Лента: Политика

В своем послании к Конгрессу "О положении страны" в начале года президент США Барак Обама провозгласил, что при нем "Америка вернулась" на свои традиционные позиции, что "по всему миру ощущается обновление американского лидерства". "Всякий, кто станет вам говорить обратное, всякий, кто утверждает, будто Америка переживает упадок или будто наше влияние на спаде, ничего не понимает в том, о чем берется судить", – заявил он.

Позже стало известно, что перед самым выступлением Обама изучал и подробно излагал группе телеведущих, приглашенных на установочный закрытый брифинг в Белом доме, содержание эссе консервативного политолога из Института Брукингса Роберта Кейгана в журнале "Нью рипаблик". Эта публикация, озаглавленная "Миф об американском упадке", была подготовлена на базе новой книги того же автора – "Мир, созданный Америкой", которая теперь вышла из печати. Обама, по словам его помощников, штудировал эссе с карандашом в руках, буквально "абзац за абзацем".

Благожелательное внимание хозяина Белого дома к этой работе может, конечно, отчасти объясняться соображениями предвыборной борьбы. Кейган – внешнеполитический советник одного из ведущих претендентов на президентское кресло со стороны оппозиционной республиканской партии США Митта Ромни. А тот как раз и доказывает сейчас везде и всюду, будто действующий президент довел Америку до состояния упадка, то есть по сути насаждает тот самый "миф", с которым автор книги категорически не согласен и который он вполне аргументированно оспаривает.

Надо полагать, сила его доводов также не может не импонировать Обаме, который и в программной речи, и в других выступлениях всячески старается доказать, что американский стакан наполовину полон, а не пуст, как утверждают многочисленные скептики, в том числе и в его собственной демократической партии. Можно, конечно, видеть в позиции главы государства попытку выдать желаемое за действительное, но можно рассматривать ее и как выражение политической воли лидера, верящего, что у его страны и народа достанет сил преодолеть временные трудности.

Попробуем же вслед за Обамой проследить за аргументацией автора книги, лучшей рекламой для которой стала президентская похвала. Самой удобной основой для этого остается текст публикации в "Нью рипаблик", в котором позиции Кейгана приводятся достаточно развернуто, но при этом четко и систематизированно.

Pax Americana

Начинается он с утверждения о том, что современное мироустройство "отражает американские принципы и предпочтения и было построено и сохранено американской мощью во всех ее политических, экономических и военных проявлениях". К достоинствам этого миропорядка Кейган относит "беспрецедентное число демократических стран, большее глобальное процветание /даже с учетом нынешнего кризиса/, чем когда-либо прежде, и длительный мир между великими державами".
И сразу звучит принципиально важное для автора предупреждение о том, что в случае реального упадка США этот порядок может "смениться каким-то другим", а то и "просто рухнуть". Сам собой он сохраняться не в состоянии, это "приятная иллюзия", – утверждает Кейган. "Американский упадок, стань он реальным, сделает мир другим для всех", – подчеркивает он.

Впрочем, по его словам, сомнения пессимистов ему "вполне понятны", прежде всего в свете "плачевной экономической ситуации /в США/, начиная с 2008 года, и крупных финансово-бюджетных дефицитов страны, которые в сочетании с неуклонным ростом китайской, индийской, бразильской, турецкой и других экономик, кажется, предвещают существенный и необратимый сдвиг в глобальной экономической мощи" .

Тут примечательны, во-первых, датировка кризиса, как бы перекладывающая ответственность за него на избранного президентом в 2008 года Обаму, хотя реально проблемы возникли еще при его предшественнике, президенте- республиканце Джордже Буше-младшем, а во-вторых, отсутствие России в перечне стран с растущей экономикой. В последний десяток лет /не считая кризисного 2009 года/ темпы роста в России были как минимум не ниже, чем в Бразилии и Турции.
Еще один важный довод критиков, по признанию Кейгана, сводится к падению международного престижа США, "а следовательно, и влияния их в значительной части мира". Причины, из-за которых "потускнел американский "бренд", автор сводит к "различным ответам на атаки 11 сентября" 2001 года в США, включая сохранение тюрьмы под открытым небом в Гуантанамо, "пытки подозреваемых террористов", а также "трудные войны в Ираке и Афганистане".

На этом фоне "любой случай, когда Соединенным Штатам не удается настоять на своем в мире", воспринимается, как подтверждение упадка, пишет Кейган. И ссылается на расхожие примеры: "арабы и израильтяне отказываются мириться", "Иран и Северная Корея отвергают американские требования о прекращении ядерных оружейных программ", "Китай не дает расти курсу своей валюты", "брожение в арабском мире выходит из-под контроля Америки"...

На самом деле, однако, для измерения реального влияния государства имеются "базовые индикаторы", включая "размеры и влиятельность экономики сравнительно с другими державами", "масштабы военной мощи сравнительно с потенциальным неприятелем", а также "степень политического влияния" на международной арене, напоминает политолог. И заодно подчеркивает, что "упадок великих держав редко бывает внезапным".

Правда, модный сейчас в США британский историк Найал Фергюсон в своей прошлогодней книге "Цивилизация: Запад и остальные" утверждал прямо обратное. Но тут ведь что считать "внезапным". По историческим меркам несколько десятилетий – не срок. А Кейган пишет об упадке Британской империи "на протяжении полувека" как раз в противовес "внезапности". Кстати, стоит отметить, что по-английски "The West and the Rest" рифмуются, и это определение Фергюсона стало весьма популярным и в американских "упадочнических" комментариях в печати.

Более весомо выглядит другой довод Кейгана: он напоминает, что нынешние невзгоды – далеко не первые в истории США. Страна "переживала глубокие и продолжительные экономические кризисы в 1890-х, 1930-х и 1970-х гг., пишет он, подчеркивая: "И в каждом случае ей удавалось воспрять в следующее же десятилетие и занять даже более сильную позицию сравнительно с другими державами, чем до кризиса".

Теперь, правда, звучат стенания о том, что упадок настоящий. Но Кейган напоминает, что всего несколько лет назад многие, в том числе и некоторые из нынешних плакальщиков, предрекали Америке долгое и славное мировое господство. И фундаментально с тех пор, на его взгляд, ничего не изменилось.

В экономике доля США в мировом ВВП держится на одном уровне уже 40 лет, пишет исследователь. Как равнялась она в 1969 года примерно четверти мирового объема производства, так равняется и теперь. К тому же и по ВВП на душу населения Америка намного опережает потенциальных конкурентов, прежде всего Китай.

По военной мощи США "не имеют себе равных", – уверенно утверждает специалист. Их военные расходы – около 600 млрд долларов в год – "больше, чем у всех остальных великих держав вместе взятых". При этом затраты составляют сейчас чуть менее 4 проц. годового ВВП страны против 10 проц. в 1950-х и 7 проц. в конце 1980-х гг. В этом же ряду упоминается "самое современное в мире оружие" и "самый большой реальный боевой опыт" войск США.

Наконец, завершает Кейган вступительную часть своего эссе ответом на воображаемый вопрос о "подъеме остальных", к числу которых он опять-таки относит Китай, Индию, Бразилию и Турцию. Главное, на его взгляд, – четко понимать, кто именно догоняет страну-лидера, поскольку порой это может ей быть даже выгодно.

Для той же Британской империи на рубеже ХIХ-ХХ веков проблема заключалась не в том, что ее обгоняли США, а в сравнительном усилении ее соперницы – Германии, поясняет свою точку зрения политолог. Но когда после второй мировой войны те же Германия и Япония "съели" половину американской доли в мировой экономике /в основном из-за их роста она уменьшилась к 1970-м гг. с 50 проц до 25 проц./, то для Америки они были союзниками, и "ключевыми опорами американского миропорядка", а их успехи шли в общий зачет Запада в противостоянии с СССР.

Теперь же Кейган склонен оптимистично рассматривать и подъем Бразилии и Индии. "Обе они – дружественные нам страны, а Индия все больше становится стратегическим партнером США, – пишет он. – Если будущим соперником Америки в мире скорее всего станет Китай, то более богатая и мощная Индия станет активом, а не обузой для США".

В целом, на взгляд автора, "тот факт, что Бразилия, Индия, Турция и ЮАР переживают период экономического роста... либо безразличен для стратегических позиций Америки, либо выгоден ей". "Только Китай" может внушать определенные опасения, да и то лишь постольку, поскольку он намерен конвертировать свою экономическую мощь в военную.

На словах все это звучит, может, и неплохо, но на деле все же выглядит сомнительно. Трудно себе представить, чтобы США обрадовались, если бы их стали быстро догонять не китайцы, а, скажем, какие-нибудь австралийцы. И не случайно в конце эссе упоминается о том, как тревожил Америку еще совсем недавно быстрый экономический подъем японцев, как больно ранила американское самолюбие скупка ими престижных активов в США.

Страницы истории

Во второй части статьи разбирается тезис об ослаблении влияния США в мире, который критики склонны подкреплять ссылками на "американский спад, "подъем остальных", очевидный крах американской капиталистической модели, дисфункциональность американской внутриполитической жизни, растущую сложность международной системы".

Вместо того, чтобы оспаривать эти доводы, Кейган... по сути соглашается с ними, но при этом вписывает сегодняшнюю ситуацию в исторический контекст. "Разумеется, верно, что США зачастую не в состоянии получить желаемое, – пишет он. – Но так было всегда", а утверждения об обратном – всего лишь "ностальгическая фантазия".

В подтверждение приводится период после окончания второй мировой войны, действительно считаемый многими пиком мощи и влияния США на международной арене. Кейган не отрицает тогдашних "экстраординарных достижений" Америки, включая "план Маршалла", формирование НАТО, создание ООН, МВФ и Всемирного банка.

Но он напоминает, что "на каждое достижение имелось и как минимум по одному столь же фундаментальному откату назад". В "дебете" для Вашингтона остались, например, "триумф коммунистической революции в Китае", а также "неожиданное и заставшее США врасплох нападение Северной Кореи на Южную" и последующее вмешательство США, которое, несмотря на 35 тыс. погибших и почти 100 тыс. раненых американцев, практически не изменило ситуацию в регионе.

А "наихудшей новостью" тех лет автор называет "приобретение Советами атомной бомбы и окончание той ядерной монополии, на которой основывались прежде военная стратегия и оборонное бюджетное планирование Америки". Кейган описывает паническую по сути своей реакцию на это событие в США, причем не только в сфере политики и национальной безопасности /"знаменитый стратегический документ" NSC-68, выступление Дугласа Макартура на республиканском съезде 1952 г./, но и в экономике /доклад комиссии Гейтера 1957 г. об опережающих темпах экономического роста в России, риторический вопрос спикера нижней палаты Конгресса Сэма Рэйберна – "какой нам прок в здравой экономике и сбалансированном бюджете, если мы как нация погибнем и здесь получит хождение русский рубль?"/.

И с международным влиянием у США тоже было тогда не все ладно, указывает автор. Он напоминает, что Вашингтон не смог в те годы убедить европейских союзников не признавать КНР, не добился своего на Женевской конференции по Вьетнаму, не предотвратил Суэцкий кризис 1956 г., когда Англия, Франция и Израиль даже не предупредили его о своих намерениях. "В конце 1950-х гг. Мао /Цзэдун/ считал США сверхдержавой в состоянии упадка", – пишет Кейган, подтверждая это цитатой.

Отвлекшись далее на "мягкую силу", то есть международный престиж США и привлекательность американского образа жизни, пропагандируемого через "телевидение, кино и музыку", он констатирует, что "значительная часть мира не восхищалась Соединенными Штатами и не стремилась им подражать". Образ Америки включал тогда и маккартизм с его "охотой за коммунистами в госдепартаменте и Голливуде", и "капиталистический конформизм новой американской корпоративной культуры", и наконец известный всему миру расизм. Конец 1960-х – начало 1970-х гг. было в Америке временем бунтов в гетто, убийства Мартина Лютера Кинга и Роберта Кеннеди, расстрела студентов в Кентском университете и, наконец, "Уотергейтского" скандала, напоминает Кейган, и никакими фильмами и музыкой этого было не затмить.

Возвращаясь к внешней политике США, он подчеркивает, что та тоже "не казалась значительной части мира особенно привлекательной". В очередном подтверждающем перечне – "соркестрированные ЦРУ свержения Мохаммеда Моссадыка в Иране и Хакобо Арбенса в Гватемале", "унижение Эйзенхауэра Хрущевым" из-за пленения летчика-шпиона Фрэнсиса Гэри Пауэрса, бурные студенческие выступления "против американского "империализма", в том числе в Токио, куда тот же Эйзенхауэр направлялся с "визитом доброй воли", но был вынужден в воздухе развернуть самолет и лететь обратно, поскольку японские власти не гарантировали ему безопасность.

Дальше, правда, для мира наступил "медовый месяц" с молодым и обаятельным Джоном Кеннеди, но его прервала гибель президента от руки убийцы. А при Линдоне Джонсоне произошли сначала вторжение США в Доминиканскую Республику, а затем и эскалация войны во Вьетнаме. И то, и другое сопровождалось бурными протестами в мире, указывает Кейган, упоминая и о трагедии Сонгми. Так что, когда в 1967 году во время визита вице-президента США студенты атаковали американский культурный центр в Западном Берлине, и когда в 1968 году миллионы молодых европейцев вышли на улицы, "они отнюдь не выражали восхищения американской культурой", мрачно иронизирует политолог.

То же самое он чуть ниже пишет и о лидерах "зарождавшегося Движения неприсоединения – Неру, Насере, Тито, Сукарно, Нкруме". Вообще, по его признанию, "подавляющее большинство стран мира" не пыталось тогда "копировать американскую систему", а ориентировалось скорее на модели СССР и Китая.

Американцы пытались противопоставлять этому свои программы международной помощи, но не особенно успешно. "После 1960 года США неуклонно теряли влияние в ООН, – указывает исследователь. – ...Генеральная Ассамблея ООН стала форумом для постоянных антиамериканских излияний". В конце 1960-х гг. "Генри Киссинджер с отчаянием взирал в будущее", а в следующем десятилетии ситуация для США только ухудшилась: они проиграли войну во Вьетнаме, их президент впервые в истории ушел в позорную отставку, и к тому же "в мире взлетели цены на нефть", пишет Кейган.

Он считает, что если когда-то и были основания говорить об "упадке" США, то именно в 1970-х гг. В 1973 году началась очередная война на Ближнем Востоке, приведшая к нефтяному эмбарго и созданию ОПЕК. В Америке разразился острейший экономический кризис, сопровождавшийся в 1973-82 гг. "тремя рецессиями". Родилось новое понятие – "стагфляция" /застой в сочетании с инфляцией/. Американцы выстраивались в очереди на бензоколонки, "тогдашний "энергетический кризис" был для них тем же, чем сейчас стал "финасово-бюджетный кризис", указывает политолог. А низшей точкой, на его взгляд, стала продолжавшаяся более года эпопея с захватом 52 заложников в американском посольстве в Тегеране. Это уже было при президенте-демократе Джимми Картере, о чем консервативный комментатор, естественно, не упускает случая упомянуть.

Именно в 1970-х гг., по словам Кейгана, экономика США перестала доминировать над всем миром, во внешней торговле профициты сменились дефицитами, расходы на социальные программы непомерно раздулись, а золотовалютные резервы страны истощились. Тогда многим казалось, что ветер истории дует в советские паруса, в это после ухода США из Вьетнама верили и сами советские лидеры. Но в 1989 году рухнула Берлинская стена, а еще через два года и СССР прекратил свое существование. "Как выясняется, упадок происходил в другом месте", – саркастически пишет Кейган.

Постсоветский период

Впрочем, даже оказавшись в положении "единственной сверхдержавы" в мире, США, на его взгляд, не смогли толком этим воспользоваться. Очередной список успехов и неудач включает не так уж много "плюсов" для Америки: победу в первой войне в Ираке /1990-91 гг./, "расширение НАТО на восток", "умиротворение Балкан после долгого кровопролития", а также утверждение "вашингтонского консенсуса" во взглядах на мировую экономику.

Провалы не заставили себя ждать. Тот же "консенсус" начал разваливаться "уже с азиатским финансовым кризисом 1997 г., когда американские рецепты многими воспринимались как ошибочные и вредные" /добавим: но все же навязывались страдавшим от кризиса странам против их воли с помощью МВФ/. Ничего не удалось поделать с ядерными программами КНДР и Ирана. Санкции против режима Саддама Хусейна в Ираке не срабатывали. В Руанде произошла вспышка геноцида, и США не вмешались – "в частности, из-за того, что годом ранее вынуждены были уйти из Сомали после неудачной военной интервенции", пишет Кейган.

В этом же ряду он упоминает и о том, что "одной из самых важных инициатив США в 1990-х гг. была попытка поддержать переход постсоветской России к демократии и рыночному капитализму". "Однако, потратив миллиарды долларов и бесконечное множество советов и обменов опытом, Соединенные Штаты в очередной раз убедились, что не в состоянии держать под контролем события в России", – указывает политолог.

Далее он то ли с горечью, то ли со злорадством пишет о том, что и на Ближнем Востоке при всей популярности там американского президента-демократа Билла Клинтона сделать Вашингтону ничего не удалось. К Клинтону "с восхищением и признательностью относились и израильтяне, и палестинцы, и все же он "провел за полгода три саммита и на всех потерпел провал", цитирует Кейган американского переговорщика Аарона Дэвида Миллера.

Завершается экскурс в недавнее прошлое напоминанием о том, что "однополярный" мир без особого энтузиазма воспринимался даже союзниками США, причем не только в Париже, где Америку официально обозвали "гипердержавой", но и в Лондоне. Один из британских дипломатов говорил известному американскому историку и культурологу Сэмюелу Хантингтону, что "читать о стремлении всего мира к американскому лидерству приходится только в США; в других местах повсюду читаешь об американском высокомерии и склонности к односторонним действиям".

Кейган с этим не согласен. Он убежден, что лидерство США в мире востребовано. Но лидерство – не значит всемогущество, что и отражается опять-таки в практических результатах. На сей раз они перечисляются вперемежку: В Ираке, дескать, американцы отвоевались в конечном счете "более успешно, чем во Вьетнаме". Ядерные амбиции Ирана не обуздали, но "создали более эффективную глобальную сеть нераспространения". "Аль-Каиду" громят в целом успешно, при этом внедряют новые виды оружия наподобие самолетов- беспилотников. Союз с Европой крепок по-прежнему, хотя сама Европа ослаблена. В Азии связи даже усилились, особенно с Индией.

Современные вызовы

В том же полемическом духе строит Кейган свои рассуждения и в заключительном разделе эссе. Рассматривая один за другим различные "вызовы" для Америки, он доказывает, что те сегодня ничуть не опаснее прошлых.
Так, "наиболее очевидный" из них – "подъем Китая" – по его убеждению, "не больше вызовов, с которыми США сталкивались во время "холодной войны".

В подтверждение политолог ссылается на то, что, хотя Китай "гораздо богаче" бывшего СССР и "будет пользоваться в мире большим экономическим влиянием", но зато "геополитические позиции его более сложные". Среди его соседей есть "сильные страны, имеющие тесные связи с США". При сохранении независимости Тайваня и присутствия американских войск и баз в Японии, Корее и Австралии, КНР "трудно будет стать региональным гегемоном". Союзников, на которых можно было бы опереться, у него там пока нет. Контроль над морскими торговыми путями также не у него, а у США. Да и вообще Китаю надо самоутверждаться, а Америке – "просто сохранять имеющееся".

Говорят, правда, что Америка "перенапряжена". Что у нее кризис, заклинившая внутриполитическая система, обилие социально-экономических проблем, включая растущее имущественное неравенство, что у нее слабая система образования и разрушающаяся инфраструктура, продолжает Кейган и дает на эти доводы свои ответы. Он указывает, что в 1953 году у США было под миллион солдат за пределами страны – 325 тыс. воевали в Корее и более 600 тыс. находились в Европе и других регионах. В 1968 году 537 тыс. человек воевали во Вьетнаме, еще полмиллиона несли службу по всему миру. Между тем в 2011 году лишь около 200 тыс. солдат сражались в Ираке и Афганистане, а общая численность войск за пределами страны оценивалась примерно в полмиллиона человек. Это меньше, чем даже в мирные периоды начального этапа "холодной войны", утверждает исследователь. К тому же он советует вспомнить о численности населения США, которая в том же 1953 году составляла всего 160 млн чел., а теперь выросла до 313 млн чел.

Что касается финансовой ноши, автор утверждает, что в 2002 году "единственная сверхдержава" мира тратила на военные нужды около 3,4 проц. ВВП. Теперь этот показатель – все еще менее 4 проц., причем он снижается. Это "по- прежнему "дешево" по историческим стандартам", – полагает Кейган.

К тому же, по его убеждению, утрата доминирующих позиций в конечном счете обошлась бы Америке дороже, поскольку была бы чревата региональными войнами, нападениями на американских союзников, небезопасностью судоходства, и в целом снижением "открытого и свободного характера международной системы".

По поводу внутренних трудностей Америки комментатор откровенно признает, что "не знает", удастся ли стране с ними справиться. Но он, по его словам, видит в истории "основания для надежды". Трудностей у страны всегда хватало, и она с ними справлялась – хотя, например, проблему рабства без войны решить не удалось. Но система продолжает сохранять свои сильные стороны, включая "относительную свободу", которая "поощряет новаторов" и позволяет обществу влиять на поведение элит. А что до ее "тормозов" в виде известных "сдержек и противовесов", так они были установлены "отцами-основателями" государства сознательно.

Наконец, Кейган, естественно, исходит из того, что с трудностями на своем пути вперед будут сталкиваться не только американцы, но и другие народы. И вот тут-то он о России не забывает. "Ни одна из стран, переживающих период "экономического чуда", не лишена проблем, – пишет политолог. – У всех них – Бразилии, Индии, Турции и России – кочковатая история, говорящая о том, что путь вперед и вверх не будет простым и гладким. И сохраняется реальный вопрос о том, способна ли автократическая модель Китая, столь эффективная порой при принятии стратегических экономических решений в краткосрочной перспективе, оказаться в долгосрочном плане достаточно гибкой для того, чтобы приспособиться к меняющейся международной экономической, политической и стратегической обстановке".

Завершает Кейган свой труд, как и положено, на оптимистической ноте. Опасность действительно есть, пишет он, но это опасность поддаться увещеваниям пессимистов и опустить руки, самоустранившись в том числе и от международных дел. Но сам по себе международный порядок поддерживаться не будет – он "столь же хрупок, сколь и уникален". Поддерживать его надо своими руками, и "в конечном счете это решение – в американских руках", подчеркивает специалист.

Ответ Бжезинского

Среди тех, с кем заочно полемизировал Кейган, – гроссмейстер американской внешнеполитической стратегии Збигнев Бжезинский, только что напечатавший новую книгу "Стратегическое предвидение: Америка и кризис глобальной власти". Правда, по его словам, работу "разоблачителя мифов" он не читал. Но с программной речью президента, естественно, знакомился, и на просьбу корр. ИТАР-ТАСС прокомментировать тезис Обамы о том, что об упадке США можно говорить только по недомыслию, ответил:

"Технически президент прав. В том смысле, что Америка продолжает расти, увеличиваются ВВП, численность населения, доход на душу населения и т.д. и т.п. Но это несерьезный довод. Концепция подъема и упадка в международных делах относительна... И нет никаких сомнений в том, что другие страны, прежде всего Китай, растут гораздо быстрее Америки. Если это будет продолжаться, то некоторые из них – прежде всего опять-таки Китай – могут /подчеркиваю – могут/ превзойти Америку в течение ближайшего десятилетия".

Бжезинский исходит из того, что "фактически существующие реалии гораздо более сложны для Америки и бросают ей больший вызов", чем полагают оптимисты. "Если Америка этот вызов осознает, – сказал он, – то, на мой взгляд, в состоянии будет на него ответить. Если же она станет притворяться, будто не замечает, что другие растут гораздо быстрее, то ее ждет очень большой исторический сюрприз. Однажды в не столь отдаленном будущем вдруг станет ясно, что у кого-то другого экономика гораздо больше и богаче, чем у нас".


Источник: По материалам ИТАР-ТАСС
При полном или частичном использовании данного материала ссылка на rodon.org обязательна.