Лента: Политика

В конфликте вокруг Сирии Соединенные Штаты Америки выступают заодно с боевыми структурами исламских экстремистов, в том числе – с небезызвестной Аль-Каидой. Призывы сместить президента Башара Асада озвучены практически одновременно главой американской дипломатии Хиллари Клинтон и Айманом Аз-Завахири – преемником и продолжателем дел Бен Ладена, убитого американским спецназом.

Странное совпадение целеустремлений двух непримиримых (как принято считать) противников активно комментировалось в российских СМИ.

Маститые аналитики вновь поднимают тему двойных стандартов американской политики. И ехидничают насчет тупости американцев, наносящей вред их собственным интересам. И даже самые политкорректные либералы-западники вынужденно признают, что благоустремленные руководители США совершают некие ошибки – видимо, ввиду недостаточного знания особенностей Ближнего Востока.

Эти и подобные мнения, циркулирующие в нашем медиа-пространстве, демонстрируют поверхностное понимание процессов, перемалывающих сейчас судьбы народов в огромном регионе, простирающемся от Атлантики до Гималаев.
   
Democracy promotion complex

В последние два с лишним десятилетия Соединенные Штаты с отменной регулярностью – один раз в четыре года – предпринимают крупные военные акции против тех, кого они назначают врагами свободы и демократии.
Началом серии локальных войн стала в 1991 г. операция «Буря в пустыне» против армии Саддама Хусейна, оккупировавшей Кувейт.

В 1995 г. США провели боевую кампанию против боснийских сербов.
В 1999 г. – еще одна кровопролитная акция против сербов, у которых, в конечном итоге, отняли Косово.
В 2003 г. американские войска вторглись в Ирак.

Бросающаяся в глаза периодичность указанных военных акций наводит на мысль о работе гигантского механизма, организующего массовые человекоубийства в плановом порядке, по графику, выстроенному в соответствии с четырехлетними циклами американской внутриполитической жизни: третий год каждого такого цикла Америка отмечает очередной победой над теми или иными «силами зла».

Небезызвестный политолог русскоязычного происхождения Дмитрий Саймс придумал для этого монструозного механизма имя – Democracy promotion complex (DPC) – Комплекс продвижения демократии. Данное название можно принять условно (с учетом специфического американского толкования термина «democracy», охватывающего лишь те политические режимы, которые вполне устраивают США).

Механизм DPC составлен из великого множества человеко-деталей – профессионалов, делающих свою работу в Пентагоне, Госдепартаменте США, в иных ведомствах, структурах, компаниях, фондах (государственных, не совсем государственных и совершенно частных). Это – не какие-то злобные маньяки. В частной жизни они ведут себя так, как подобает в американском обществе, в профессиональной деятельности руководствуются обычными принципами деловой этики и собственными интересами – карьерными, интеллектуальными и меркантильными. Из таких личных интересов складывается интерес общий, определяющий деятельность продвигателей демократии en corpore.

Их работа не проста, ибо любая война требует серьезной подготовки.

Сначала выискивается подходящий враг – потенциальный объект для нападения (страна, режим, его лидер).
Формируется убедительный миф, объясняющий, что этот враг – одно из средоточий мирового зла (он нарушает права человека, пытается создать оружие массового поражения, поддерживает терроризм и т.п. – список возможных прегрешений врага практически неисчерпаем). Соответствующие представления средствами пропаганды внедряются в массовое сознание – американское и мировое.

На дискредитированного в мировом общественном мнении врага оказывается мощное дипломатическое давление. Его стараются изолировать от возможных источников внешней поддержки. Прессуют неприемлемыми требованиями, санкциями.
Параллельно готовится конкретный сценарий военных действий.

Предложение должно опережать спрос – таково одно из основополагающих правил ведения современного бизнеса. Поэтому в практике DPC принято вести одновременную разработку нескольких сценариев, с тем, чтобы высшее политическое руководство могло выбрать достойного врага из соответствующего списка.

Опытный бизнесмен не станет пассивно ждать, когда заказчики его услуг сами определятся со своими приоритетными желаниями – их следует настраивать на максимально затратные варианты. Так обычно поступают и democracy promoters.
Весной 1999 года косовскую проблему можно было решить дипломатически – путем предоставления широкой автономии для косовских албанцев, на которую Белград согласился после долгих переговоров. Однако топ-менеджмент DPC продавил исполнение своего собственного сценария, предусматривавшего щедрые финансовые раздачи для исполнителей, а для сербов – образцово показательное кровопускание.

Еще одно правило: с предложениями к серьезному заказчику надо выходить в подходящий для того момент – когда он имеет возможность эти предложения адекватно рассмотреть и принять.

Первый год после очередных президентских выборов в США заполнен делами наиважнейшими. Новоизбранный (переизбранный) президент должен сформировать (переформировать) правительственную команду. На это, по сложившимся правилам, уходит несколько месяцев. Затем надо выдвинуть ряд политически значимых законодательных инициатив – дабы избиратели, поддержавшие президента, увидели, что он не забывает свои предвыборные обещания.

На второй год президентства приходятся промежуточные выборы в Конгресс США. Прочие заботы в этот момент отступают на второй план.

Затем наступает третий год четырехлетнего политического цикла – самое подходящее время для прославления Америки блеском триумфальных кровопролитий.

Хорошая война полезна для американской экономики (так повелось с эпохи великих военных конфликтов XX века).
У военных промышленников и всех, кто на войну работает, увеличиваются прибыли. В побежденных (освобожденных от врага) странах открываются новые возможности для американского бизнеса.

Самая же главная выгода: во всем мире повышается спрос на важнейший экспортный товар Америки – доллары и долговые обязательства правительства США. Сбыт этого призрачного товара, покрывающий двойной дефицит – торгового баланса и бюджета – обеспечивает экономическое процветание США и высокие стандарты жизни американцев, привыкших потреблять много больше, чем они производят.

Значительна и внутриполитическая польза военных операций за морями-океанами. Победа над очередным врагом (из реестра, составленного и постоянно обновляемого профессионалами Госдепа) украшает послужные списки генералов и политиков, встает ярким эпизодом в хронику соответствующего президентства. Дополнительная порция патриотического адреналина вливается в массовое сознание американцев, повышая степень доверие граждан к правительству.

Вслед за третьим – военным – годом наступает четвертый, целиком и полностью посвященный очередной кампании президентских выборов. Поэтому хорошая война должна начаться и закончиться в пределах отведенного ей годичного срока. Так и было в 1991, 1995, 1999 гг.

Вышеупомянутая военная кампания 2003 года также начиналась вполне успешно. Войска США быстро оккупировали Ирак, армия Саддама Хусейна был разбита, а сам он свергнут, затем пойман и казнен. Но далее возникли сложности с гражданским населением, у которого оказалось много оружия, и это оружие стало применяться самым непредсказуемым образом. К счастью для американцев, основное противоборство развернулось между радикальными группировками шиитов и суннитов; борьбы с оккупантами отошла на второй план. Это позволило Соединенным Штатам завершить начатую ими войну с видимостью победы и выйти из Ирака без потери лица.

В стратегических наметках DPC на 2007 год были означены разнообразные, достойные задачи, в интервале от локальной антитеррористической акции в Сомали, до крупномасштабной военной операции против Ирана. Но эти интересные замыслы не были тогда реализованы, ибо американские войска уже были плотно задействованы в Ираке и Афганистане.

Афганская война, продолжающаяся более десятка лет, выпадает из общего ряда новейших войн Америки. Ее не планировали заранее, она стала импровизированным ответом на теракты 11 сентября 2001 г. При этом действия американцев и помогающих им союзников были изначально недостаточно продуманы в политическом отношении. В результате, боевая кампания, начатая решительной победой (уничтожением армии талибов и свержением их режима), увязла в упрямо-вязком сопротивлении среды, не приемлющей чужеземное господство, даже если оно упаковано в форму дружеской помощи.

Ошибки, допущенные в Ираке и Афганистане, к настоящему времени выявлены, осмыслены и учтены в последующих наработках. После заминки, имевшей место в 2007 году, конвейер американских войн заработал в штатном режиме: год 2011 – третий год правления Барака Обамы – украшен славной победой над злым ливийским тираном Муаммаром Каддафи. При этом президент Обама (лауреат Нобелевской премии мира) поставил своего рода рекорд: при нем Соединенные Штаты, в определенный момент, вели одновременно три большие военные кампании – в Ливии, Ираке и Афганистане! Биржи в США и Европе на этот рекорд отреагировали положительно.

Джихад на коммерческой основе

Злодейства, совершаемые такими безумными фанатиками, как «тулузский стрелок» Мухаммед Мерах, время от времени попадают в разряд top news в мировых СМИ и сопровождаются множеством комментариев. При этом неизменно выдвигаются на первый план концепции, констатирующие, в той или иной форме, наличие пресловутого «конфликта цивилизаций». Дескать, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им никак нельзя.

Между тем, исламский терроризм, как таковой, логично вписывается в общий уклад глобальной рыночной цивилизации.
Исламская террористическая субкультура зародилась еще в первой половине XX века, на почве застойного феодального уклада, осложненного колониальными и полуколониальными порядками, навязанными державами Запада большинству стран мусульманской культуры. Протест против таких порядков оживил средневековую традицию джихада – священной войны против неверных и вероотступников. Каждый правоверный мусульманин может вести такую войну без каких-либо указаний официальной власти – достаточно получить соответствующую санкцию (фетву) от какого-либо авторитетного священнослужителя (а при желании, можно обойтись и без фетвы). При этом правоверные, в войне не участвующие, как бы обязаны поддерживать материально своих собратьев, сражающихся с неверными.

За последние полвека многое изменилось на нашей планете в целом, также и в мусульманских странах Ближнего и Среднего Востока, Северной Африки. Этот громадный регион – называемый в некоторых современных публикациях Большим Ближним Востоком – освободился из-под колониального ига. Народы, его населяющие, пережили множество войн, революций и переворотов всякого рода.

Исламский терроризм, оформленный под джихад, превратился в развитый, хорошо поставленный бизнес. И стал распространяться по всему миру, вместе с потоками мигрантов – выходцев с Большого Ближнего Востока. Примерно таким же образом выходцы из Южной Италии, переселившиеся в США, принесли с собой традиции мафиозных отношений.

Ближневосточное террористическое сообщество – классическая сетевая структура, отчасти напоминающая классическую итало-американскую мафию. Самостоятельные элементы сети – террористические группировки – активно взаимодействуют между собой. Они могут конфликтовать (порой весьма жестоко – в духе мафиозных разборок, красочно изображенных в «Крестном отце»). Но чаще сотрудничают – это диктуется деловыми интересами, сходными у различных группировок.

Традиционный источник их финансовой подпитки – пожертвования, собираемые в мусульманских общинах по всему миру. Сбор и распределение этих пожертвований – весьма прибыльное дело. Им занимается сложная, многозвенная инфраструктура, теневая часть которой замыкается на террористическое подполье, а легальные звенья открыто функционируют в мусульманском социуме, используя брэнды вполне респектабельных организаций – общественно-политических, религиозно-просветительских, благотворительных и т.п. .

Дабы обеспечить должное наполнение финансовых потоков, идущих на поддержку «борцов за веру» (а также обеспечивающих комфортное существование указанной инфраструктуры), действует хорошо отлаженная система пропаганды.
Джихад рекламируют незаурядные профессионалы своего дела, умеющие должным образом воздействовать на массовое сознание уммы. Важнейший элемент такого воздействия – распространение видеоматериалов, доказывающих, что правоверные там-то и там-то ведут священную войну с неверными. Злосчастный Мухаммед Мерах не ради прихоти таскал видеокамеру: он, по всей видимости, рассчитывал получить финансовую поддержку и хотел подготовить достойный видеоотчет о своих подвигах для потенциальных спонсоров.

Упор на рекламу, на шумное пиар-сопровождение вполне просматривается и во многих других акциях исламских террористов, включая знаменитые теракты 11 сентября 2001 года. То же самое можно сказать и о действиях палестинских боевиков в последние годы. Какой смысл ХАМАСУ запускать по Израилю самодельные ракеты, почти никогда не попадающие ни в какую цель? Ущерб, наносимый еврейскому государству ничтожен, а ответные удары наносят жестокие потери самим палестинцам. Зато, какие замечательные видеоряды! После их просмотра ни один истинный мусульманин не откажется передать энную сумму (в меру своих возможностей) для страдающих и борющихся единоверцев из Газы.

Однако самые значительные средства «борцы за веру» получают не за счет пожертвований рядовых мусульман, а от крупных спонсоров – политических партий радикально-исламистского направления, спецслужб и правительств отдельных государств, использующих террористов для решения собственных политических задач.

Такое целевое финансирование направляет разрушительную энергетику ближневосточного джихада, главным образом, против тех ли иных субъектов политических отношений в странах Большого Ближнего Востока. Жертвами терактов становятся, в подавляющем большинстве, вполне правоверные мусульмане.

Вопреки этой общей тенденции пыталась действовать Аль-Каида в те времена, когда ею реально руководил Бен Ладен. Располагая значительным стартовым капиталом (унаследованным от отца и приумноженным в ту пору, когда будущий ярый враг Америки заведовал в Пешаваре службой обеспечения афганских моджахедов под контролем ЦРУ), он создал совершенно независимую террористическую структуру и объявил о начале беспощадной борьбы против «крестоносцев и евреев».

По замыслу Бен Ладена серия сокрушительных террористических ударов по Большому Шайтану – Соединенным Штатам Америки – должна была обеспечить Аль-Каиде симпатии мусульман всего мира. Эти симпатии можно было бы конвертировать в материальные ресурсы, необходимые для последующих грандиозных проектов, которые замышлялись в разных странах.

Самый значительный из таких проектов бы привязан к Афганистану. Эту страну, населенную воинственным и непокорным народом, Бен Ладен собирался превратить в западню для американских войск, предварительно раздразнив Большого Шайтана нападением на Нью-Йорк и Вашингтон, и подставив себя в качестве живой приманки. Но основатель Аль-Каиды жестоко просчитался, сделав ставку на компаньонов из Талибана. Их политическое влияние оказалось недостаточным для развертывания всенародного сопротивления, которое только и могло нанести поражение иноземным оккупантам.

Американцы также наделали немало ошибок, воюя в Афганистане непонятно с кем, и непонятно, за что. В результате, ситуация в этой несчастной стране зашла, в какой-то момент, в безнадежный тупик. И лишь после физического устранения Бен Ладена весной минувшего года наметился выход: американцы смогли без потери лица назначить срок вывода своих войск с афганской территории, завершая, таким образом, свою самую затяжную войну за торжество идеалов свободы и демократии.

Афганская война американцев стала первой и, по существу, единственной, в которой democracy promoters столкнулись в жестком, лобовом противоборстве с крупными группировками из состава исламского террористического сообщества. Обычно эти «непримиримые враги» практикуют негласное сотрудничество в крупных военных конфликтах современной эпохи (так было, в частности, в Боснии, Косово, Ливии), лишь эпизодически создавая видимость бескомпромиссной борьбы.

Основатель Аль-Каиды, пытавшийся направить мейнстрим террористической активности исламских экстремистов по идеологически заданному вектору, был обречен на поражение и гибель. Ибо его деятельность, начиная с известного момента, стала вредить бизнесу могущественных партнеров. И они его фактически вывели из игры, заблокировав в строго охраняемой резиденции, лишенной средств оперативной связи с боевыми структурами Аль-Каиды. А потом – сдали американцам.
Еще при жизни Бен Ладена бизнес-стратегия Аль-Каиды стала меняться, в соответствии со складывающейся конъюнктурой – особо благоприятной для террористической работы в ряде арабских стран. Этот процесс ускорили и логично завершили прагматичные преемники харизматичного Усамы.

В минувшем году боевики Аль-Каиды были замечены и в Ливии. Сейчас они, практически открыто, воюют в Сирии.
По сообщениям СМИ, в жестоких боях за Хомс участвовали афганские наемники; некоторые из них были захвачены войсками Башира Асада. В Сирию они попали, по всей видимости, по наводке нынешних хозяев Аль-Каиды, сохраняющих немалое влияние в среде афганских моджахедов и располагающих необходимыми возможностями для переброски боевиков по секретным маршрутам, соединяющим тренировочные лагеря талибов с обжитыми гнездовьями террористов, размещенными в Ираке и Ливане (вблизи сирийских границ).

Анти-антиколониальная революция

«Арабскую весну» одобрили и поддержали США и бывшие метрополии колониальных империй (Британия, Франция, Италия), а также Саудовская Аравия и союзные ей нефтегазовые княжества Персидского Залива.

Благодаря их совместным усилиям, нынешний революционный пожар, вспыхнувший стихийно в целом ряде самых различных стран, довольно быстро приобрел целенаправленную избирательность, лишь слегка задевая традиционные монархии, но испепеляя пламенем народного гнева, разрушая до основания диктаторские режимы вполне определенного типа.

Эти режимы (египетский, йеменский, ливийский, сирийский) создавались в пятидесятые-шестидесятые годы минувшего века, в ходе серии революционных переворотов, проходивших под знаменами антиколониализма и антиимпериализма.
Героями и лидерами арабского общественного мнения были тогда политизированные полковники и генералы – Гамаль Абд-Эль Насер, его ученики и подражатели, а также его конкуренты в деле арабского национального возрождения. Добившись власти, они приняли на вооружение идеи т.н. «арабского социализма», в рамках которого пытались ускорить развитие своих стран методами авторитарной модернизации, с преимущественным развитием государственного сектора экономики.

Встав на такой путь, арабские прогрессивные вожди искали поддержки и помощи у Советского Союза, и время от времени демонстративно враждовали с Соединенными Штатами и/или с их туземной клиентелой.

Миновали многие десятилетия. Модель «арабского социализма», в конечном итоге, была дискредитирована везде, где применялась. Братская помощь Москвы оказалась недостаточной (в сравнении с запросами «арабских братьев»), а затем прекратилась, по причине развала СССР. Правопреемники первых революционных лидеров арабского мира отказались от игры в социалистическую и антиимпериалистическую риторику, постарались выйти из конфронтации с Америкой и ее союзниками, наладили – казалось бы – дружественные отношения с соседними монархиями.

Но сохранилось традиционное недоверие Вашингтона к его бывшим противникам в арабском мире. И не испарилась затаенная (наследственно-родовая) ненависть властителей Эр-Риада к светским республиканским режимам, некогда создававшим – самим фактом своего существования – смертельную угрозу для самодержавных монархий Аравийского полуострова.

Инициаторами протестных движений «арабской весны» стали продвинутые поборники свободы, демократии, социальной справедливости. Для большинства из них светоч надежды и образец для подражания – страны Запада, с их развитой демократической культурой.

Силы этого меньшинства – даже при активной поддержке со стороны democracy promoters – недостаточны для захвата власти. Но вслед за ним на авансцену выходят исламисты всех оттенков: умеренные, радикалы и отъявленные экстремисты (все они щедро финансируются нефтедолларами хорошо известного происхождения). Они лучше «демократов» знают, что надо сказать народу, озлобленному против дурных правителей и несправедливых порядков.

Кто виноват? Безбожники и вероотступники.

Что делать? Поступать по заветам пророка Мухаммеда. Бороться с безбожниками и вероотступниками.

Руководствуясь такими простыми правилами, правоверные уличные массы в Египте, затем в Йемене Ливии и Сирии присоединились к субтильным силам демократической оппозиции, принимая ее лозунги и дополняя их неизменным боевым призывом «Аллах Акбар!». А там, где местного горючего материала не вполне хватало (как в Сирии), пламя народного гнева интенсивно подогревали и продолжают подогревать извне. Спонсорских средств на это хватает.

Диктаторы, попавшие под сокрушительные удары общеарабской революции, накопили немало грехов перед своими подданными. Но их режимы все же обеспечивали существование более или менее прочной, независимой государственности в соответствующих странах. И обладали определенным потенциалом развития.

Что ждет эти страны в обозримом будущем, когда революционная буря утихнет, и установится новый, постреволюционный порядок?

Некоторые черты такого порядка просматриваются в современном Ираке, избавленном американцами от диктатуры Саддама Хусейна еще в 2003 году.

Система формальной демократии, натянутая в Ираке на архаичную структуру кланово-племенных общественных отношений, периодически дает сбои. Конфликтные ситуации чаще всего решаются не голосами избирателей, а методами силового противоборства. Реальной демократии нет, ее видимость поддерживается лишь шатким компромиссом между ведущими группировками правящей элиты, разделившими между собой властные полномочия и контроль над источниками обогащения. Разнобой их интересов создает благоприятные возможности для вмешательства извне.

Примерно так же в обозримом будущем будут выглядеть, по всей видимости, все страны, по которым прошла нынешняя «арабская весна»: слабые, плохо управляемые структуры власти, элиты, расколотые внутренними конфликтами, правительства, нуждающиеся в иностранной поддержке. Среда, вполне подходящая для насаждения – под видом демократизации – не совсем забытого неоколониального уклада.

И рядом с такими странами – благополучная Саудовская Аравия, уникальная самодержавная монархия, которую обходят мимо все революции.

Ее не тревожат набегами democracy promoters. Не по конъюнктурным, а по идейным соображениям.
Ведь что такое Саудовская Аравия, с точки зрения догматов рыночного либерализма? Страна, само название которой убеждает, что она является, де-факто и де-юре, частным владением потомков некоего Сауда – первого короля-собственника данной территории. А их подданные – всего лишь служащие, обязанные подчиняться порядку, установленному хозяевами. Такое положение закреплено не только туземными законами, но и международными договорами.

Частная собственность (ели она законно приобретена) – священна и неприкосновенна. Соединенные Штаты признают законными наследственные права Саудидов, а потому не требуют от них установления демократии, проведения выборов и т.п. И это логично. Ведь никто не требует от собственников компаний «Дженерал моторс» или «Майкрософт», чтобы они передали своим работникам право избирать топ-менеджеров посредством всеобщего, равного и тайного голосования.

Хозяева Саудовской Аравии вполне осознают свое место в униполярной, глобально-рыночной конструкции, которая, усилиями США и их союзников, навязывается всему миру. Это место Саудидов вполне устраивает. И они не жалеют денег и ресурсов влияния, помогая заокеанским опекунам «демократизировать» соседние арабские страны.

Иранский узел

Прозвучавшее в 2001 году заявление Джорджа Буша младшего о существовании «оси зла» (в которую он включил Иран, Ирак и Северную Корею), поначалу было воспринято мировым общественным мнением, как сугубо пропагандистская акция.
В серьезность этой декларации о намерениях американского истеблишмента, озвученных устами прямодушного техасца, поверили в 2003 году, когда войска США вторглись в Ирак. Тогда же заговорили, что на следующем этапе борьбы с «осью» Америка может и должна напасть на Иран.

Судя по некоторым признакам, такое нападение первоначально намечалось на 2007 год – третий год второго президентства Джорджа Буша. Косвенным доказательством этого можно считать резкое увеличение, начиная с 2003 года, потока информационных выпадов, демонизирующих иранский теократический режим, (нарушающий права человека, создающий оружие массового поражения и готовящийся применить его против всего мира – прежде всего, против Израиля).

Начиная разработку соответствующего сценария по горячим следам сравнительно легкой победы над Саддамом Хусейном, умные головы в DPC, по-видимому, стремились воспользоваться воинственным настроем, царившем тогда в бушевском Белом доме. Но грянул мировой экономический кризис, а ситуация в оккупированном американцами Ираке, да и в Афганистане (оккупированном ранее) стала развиваться неблагоприятно для оккупантов.

В таких условиях начинать в 2007 году новую крупную военную акцию было невозможно. И ее перенесли на третий год следующего четырехлетнего цикла – год 2011 от Рождества Христова.

При разработке конкретных планов антииранской боевой кампании Пентагон уделил особое внимание проблеме подавления иранских ПВО, без решения которой авиация США не может безнаказанно разбомбить стратегические объекты противника. Президент Обама существенно помог своим военным. В рамках «перезагрузки» российско-американских отношений ему в 2010 году удалось заключить сделку с президентом Медведевым, обменяв американское неучастие в судьбе украинских «оранжевых» на отказ России от поставки в Иран высокоэффективных систем боевой техники, включая зенитно-ракетные комплексы С-300, обещанные Тегерану по уже заключенным контрактам.

Тем не менее, у высших военных чинов США остались сомнения в возможности одним решающим ударом разгромить иранские вооруженные силы, уничтожить производственные мощности, задействованные в ракетных и ядерных программах, и принудить правителей Тегерана к безоговорочной капитуляции. А затяжной войны пентагоновские профи не желают категорически: в этом случае Иран может стать для Америки новым Вьетнамом.

Такие соображения были своевременно доведены до сведения президента Обамы. И он, к началу судьбоносного 2011 года, когда надо было принять политическое решение о начале войны, занял осторожную позицию.

Democracy promoters, подкрепленные могущественным произраильским лобби, на все лады артикулировали призыв-требование: разобраться с Ираном немедленно, пока он не создал собственный потенциал ракетно-ядерного сдерживания. К военному решению склонялось и дипломатическое ведомство США, прежде всего – сама госсекретарь Хиллари Клинтон (особо симпатизирующая Израилю после брака своей дочери Челси с иудеем Марком Мезвински).

Но началась «арабская весна». Топ-менеджмент DPC срочно переключился на новое перспективное направление.
В создавшихся условиях нобелевский лауреат Обама сделал все, что мог для подтверждения своей репутации миротворца: вместо большой, полномасштабной войны с Ираном он санкционировал ограниченную военную акцию в Ливии.
Когда с режимом Каддафи было покончено, на американского президента снова стали давить, чтобы он все-таки ударил по иранским ядерным объектам. Израильский премьер Нетаньягу поставил этот вопрос ребром при личной встрече с Обамой.
И получил вежливый отказ. В США началась президентская избирательная кампания, открывшая длительный период, неблагоприятный для военных инициатив.

Запланированная военная акция против Ирана, по всей видимости, откладывается, как минимум, до 2015 года. К тому времени не надо будет беспокоиться о безопасности американских войск, оккупирующих Афганистан – они уйдут оттуда до конца 2014 года. И, если все пойдет, как надо, у Обамы (будь он хоть трижды лауреат премии мира) или у его преемника в Белом доме (если таковой победит на президентских выборах нынешнего года) не найдется достойного повода еще раз оттянуть исполнение отменно подготовленной победоносной войны против иранских врагов свободы и демократии.

Воевать нельзя сдержаться

Иран – самая сильная в военном отношении, самая богатая и политически влиятельная страна из списка официально признанных врагов Америки.

Даже безбашенные democracy promoters понимают, что нападение на такую страну грозит немалыми потерями и неприятностями. Здравые умы в Америке и в других странах осознают, что война США с Ираном приведет к катастрофическим последствиям, и не только для стран Большого Ближнего Востока, на которые военный пожар непосредственно распространится.

Ни один из потенциальных участников войны (США, Израиль, Иран) не может рассчитывать на получение выгод, компенсирующих вероятные военные потери. Правители этих стран время от времени заявляют, что войны, как таковой, не хотят.
Но все они не могут поступиться принципами. Поэтому – деятельно готовятся воевать.
Ибо принципы у каждого свои.

Для Тегерана принципиально важна его ядерная программа, в которой иранцы видят залог будущего независимого развития своей страны.

Устранение иранской ядерной угрозы – дело принципа для Тель-Авива и Вашингтона. Ибо только таким образом – верят израильтяне и американцы – можно обеспечить безопасность Израиля в ближайшие годы, безопасность СЩА и всего западного сообщества – в более отдаленном будущем.

И никто не намерен отступать ни на шаг со своих позиций.

Примерно так же складывались обстоятельства сто лет назад, накануне Первой мировой войны, которой никто не хотел, которую ожидали со страхом. Но при этом никто не желал во имя мира поступиться приоритетами национального престижа и национальной безопасности.

Сходными приоритетами руководствуются сейчас страны, втянутые в назревающую конфликтную ситуацию вокруг Иран, и раздувающие свои национальные самолюбия и опасения до маниакального психоза. Этот психоз, овладевающий массами, и как будто управляемый чьей-то целенаправленной злой волей, блокирует любые проявления миролюбия политиков и правительств, заставляя их шаг за шагом продвигаться к роковой черте.

А что там, за чертой?

Человеческие жертвы, исчисляемые сотнями тысяч, а может быть – и миллионами. Военная разруха, от которой пострадают десятки миллионов людей.

При этом вся мировая экономика испытает сильнейший шок. И, что хуже всего, разрушится нынешняя – более или менее безопасная для человечества – система отношений между ведущими мировыми державами.

Что будет потом? Новый раскол мира на противоборствующие блоки, новые эксцессы взаимной вражды и гонки вооружений? Вполне возможно. Новые локальные войны? Вне всякого сомнения, они начнутся. И даже перспективу применения ядерного оружия (по крайней мере, на региональном уровне) не следует сбрасывать со счетов.

*****

Найдется ли в современном мире добрая сила, способная остановить надвигающуюся катастрофу? Найдется ли магическая формула примирения непримиримых врагов? Где все это искать – у совершенномудрых правителей Китая, или у человеколюбивых наследников Ганди в Индии?

А может быть, Москва тряхнет стариной, вспомнит о своих великодержавных прерогативах и сумеет вставить миротворческий щит «меж двух враждебных рас» – между напряженными к бою воинствами Востока и Запада?
Мир ждет. И мы, в России живущие – ждем.


Александр Головков
Источник: Специально для портала "Родон"
При полном или частичном использовании данного материала ссылка на rodon.org обязательна.