировал процесс приватизации белорусских предприятий). Прозвучало также обещание в ближайшее время начать выделение кредита на строительство АЭС – 240 миллионов долларов. Разумеется, обещания не всегда выполняются, но данные публично новоиспеченным руководителем великой державы – к чему-то его обязывают.

Похоже, в отношении Белоруссии Москва более не намерена выдерживать линию голого прагматизма. Ведь совсем недавно российские руководители говорили, что больше не будет дешевых нефти и газа в обмен на поцелуи, переходим на рыночные отношения. Интересы государства на постсоветском пространстве выглядели во многом проекцией интересов энергетических компаний. Но Россия выдержала такую политику недолго. Сейчас все снова возвращается к формуле «братской интеграции».

Остались в прошлом времена, когда министр Кудрин пророчил Белоруссии финансовую катастрофу, а президент Медведев высокомерно попрекал Минск за безграмотную экономическую политику. На этот раз из уст высокого московского гостя звучали заявления иного рода: о том, какую удачную экономическую политику проводит правительство братской республики. Это сигнал и преемникам Кудрина в финансово-экономическом блоке российского правительства о том, что расчеты с Белоруссией – дело политическое и их либеральные суждения здесь имеют вторичное значение.

И главная причина такого преображения – фактически провозглашенный перевод интеграционного проекта Евразийского союза в ранг национальной идеи. Идея Евразийского союза стала лейтмотивом не только предвыборной кампании Путина, но и первых его послевыборных программных заявлений и инициатив.

Возвращается логика, что за сам статус великой державы союзникам нужно платить. Есть и другие измерения такой политики. Например, украинский фактор. Нужно показать Киеву, что вот Белоруссия идет в правильном направлении, поэтому и получает дивиденды.

Что касается белорусской стороны, то никаких особых обязательств она на себя устами Лукашенко не приняла. Про конкретные обещания Белоруссии, кроме как способствовать дальнейшей интеграции, ни тогда, ни сейчас публично ничего не было сказано. А непубличные обещания, даже если они были, не выполнять гораздо проще. Похоже, Лукашенко продолжает оставаться в иллюзии относительно собственного влияния на ситуацию и верит в то, что к концу мая он уже имеет вполне проверенный механизм быстрого блокирования всех попыток В.Путина ускорить проведение в республике структурных экономических реформ и интеграцию страны в Единое экономическое пространство.

Не прояснился и один из наиболее скользких вопросов во взаимоотношениях двух стран, касающийся выполнения Минском обязательств по части приватизации стратегических активов. Понятно, что Россия по-прежнему заинтересована в активах наиболее дорогих и успешных предприятий Беларуси. И этот вопрос можно решить только на политическом уровне, поскольку никаких экономических и рыночных механизмов для этого ни в Беларуси, ни в России нет. Между тем в последнее время звучали грозные заявления вице-премьера Владимира Семашко о том, что Минск не собирается приватизировать «Беларуськалий» и МАЗ.

Впрочем, любой экономист скажет, что сейчас проводить приватизацию, будь то в Белоруссии или в России, бессмысленно, так как падение мировых рынков продолжается. В таких условиях Минску пришлось бы продавать свои активы по заведомо заниженным ценам. Поэтому сейчас разумнее – подождать. Возможно, эта аргументация нашла понимание у Путина.

Тем более что особой свободы для маневра у обеих сторон уже не остается. Сложившееся сейчас в российско-белорусских отношениях положение дел таково, что ресурс информационных войн и у Минска (в меньшей степени) и у Москвы (окончательно) исчерпан. Действительно, если Москва объявит об очередном белорусско-российском кризисе, то под угрозой окажутся ТС-ЕЭП и все перспективы данного интеграционного проекта. Кроме того, будет нанесен тяжелый удар по авторитету В.Путина, который продемонстрирует на примере А.Лукашенко свою внешнеполитическую немощь.

В свою очередь Лукашенко, который неоднократно позволял себе уничижительную риторику в адрес Москвы и заигрывал с Западом, закручиванием гаек в отношении собственной оппозиции на фоне падения доходов казны фактически обрек себя на партнерство с Путиным. Выбрав брутальный сценарий во время президентских выборов, Лукашенко потерял главное: возможность двойного шантажа Москвы и Брюсселя, которой он до этого с успехом пользовался.

На самом деле маятниковая политика А.Лукашенко существует ровно столько, сколько в нее верят в Брюсселе и в Москве. Евросоюз не в силах даже частично ограничить огромную экономическую зависимость Республики Беларусь от России, поэтому все варианты диалога между Минском и Брюсселем носят характер декораций, призванных продемонстрировать «независимый» внешнеполитический курс А.Лукашенко. Москва смотрит на все это с позиции зрителя, иногда даже косвенно подбадривая актеров…

Прошлогодний финансовый кризис обвалил белорусский рубль на 65% и разогнал инфляцию выше ста процентов. Минск смог стабилизировать положение, пополнив резервы только благодаря финансовым вливаниям из России почти на 4,5 миллиарда долларов и получению с начала 2012 года значительных льгот на импорт российских энергоносителей.

Вместе с тем не стоит вслед за зарубежными и оппозиционно настроенными отечественными аналитиками преувеличивать антизападный тренд, якобы символизируемый выбором Минска в качестве первого пункта зарубежного турне российского президента. То, что Минск лежит на пути в Европу, куда Путин отправился позднее, во многом нивелировало общее впечатление от поездки Путина. Россия остается плотно интегрирована в западную экономику, Европа – главный покупатель российских нефти и газа.

Выбранный маршрут визита полностью соответствовал этим реалиям. И то, что первый визит выпал на Минск (а не, скажем, на Астану, как многие полагали), не в последнюю очередь обусловлено графиками германского канцлера и нового французского президента.

Между тем по итогам визитов Владимира Путина в Германию и во Францию складывается впечатление, что на западном направлении как раз полностью и окончательно утверждается политика голого прагматизма, от которой Путин демонстративно отказался в отношении Белоруссии. Здесь он выступает уже в роли полномочного представителя (и главного бенефициара) корпорации «Россия», главным приоритетом которого является обеспечение ее конкурентоспособности на мировой сцене, в частности, в европейском пространстве.

Россия нуждается в модернизации, на это намекнула канцлер Германии Ангела Меркель на совместной с Путиным пресс-конференции. За модернизацией стоят тесные отношения с Европой. Нужно закупать современное оборудование, постепенно вводить иностранный капитал в Россию и делать так, чтобы отверточные сборки превращались в собственную промышленность. Европе, особенно в условиях финансового кризиса, нужны рынки сбыта. Так что это классическая политика меркантилизма, причем вполне взаимного. Россия предоставляет огромный внутренний рынок. Германия – традиционный поставщик технологического капитала, ноу-хау.

По контрасту с тональностью высказываний Владимира Путина в Минске, во взаимоотношениях с европейскими партнерами ни о каких общих ценностных позициях речь не идет. Интересно было видеть, как Меркель осторожно намекнула Путину на то, что гражданское общество должно развиваться, что в свою очередь создает предпосылки для процесса модернизации и роста национальной конкурентоспособности. Однако по реакции высокого московского гостя можно было понять, что он хорошо знает цену подобным разговорам и прекрасно понимает, где заканчиваются дежурные «разговоры в пользу бедных» и начинается серьезный разговор по существу.

Впрочем, и в Европе на перспективы «демократизации» своего восточного соседа сегодня, с высоты, мягко говоря, противоречивого опыта «арабской весны», начинают смотреть по-новому. С точки зрения Запада ситуация на арабском Ближнем Востоке – шоковая. Там были «сукины сыны», но это были «наши сукины сыны», которые гарантировали стабильность.

Сегодня на Западе в очередной раз воочию убедились, что, приоткрывая дверь для «цветных революций» и «честных выборов», результат предсказать нельзя и всегда есть опасность утраты управляемости и возникновения хаоса. К власти могут прийти далеко не те люди, которые успели проторить дорожку в западные столицы в поисках политической и финансовой поддержки своей борьбы с «кровавыми режимами».

И если послереволюционный хаос в Египте, Ливии и Сирии Европа еще может переварить без фатальных для себя последствий, то подобный сценарий применительно к России в силу очевидных причин сегодня едва ли входит в число допустимых опций внешней политики Берлина или Парижа.

В самом деле, едва ли в сложившейся ситуации развитие гражданского общества и борьба с коррупцией в России – именно то, что в первую очередь беспокоит г-жу бундесканцлерин. Партия Меркель несет урон на вторых выборах подряд. Общие потери Христианско-демократического союза в ландтагах составили 11%. Причем в самой большой земле Северный Рейн-Вестфалия ХДС была разбита наголову, потеряв 26% мест в земельном парламенте. Это уже вторые земельные выборы, которые ухудшают показатели ХДС.

Предстоящие в следующем году выборы на пост федерального канцлера Германии ставят перед Ангелой Меркель непростую задачу: нужно вернуть лидерство внутри страны и в Евросоюзе, которое оказалось серьезно подорвано поражением ее верного партнера Николя Саркози во Франции, и нужно торопиться действовать, чтобы получить результаты к началу избирательной кампании.

Между тем первая же встреча Меркель с новоизбранным президентом Франции Олландом закончилась ничем и наглядно продемонстрировала, что единства в Европе нет и Меркель больше не лидирует в «евродвойке».

Может показаться, что, нормализовав отношения с Олландом, Меркель сможет решить европейские проблемы вместе с Францией. Эксперты высказывают серьезные сомнения на этот счет. Усилий этих двух стран не хватит, чтобы вывести 27 стран из кризиса, это очевидно. Здесь Меркель нужен какой-то дополнительный весомый ресурс. И Россия обладает всеми качествами, необходимыми для того, чтобы выступить в этой роли.

И вот уже Ангела Меркель отыгрывает назад ситуацию с расширением пропускной способности «Нордстрима» и утверждает, что еще две ветки «Северного потока» лишними не будут, то есть ровно противоположное тому, что было сказано еще не так давно. Какие разительные перемены!

Заявление Меркель о двух новых ветках «Северного потока» многими было воспринято как свидетельство о неких секретных договоренностях России и Германии. При этом, судя по всему, ни остальные члены ЕС, ни США в известность поставлены не были. Это плохо вяжется с единой политикой Евросоюза и лишний раз подчеркивает значимость для Германии отношений с Россией.

Еще одним подобным сигналом может оказаться совершенно неожиданное заявление министра иностранных дел ФРГ Гидо Вестервелле газете «Die Welt»: «Для спекуляций по поводу военных опций, по мнению федерального правительства, нет никаких оснований. Ужасающие кадры и новости из Сирии никого не могут оставить равнодушным. Тем настоятельнее необходимо использовать все политические рычаги, чтобы наконец остановить насилие в Сирии и добиться выполнения мирного плана Кофи Аннана в полном объеме». Остается лишь догадываться, как была воспринята главой Госдепа США Хиллари Клинтон эта фраза, с учетом контекста по своей жесткости более уместная в устах представителя Пекина или Москвы.

Несколько иначе оказались расставлены акценты в ходе диалога Владимира Путина с Франсуа Олландом. Если президент Франции в ходе совместной пресс-конференции заявил, что уход Башара Асада является необходимым условием принятия каких-либо политических решений, то российский лидер, как и следовало ожидать, не разделил такой позиции.

С другой стороны, Владимир Путин, похоже, нашел в лице Франсуа Олланда более внимательного слушателя в вопросе размещения в Европе американской системы ПРО.

Отвечая на вопрос о главном стратегическом партнере в Европе, Путин тем не менее не стал ставить Париж или Берлин на первое место, заявив, что если торговый обмен с Германией в 2,5 раза превышает обмен с Францией, то техническое и промышленное сотрудничество с Францией в ядерной, авиационной и космической сферах также очень ценно для России.

Своим визитом Путин продемонстрировал, что Париж и Берлин остаются приоритетными партнерами России на Западе, а наиболее продуктивной темой для Москвы продолжает оставаться экономика (и Кремль находит тут поддержку «старой Европы»).

Очевидно, что проблемы еврозоны будут оказывать, да и уже оказывают влияние на российскую экономику. В случае, если будет реализован самый негативный сценарий развития событий, то есть выход Греции из еврозоны, а тем более если начнется цепная реакция, которая затронет, к примеру, Португалию, Испанию, другие страны, то российская экономика это ощутит, и эффект будет очень негативный. Европейский Союз – главный торговый партнер России, более 50 процентов нашей внешней торговли приходится на Евросоюз, а спрос там, естественно, уменьшится. Неизбежны и финансовые потери. Золотовалютные резервы страны более чем на 40% состоят из евро. Хотя недавно эта доля была незначительно снижена, принципиально ситуация не изменилась.

И хотя остающиеся не решенными острые вопросы во взаимоотношениях России и Европы, в частности ситуация вокруг Сирии, способны подпортить взаимоотношения, это, однако, скажется скорее на политических, чем на экономических связях. В сложившейся ситуации Москва, Берлин и Париж в равной мере осознают факт, что любые резкие и конфронтационные шаги в отношении друг друга равносильны тому, чтобы швыряться камнями, живя в стеклянном доме.


Источник: "Центр проблнмного анализа и государственно-управленческого проектирования" "