Лента: Политика

Последнее голосование в Совете Безопасности ООН по проекту резолюции в отношении Сирии, истерика по этому поводу в Вашингтоне, и нападение сирийских демонстрантов из числа оппозиции на российские посольства в добром десятке стран вновь поставили на повестку дня вопрос о перспективах взаимоотношений России со странами арабского мира. В частности, некоторые эксперты указывают на возможность возобновления финансирования «заливниками» радикалов на нашем Северном Кавказе. Как бы в качестве «ответного шага» за непримиримую позицию России по сирийскому вопросу.

Напомним, что с середины 90-х годов иностранное финансирование во многом определяло боеспособность чеченских боевиков и привело к осуществлению наиболее резонансных террористических актов в России (начиная со взрывов домов в Москве, терактов в метрополитене, «Норд-Оста» и т.п.) сбор средств шел вполне легально через многочисленные благотворительные фонды и организации Саудовской Аравии, ОАЭ и Кувейта. Отметим, что катарские фонды формально в этих операциях не участвовали. При этом, однако, предоставили свою территорию для проживания основному организатору всех указанных выше процедур в лице З.Яндарбиева. Мотивировалось это тем, что Катар является своеобразной «ближневосточной Швейцарией», на территории которой могут найти убежище все политические эмигранты. Такая политика объяснялась, конечно, не гуманитарными мотивами, а простым стратегическим расчетом. В случае необходимости Доха всегда была готова выступить в качестве «генерального посредника» в переговорах между боевиками и Москвой. Это укладывалось в концепцию превращения Катара в регионального лидера.

С саудовцами все было проще. Это был «золотой век» «Аль-Каиды» и боснийский опыт внушал оптимизм. Афганистан превратился в мощный плацдарм для экспансии. В этих условиях было необходимо движение вперед, поскольку радикальный ислам может жить только в движении. Северный Кавказ представлялся чем-то очень досягаемым и реальным. Там царила полная неразбериха, и визит одного из идеологов «Аль-Каиды» А.аз-Заварихи в Чечню и Дагестан (во время которого он даже посидел в нашей тюрьме) убедили его в том, что джихад в этой точке земли имеет все шансы на успех. Тогда же, кстати, заговорили о Кавказе «как природной кладовой пресной воды» и «замороженных нефтяных месторождениях в Дагестане». Вскоре туда перебрался Хаттаб со своими «боснийцами», пошли добровольцы и деньги. Причем отметим, что эти добровольцы набирались не только в арабских странах, но и в той же Франции и Великобритании. А набирали их те люди, которые сейчас отбывают тюремный срок за экстремизм и причастность к событиям «11 сентября».

Надо иметь ввиду, что тогда Чечня (а вернее – большинство населения республики) испытывала эйфорию и мучительно пыталась найти некую идеологическую основу для своих часто откровенно бандитских действий. Это было ошибочно истолковано саудовскими покровителями «каидовцев» как стремление к истинному исламу. А речь шла всего лишь о попытках местной новой элиты найти себя в «рыночной» системе координат, а не в стремлении строить «всемирный халифат». «Аль-Каида» тогда представляла собой «наконечник копья» в рамках стратегии расширения влияния Эр-Рияда в мире, и наш Северный Кавказ выглядел очень привлекательным полигоном для отработки схем распространения такого влияния. Если хотите, то саудовцы просто стали использовать схему «исламской революции», которую они во многом скопировали у своих недругов иранцев, просто с другим идеологическим оттенком. Только те для этих целей образовали государственный орган в виде Корпуса стражей исламской революции, а саудовцы официально дистанцировались, сделав ставку на иррегулярные формирования и проповедников в мечетях. Им нужен был свой инструмент противодействия шиитам (Ирану), и они его создали в виде «Аль-Каиды»

Заметим, что те арабы, которые пришли в Чечню были фанатиками, но никак не наемниками. Они должны были выполнить роль «комиссаров», которые для пущей убедительности правильности своих идей «сидели» на финансовых потоках из-за границы. При этом чеченское течение ислама воспринималось ими как язычество, а себя они чувствовали чуть ли миссионерами. Эти моменты, а также жестко националистический характер сопротивления в Чечне, который входил в противоречие с «наднациональной идеологией» джихадистов, и привели, в конечном счете, к кризису идеи «экспорта исламской революции». Плюс большинство населения Чечни осознало очевидный факт того, что самостоятельно управлять республикой новая генерация «абреков» просто не может. Это простая, но глубокая мысль сидит на подкорке фактически каждого чеченца, только он в ней никогда никому не признается. Как и в том, что гораздо удобней сидеть в офисе и получать официально госдотации, а не бегать полуголодным по горам в надежде, что тебя «подкормит» какой-то «добрый араб».

По большому счету все кардинальным образом изменил Ирак. Он просто стал стимулятором тех процессов в банддвижении в самой Чечне, которые давно назрели. Финансовые потоки из стран Залива были переориентированы на Ирак и Афганистан, и «джихад в Чечне» потихоньку заглох. Остаточные явления поддерживались исключительно силами ярких авторитетных личностей типа Басаева. Под него деньги еще давали, но по мере физического уничтожения харизматичных лидеров истончался и финансовый поток. Та сеть «казначеев», которая осела в Турции, начинала испытывать трудности с притоком финансов. Начались взаимные обвинения, и фактически единая логистическая цепочка распалась на фрагменты: каждый мало-мальски полевой командир считал своим долгом заиметь своего «казначея» за границей, который убеждал «спонсоров», что именно его патрон является самым «ваххабитским».

Одновременно гибли и «арабские комиссары». Они были фактически брошены на произвол судьбы и представляли собой классический «забытый полк». Те крохи, которые им доставались с «иракского стола», уже не могли обеспечить наступательности и авторитета в банддвижении. Появились новые источники дохода для финансирования «джихада» – рэкет бизнесменов и похищение заложников. В большой своей части полученные средства уходили в ту же Турцию, и вкладывалось во вполне «легальный» бизнес. А поток с Залива исчерпался, особенно с учетом того, что в Чечне не осталось тех лиц, кто бы мог служить гарантами «целевого расходования средств». Как итог: публичный разрыв последнего «верховного главнокомандующего Ичкерии» Д.Умарова с саудовцем Моганнедом, и быстрая гибель последнего. И это был закономерный итог «арабской экспансии» на Северный Кавказ.

Часть 2

Ю.Б.Щегловин
Источник: "Институт Ближнего Востока"