Лента: Политика

После 4 марта Россия гарантированно вступает в зону политической турбулентности, и если ради спасения страны Путин не пойдет путем патриотизма – это должны сделать другие

К марту

Чтобы понять, что сегодня происходит в российской политике, и что будет в ней происходить в ближайшее время, необходимо восстановить в памяти, что всему этому предшествовало.

Начинать надо с 2008 года. Владимир Путин исчерпал свои два срока и стоял перед дилеммой, как сохранить власть, с одной стороны, и соответствовать конституционным нормам – с другой. Он мог пойти на третий срок вопреки Конституции. Ресурс доверия у него был, и народный референдум поддержал бы (в тот момент) эту идею без каких-либо сюрпризов. Но что было бы с четвертым сроком? Снова референдум? Кое-кто подталкивал Путина к этому решению, но он его отмел.

Второй возможный сценарий: он мог поставить преемником того, кто продолжил бы его курс – например, Сергея Иванова или Владимира Якунина. Силовики-державники скоро стали бы не менее популярными, чем сам Путин, но через 4 года власть назад, скорее всего, ни за что не вернули бы. И это Путин отмел.

Можно было поставить пенсионера Виктора Зубкова, но это выглядело бы карикатурой, да и он мог бы за власть зацепиться зубами (всегда найдутся те, кто надоумит и поддержит в таком деле). Отпало и это.

Остался последний вариант: поставить что-то совсем непопулярное, не способное претендовать на власть в марте 2012, но вместе с тем, то, что могло бы ублажить и соблазнить Запад, а заодно и внутреннюю либеральную оппозицию. То есть оттянуть неминуемо надвигающуюся конфронтацию с Вашингтоном. Так Путин и поступил, и это получило название «тандем».

Техника сработала. Запад и оппозиция всерьез поверили во второй срок Дмитрия Медведева и отложили самый жесткий сценарий по развалу России на «потом». Ожидая Горбачева-2, который после 2012 лично продолжил бы развал страны, они притормозили. Окружение Медведева (Игорь Юргенс, Евгений Гонтмахер и т. д.) убедительно вещали в закрытых разведцентрах США и Англии: «Подождите немного и мы сами все сделаем». Ждали до сентября 2011.

В сентябре, после съезда «Единой России», все карты были открыты. Путин вернулся, точнее, дал знать, что он никуда и не уходил. Надежды на «эволюционный» развал России рухнули. Вашингтон перешел к плану «Б», то есть к радикальному сценарию: агентура влияния получила конверты с надписью «Революция». Именно это и вызвало взрыв негодования у оппозиции – горечь от того, что их обманули с Медведевым. Тогда-то ускоренными темпами стали готовиться к Болотной, к белым ленточкам и «снежной революции».

Окружение самого Путина подыграло либералам. Находясь у власти, путинские чиновники-коррупционеры делали все возможное, чтобы выставить власть неэффективной и непопулярной, но, лишившись места, они же указывали на созданные ими самими провальные ситуации социального и экономического бытия, сваливая вину на Путина. Яркий пример – Алексей Кудрин. Или Владислав Сурков, называющий собравшихся на Болотной «лучшими людьми России». Создав почти единолично предельно бессмысленную структуру «Единой России» и строго следя, чтобы в ней не шевельнулась ни одна политическая идея, то есть делегитимизировав ее, Сурков радостно передал ответственность другим и юркнул в правительство – как всегда в самый последний момент, накануне «расплаты по счетам».

Так, Путин пришел к марту, став лицом к лицу с Америкой и ее агентурной сетью, заточенной отныне на революцию.

У этой сети есть два сегмента: уличный (Болотная площадь) и внутриправительственный. Между ними прямая связь: Юргенс, Тимакова и им подобные находятся одной ногой в Кремле, другой – в рядах антипутинской революционной толпы.

Кроме того, объективно подыгрывает антипутинской революции и гигантский коррумпированный слой российской элиты. Он делает это не сознательно: привыкнув продавать все и вся, он не имеет ничего против того, чтобы при определенных условиях продать и страну.

Сегодня Путин оказался в сложной ситуации. Технически все сработало. Он возвращается, закон не нарушен, конкурентной фигуры не возникло, Запад повелся на «перестройку-2» и «перезагрузку». Задача выполнена. Но какой ценой…

Почему Запад против Путина?

Почти сразу после своего избрания на первый срок Путин попал на Западе в контекст фигур, определяемых как «bad guys» – «плохие парни». Он не стал для Запада «своим». Там быстро почувствовали его упрямство в деле отстаивания национальных интересов России. Путин давал для этого все основания: он взял курс на укрепление России и ее суверенитета, позволив себе проводить, пусть частично и фрагментарно, самостоятельную региональную политику. Это резко контрастировало с Горбачевым и Ельциным. Путин вначале мягко и осторожно, а затем все более откровенно бросил вызов американской гегемонии и однополярной глобализации. В Мюнхенской речи он назвал вещи своими именами. У тех на Западе, кто имел еще какие-то сомнения, они исчезли. «Это "плохой парень", – окончательно решил Вашингтон, – и с ним надо заканчивать».

Путин был договороспособным и в определенных вопросах шел с Западом на компромисс (сотрудничество с США по Афганистану, отношения с НАТО и т. д.). В экономике он придерживался либеральных взглядов и настойчиво уходил от социальной политики, которая сделала бы его популярность в самой России по-настоящему укорененной и обоснованной. Но Западу этого было мало. Путин не то чтобы бы противостоял глобальной гегемонии, но, по меньшей мере, тормозил ее. Он срывал график глобальной «демократизации» и «десуверенизации». Поэтому он был демонизирован и приговорен к свержению.

Операция «тандем» отложила на 4 года наиболее радикальный сценарий Запада, но отнюдь не сняла его с повестки дня. Сегодня процесс запущен.

Гегемония

Мы говорим о «гегемонии», и кое-кому это может показаться анахронизмом. Однако Антонио Грамши точно определил «гегемонию» как «правление, которое не осознается как таковое теми, кем правят». Отличие гегемонии от прямой власти в том, что наличие гегемонии не декларируется, не подчеркивается, не фиксируется в документах, законах и соглашениях. Гегемония существует по факту, с ней все считаются, но она более подразумевается, нежели открыто провозглашается.

Сегодня мы живем в условиях установления гегемонии. Она имеет две формы:

1) прямая открытая гегемония США (называемая «однополярностью» или «американской империей»), о чем откровенно говорят американские неоконсерваторы и что являлось почти официальной линией в эпоху президентства Буша-младшего);

2) скрытая гегемония глобализма, осуществляемая через распространение в планетарном масштабе западных ценностей, норм и процедур как универсального социально-политического и экономического устройства (последнее называется иногда «бесполярным миром», где Запад доминирует не от лица какой-то одной страны, но как невидимый центр, задающий всеобщий протокол, систему кодов и правил).

Оба типа гегемонии, хотя подчас их теоретики полемизируют между собой, солидарны в том, что в мире не должно существовать никакой самостоятельной сильной и суверенной державы, которая могла бы вести себя независимо в отношении США и утверждать системы норм и правил, интересов и ценностей, существенно отличающихся от либерально-демократического, рыночно-капиталистического западного кода.

Во всем мире – и на Западе и в остальных регионах планеты – гегемония существует в форме многочисленных институтов, сетей и групп влияния, причем на самых разных уровнях – от правительственных структур до финансовых центров, транснациональных корпораций, неправительственных организаций, фондов поддержки «прав человека и демократии», глобальных СМИ и интернет-сообществ. Там, где официальный курс правительства идет в русле гегемонии – эти сети действуют открыто. В тех случаях, когда страны пытаются уклониться от гегемонии, отстоять свою, пусть относительную, независимость, агенты гегемонии формируют «пятую колонну», выступающую от лица «демократии», «прав человека», «гражданского общества» и т. д.

Путин встал на пути расширения и укрепления западной гегемонии на территории российского государства. Тем самым он вошел с ней в конфликт. Вот это и есть ключ к пониманию развертывающихся в современной России политических процессов. Сегодня лидеры Болотной площади представляют собой операционные центры именно этой сети влияния. И противостояние гегемонии и Путина, естественно, не закончится 4 марта. Дело тут вообще не в выборах.

4 марта

Выборы 4 марта не имеют в такой ситуации решающего значения. Даже если они пройдут самым прозрачным образом, их результаты будут все равно оспорены радикальной оппозицией, и волна протестов на убыль не пойдет. А так как в России «прозрачные выборы» – это нечто немыслимое, то для этого будут иметься определенные основания. Даже если бы их не было, их выдумали бы. В виртуальной картине мира, создаваемой архитекторами гегемонии, эти выборы уже признаны нелегитимными, поскольку сам Путин «нелегитимен», с точки зрения самой гегемонии. «Хороший Путин – отсутствующий Путин». Это сегодня аксиома глобальной политики.

На что же в такой ситуации влияет мнение самих российских избирателей? Почти ни на что. Гегемонии не привыкать игнорировать мнение большинства в тех случаях, когда оно идет вразрез с ее интересами. Так, в 1990-е годы либеральная прозападная команда Ельцина и младореформаторов спокойно проигнорировала референдум о сохранении СССР, а в 1993 как ни в чем ни бывало расстреляла Парламент. И Запад это сочувственно принял и одобрил. Насилие со стороны сторонников гегемонии – это «не насилие», это «издержки демократии». Поэтому, даже если Путин и одержит прозрачную, убедительную победу в первом туре, это не произведет на Запад никакого впечатления. Придраться можно к чему угодно. И так оно и произойдет.

Но в такой ситуации даже нюансы начинают иметь значение: любое нарушение процедуры выборов, любая неточность и любая ошибка Путина в условиях накаляющейся конфронтации будет многократно гипертрофироваться и раздуваться. Придирки могут возникнуть даже к несуществующим нарушениям и довольно корректно выполненным процедурам. А к действительным нарушениям и некорректно выполненным процедурам внимание будет привлечено пристальное и пристрастное. Поэтому стоит к этому приготовиться заранее.

Однако, у 4 марта есть определенное политическое (а не только формально юридическое) значение: оно сопряжено с тем, каким образом в ходе этих выборов и подготовки к ним Путин сконфигурирует отныне свои отношения с широкими российскими массами. Если он осознает, что игры с гегемонией закончились и что ни единому его обещанию или заверению в либеральном или прозападном ключе не поверят ни в Вашингтоне, ни в радикальной оппозиции, то его последним ресурсом станет народ и опора на него. Это укрепит его позиции внутри страны, а вовне никакие его уступки эти позиции уже укрепить не смогут.

Если же Путин продолжит лавировать, то рискует утратить и внутреннюю поддержку со стороны широких народных масс. В этом случае, работающая на гегемонию оппозиция цинично запишет это на свой счет и получит в свои руки важнейший козырь. Ведь сторонников чисто либерализма и западничества для осуществления в России очередной революции явно недостаточно.

После 4 марта: первый сценарий – инерция

Кратко опишем основные траектории политического цикла после 4 марта.

Первый сценарий состоит в том, что Путин сохраняет старую модель власти, основанную на компромиссе между западной гегемонией и опорой на широкие народные массы. Знаменитая формула Путина представляет собой сочетание «либерализма и патриотизма». Либерализм предназначается Западу и российским экономическим и отчасти политическим элитам, а патриотизм – большому народу. Так как эти ориентации исключают друг друга или, по меньшей мере, сдерживают, то реального движения ни в одну из сторону – ни либеральную, ни патриотическую не происходит.

Тем не менее эта модель успешно работала в начале 2000-х, хотя позднее начала давать сбой в 2004-2005 годы и практически исчерпала себя после 2008, когда на повестке дня встали «преемник», «тандем» и «перезагрузка». Это был явный либеральный крен, который логически вел к устранению Путина вместе со второй половиной его формулы – патриотизмом.

Если Путин продолжит после своего избрания снова традиционные для него двусмысленные и уклончивые декларации, вытекающие из этой формулы, где подчас провозглашаются взаимоисключающие директивы и ориентации – например, глобализация и суверенитет, демократизация и укрепление вертикали власти, путь в Европу и отстаивание самостоятельного пути развития России и т. д., то это на сей раз вызовет недоверие, неприятие и отторжение у обоих базовых секторов общества и у элит, и у масс.

Совершенно очевидно, что любые попытки Путина привлечь на свою сторону сторонников гегемонии, либералов, западников и «демократов», ими всерьез восприниматься отныне не будут. Технологической операции с Медведевым и обрушение надежд на эволюционный развал России ему не простят.

При этом широкие массы, не увидев от Путина никаких решительных шагов в сторону социальной политики и национальной Идеи, также постепенно утратят остатки доверия, не удовлетворяясь более уклончивыми и двусмысленными обещаниями.

Иными словами, если Путин будет вести себя после 4 марта приблизительно так же, как он вел себя ранее, в скором времени это приведет его и его политический курс к провалу.

На фоне однозначного решения о его демонтаже в Вашингтоне, инерциальный сценарий поведения будет равнозначен постепенному политическому самоубийству.

Формула «либерализм + патриотизм» более не действенна. Но понимает ли это сам Путин?

Если отвлечься от эмоций и пожеланий, следует признать, что, к сожалению, именно этот – инерциальный сценарий – является на сегодняшний день самым вероятным. В предвыборной стратегии, конечно, патриотические мотивы и символы задействоваются Путиным все более и более активно, но есть определенные основания полагать, что это не более, чем верно рассчитанный рекламный ход.

В таком случае нам следует ожидать серьезных потрясений – возможно, революций и войн.

Второй сценарий: капитуляция

Совершенно иной сценарий предполагается в том случае, если, осознав серьезность своего положения, Путин примет решение капитулировать перед напором гегемонии и отбросив патриотизм, двинется на встречу Западу и чистому либерализму.

Такая возможность либерального выбора совсем не вяжется, однако, с психологическим портретом Путина.

Чисто теоретически в этом случае Путин должен будет пойти на уступки Западу и начать процессы «демократизации», «либерализации» и, параллельно, десуверенизации России. Действия по ослаблению вертикали власти, либерализации законов о выборах и отмена процедуры назначения глав субъектов Федерации модно толковать как движение в этом направлении.

В этом случае наиболее проблематичным представляется следующий момент: рано или поздно, а, точнее, скорее рано, чем поздно, либералы и их западные кураторы предложит передать Путину власть другой политической фигуре. Этой фигурой могут быть как представители оппозиции, так и некоторый компромиссный вариант – наподобие Дмитрия Медведева.

Но по логике глобальной гегемонии «проступки» Путина перед ней настолько серьезны, что ему придется за них заплатить очень большую цену. И Путин не может этого не понимать.

При этом шанс мягкой передачи власти Медведеву Путин уже упустил. Его решение возвратиться в Кремль существенно понизило (и без того небольшую) быть «помилованным» глобальной гегемонией. Выбор в пользу либерализма и Запад автоматически приведет Путина к утрате власти и последующим довольно серьезным последствиям.

Этот сценарий мне кажется маловероятным.

Третий сценарий: державное преображение

Третий и последний возможный сценарий для Путина после 4 марта состоит в его выборе «патриотизма» – как приоритетного направления из его же формулы. Это будет означать, что он окончательно и необратимо решился сделать ставку на широкие народные массы, которые ждут от него – порядка, справедливости, державной мощи и возрождения. Для этого от лозунгов «стабильности» и «комфорта» придется перейти к повестке мобилизации, усилия и духовного подъема. Патриотизм в этом случае будет означать не просто сохранение того, что есть, но рывок вверх. Не просто консерватизм, но консервативную революцию.

Это чрезвычайно трудное направление, идущее к тому же вразрез со многими тенденциями и трендами, которые стали преобладать в России начиная с 90-х годов.

Главными силовыми моментами такой политики я вижу следующее:

1. Формулировка последовательной и объемной модели стратегического возрождения великой России как независимой Империи, способной противостоять гегемонии во всех ее формах (явных и скрытых). Для этого необходимо сделать ставку на собственные силы, традиционные ценности и искать союзников среди тех мировых держав, которые также отказываются признавать гегемонию и заинтересованы в многополярном полицентрическом мироустройстве.

2. Радикальная ротация элит, предполагающая массовое замещение бюрократического аппарата и финансовой олигархии, сложившегося в ельцинскую эпоху, новыми патриотическими, идеалистически мотивированными кадрами (новым дворянством).

3. Разделение всей сферы коррупции на две составляющие: на коррупцию, включающую в себя торговлю национальными интересами России и не включающую ее. Резкое и стремительное уничтожение первой составляющей и постепенное развертывание борьбы со второй. Сегодня коррупция не только внутреннее дело России, она имеет транснациональный характер, ее механизмы тянутся за рубеж. Только тогда, когда коррупция будет локализована в границах России, ее возможно будет победить.

4. Возрождение духовной и эстетической культуры, образования и традиции. В российском обществе сегодня возобладали нравственный упадок, цинизм и разложение. Распад советских кодов совмещается с некритическим заимствованием элементов западной постмодернистской культуры, в свою очередь, находящейся в стадии деградации. Этот процесс надо повернуть вспять радикально. Культура играет определяющее значение для бытия общества. Необходимо совершить культурную революцию.

5. В экономике необходимо осуществить радикальный поворот от ультралиберальной модели, ориентированной на финансовый сектор и торговлю природными ресурсами, к развитию высоких технологий, социальной политике и промышленности. От виртуальной экономики, которая делает Россию все более зависимой от мира глобальных финансовых потоков, с присущими им неизбежными кризисами и катастрофами, необходимо перейти к экономике реальной.

Чтобы этот сценарий реализовался, Путину необходимо сделать резкое усилие.

Благодаря такому курсу, где во главу угла будет поставлен именно содержательный, последовательный и логически непротиворечивый патриотизм, он имеет все шансы укрепить свое положение как настоящего лидера России и всерьез начать движение к возрождению страны. Для этого, однако, ему придется прибегнуть к очень жестким мерам внутри страны и особенно внутри самой властной элиты, а также столкнуться с огромным давлением со стороны Запад и глобальной гегемонии.

То обстоятельство, что Путин ранее не предпринимал никаких сертьезных шагов для подготовки к такому повороту своей политики, внушает пессимизм в отношении этого третьего сценария. Теоретически такой путь есть, и он является единственным, позволяющим избежать революций и катастроф.

Политика трех позиций

Краткий анализ политической ситуации после 4 марта дает нам любопытную картину. Россия гарантированно вступает в зону политической турбулентности. Страну начинает трясти. Об этом непременно позаботятся агенты влияния глобальной гегемонии и ее сети. Власть же, действуя по инерции, со своей стороны создаст для этого (вопреки своей воле) соответствующие условия.

До этого момента мы рассматривали политическую карту, состоящую только из двух позиций – Путин, с одной стороны, и радикальная оппозиция, символизируемая Болотной площадью, с другой.

Если и в дальнейшем политическая геометрия России будет оставаться такой же двухполюсной, можно спрогнозировать развертывание следующего процесса – революционный «болотный» полюс, опирающийся на инфраструктуру и потенциал гегемонии, будет постепенно наращивать свой потенциал, пользуясь при этом любыми просчетами власти, а власть (особенно если она будет двигаться по первому или второму сценарию), напротив, станет свои преимущества постепенно утрачивать. В такой ситуации угрозы самому существованию России как независимого государства резко возрастают. Нынешняя двухполярность и готовность Запада и его агентов влияния (радикальная оппозиция) приступить к революционному демонтажу российского режима – это, на самом деле, серьезно. И при сохранении только двух позиций, – Путин против Болотной площади, – вся система становится чрезвычайно уязвимой.

Поэтому необходимо немедленно формировать третий полюс, переходить к новой политической геометрии. Третья позиция идеологически сформулирована нами выше как третий сценарий для Путина. Но нельзя сбрасывать со счетов возможность, что Путин отвергнет его и не пойдет в этом направлении. Более того, вероятность этого довольно велика.

Если же Путин не пойдет путем патриотизма, тогда это должны сделать другие.

Россия-3

Нам сегодня жизненно нужна Россия-3, третья позиция, отличная и от России-1 Путина и от России-2 Болотной площади.

Запад так или иначе упорно идет по пути к глобальной доминации (явной или скрытой), поэтому в любой стране, и тем более в такой ключевой, как Россия, обязательно будет действовать «пятая колонна». Это неизбежно. Более того, эта «пятая колонна» чаще всего действует по обе стороны власти – и в оппозиции к ней и изнутри нее самой. В этом США и их партнеры по НАТО приобрели огромный опыт. Россия-2 обязательно будет активно действовать по развалу российской государственности, продолжая серию деструктивных процессов, начатых с конца 80-х годов прошлого века.

Этой России-2, не рассчитывая на половинчатую и компромиссную, колеблющуюся Россию-1, должна противостоять Россия-3. Ее задача и смысл ее существования дать решительный бой агентуре влияния глобальной гегемонии внутри России. Причем как в среде радикальной оппозиции, так и в том сегменте, который действует изнутри режима, торгуя национальными интересами страны.

Поэтому сегодня должно быть создано решительное «антиболотное» патриотическое движение, ставящее перед собой вполне конкретные цели:

– эффективное противодействие цветной революции, направленной не столько против Путина как личности и как политика, сколько против России в целом,

– реализацию пяти програмных пунктов, описанных в третьем сценарии.

России сегодня как никогда нужна сильная державная русская власть. Родится ли она из пробуждения Путина (России-1), или возникнет как самостоятельное и независимое от него явление, покажет время. В любом случае сохранение двухполюсной модели – Россия Путина и Россия оппозиционная в нынешних условиях губительно.

Если оппозиционерам с Болотной удастся подать ситуацию как противостояние режима с недовольными протестующими уличными массами, требующими справедливости, одно это станет их существенной победой. С другой стороны, люди, которым не безразлична судьба страны, не могут в таких условиях сидеть, сложа руки, и гадать, какое же решение примет Путин после 4 марта. А вдруг не то?

В условиях политики, имеющей только два полюса, весь капитал критики, извлекаемый из возможных просчетов и колебаний Путина, из его неубедительных кадровых назначений и неудач в борьбе с коррупцией будет автоматически присваиваться Россией-2, а значит, играть на руку глобальной гегемонии. Рано или поздно этот процесс достигнет критической черты, за которой существование свободной, единой и суверенной России станет проблематичным. Инерциальный сценарий поведения Путина после 4 марта (увы, самый вероятный) неминуемо приведет именно к этому. Если же возникнет третья позиция с четкой программой из 5 перечисленных пунктов и заслуживающими доверия лидерами, в любом случае укрепляться параллельно будут два полюса – как «болотный», так и патриотический («антиоранжевый», или Поклонный).

Консервативная Революция

Формирование патриотической третьей силы – это национальный императив. Эта сила радикально изменит политическую карту России. Россия-2 идет на шантаж Путина, требуя «больше демократии». Россия-3, патриотическая Россия-3 должна потребовать от Путина «больше патриотизма». Если Путин будет эффективно противостоять Болотной и отстаивать интересы страны, то патриоты в этом поддержат его, как поддержали на Поклонной. Если он будет колебаться, чему тоже есть примеры, Россия-3 должна оказывать на власть давление. В критической же ситуации надо быть готовыми самим вступить в жесткую конфронтацию с внешним и внутренним врагом, а если понадобиться то и взять власть.

Народ, широкие массы должны вернуться в политику и выстроить в лице России-3 свою собственную силу. Не шутовскую думскую оппозицию, действующую как довесок либо режима, либо западной гегемонии, но настоящую Русскую Силу, Третью Силу.

Единственный правильный и спасительный сценарий событий после 4 марта мы должны сделать своими руками. Собраться с силами и с мужеством, и поднять над нашим агонизирующим обществом русский флаг возрождения, сражения и победы. Неправильно и безответственно в такой критической ситуации связывать все будущее страны с одним человеком.

Консерваторы привыкли быть лояльными власти. Поэтому им так трудно брать инициативу на себя и куда легче поддерживать существующий порядок вещей. Но в критических ситуациях, когда порядок рушится на глазах, а власть явно не способна обратить разрушительные тенденции вспять, приходится менять психологию. Сегодня нам необходима Консервативная Революция, пробуждение, духовное восстание тех, кто предан России и готов любой ценой биться с за нее с глобальной гегемонией. Быть может, это тот самый последний бой, мысль о котором вдохновляла бесчисленные поколения русских людей, горой стоявших на защите своей Родины, ее свободы, ее идеи, ее миссии.


Александр Дугин
Источник: «Однако» № 04