Лента: Политика

В ответ на вопрос о демократических перспективах пробуждения в арабском мире, Бжезинский сказал в эксклюзивном интервью нашему порталу буквально следующее: «Мне представляется, что «арабская весна» переходит в «арабскую зиму». Другими словами, я настроен пессимистически относительно подлинно демократических перспектив этой весны».

Мировой политический форум в Ярославле в этом году принес только одну печальную сенсацию – катастрофу самолета Як-42 в самый первый день работы конференции. Между тем, гости этого форума были именитые, причем американская сторона была представлена сразу несколькими политическими «звездами», в частности, политобозревателем журнала «American Interest» Уолтером Расселом Мидом и Нобелевским лауреатом по экономике Полом Кругманом. Особняком в компании звезд держался известный всем в России и дружно нелюбимый в нашей стране бывший помощник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский. Его присутствие было немедленно отмечено обозревателями, как очередной неудачный шаг нашей президентской администрации в плане политпиара. Есть две страны, в которых Бжезинский воспринимается почти как полномочный представитель дьявола на Земле – это Россия и Израиль. Трудно себе представить любого израильского политика, набирающего очки на общении с Бжезинским. Россия же, как известно, никого не любит так, как своих врагов. Враг воспринимается человеком серьезным, к друзьям же у нас отношение традиционно пренебрежительное…

Слава Богу, что Бжезинский плохо относится и к Израилю. В отличие от России Израиль своих врагов не жалует, и он явно пытается отучить Россию, на которую имеет некоторое влияние, от симпатии хотя бы к этому своему ненавистнику. Отчасти поэтому Бжезинского у нас все-таки стесняются и побаиваются.

В последнее время, однако, к списку российско-израильских претензий в отношении Бжезинского добавилась еще одна: Бжезинский якобы идеолог внешнеполитической стратегии Обамы, нацеленной на союз с радикальным исламом, он стоит у истоков «арабской весны», которую вашингтонский политик воспринимает в качестве составной части возвещаемого им «глобального политического пробуждения». Я был, по-моему, одним из первых в отечественной прессе, кто обратил внимание на сам этот концепт ГПП, увидев в нем эвфемизм «мировой революции». И в самом деле, Бжезинский представляет наиболее левое крыло американского внешнеполитического истеблишмента, которое еще со времен президентства Картера делало ставку на то, чтобы Америка не сдерживала революционные чаяния масс Востока, а стимулировала их и направляла их в нужную для себя сторону. И поскольку Бжезинский в ходе избирательной кампании 2008 года однозначно поддержал Барака Обаму, то логично было бы предположить, что именно в Обаме он видит того, кто мог бы реализовать «второй шанс» Америки возглавить и направить куда надо «мировую революцию», сокрушив всех супостатов свободы.

В принципе, заявления Бжезинского зимы-весны этого года периода начальной фазы «арабской весны» всецело соответствовали этому проекту. Бжезинский радостно отозвался о революции в Египте и недвусмысленно поддержал решение Обамы об присоединении к интервенции НАТО в Ливию. Однако затем Бжезинский замолчал, летом текущего года его голоса совсем не было слышно, наконец, осенью все его реплики носили преимущественно критический оттенок в отношении политики нынешней американской администрации.

Прежде всего, Бжезинский явно недоволен стремлением США не допустить голосования по поводу предоставления Палестинской автономии права полномочного члена ООН. Затем он заметно разочарован экономической программой Обамы. Совпадая в своих критических ремарках с левыми «прогрессистами», Бжезинский позволяет себе говорить, что в политике Белого дома много хороших слов, но мало хороших дел. Да и слова часто расходятся с делами. Президент занят не «стратегиями», признался Бжезинский, он занят «проповедями».

Наконец, настоящим шоком для корреспондента Terra America прозвучало высказывание, вынесенное в заголовок настоящей заметки. В ответ на вопрос о демократических перспективах пробуждения в арабском мире, Бжезинский сказал в эксклюзивном интервью нашему порталу буквально следующее: «Мне представляется, что «арабская весна» переходит в «арабскую зиму». Другими словами, я настроен пессимистически относительно подлинно демократических перспектив этой весны» (дословно: «I am inclined to feel that the “Arab spring” will devolve into an “Arab winter.” In other words, I am pessimistic about its genuinely democratic prospects»).

Вот так; а мы уже думали, что Бжезинский (как всегда!) стоит за всем происходящим в Африке, и всем управляет. Выясняется, что он уже давно ничем не управляет, а крайне озабочен всем, что началось в этом году в том числе, кстати, и с его собственного благословения.

Кстати, та же озабоченность сквозила и в выступлении Бжезинского на Ярославском Форуме, кстати, пожалуй, что единственном его крупном публичном выступлении в этом году. В своей речи Бжезинский выразил первым делом озабоченность тем обстоятельством, что процесс ГПП приводит к дестабилизации, которой пользуются фанатики. Удивительно, но в этой констатации Бжезинский почти дословно совпадает со своими противниками с израильской стороны, теми, кто на сто процентов уверен, что демократизация на Ближнем Востоке – это исламизм.

Чем же можно объяснить этот разворот на 180% бывшего идеолога «пробуждения» с исламистским лицом? Только ли тем, что ни ему, ни его единомышленникам не нашлось места во внешнеполитическом окружении Обамы, а все значимые посты с 2011 года во всех почти службах после ухода с поста министра обороны хорошего знакомого Бжезинского Роберта Гейтса заняли люди лояльные клану Клинтонов? Мне кажется, дело не только в этом, существуют важные мировоззренческие расхождения Бжезинского с тем направлением, которое выбрала, в конце концов, «арабская весна».

Вся теоретическая модель Бжезинского строилась на одном допущении – на том что Америка должна поддержать серию демократических и национально-освободительных движений, нацеленных, в том числе, на слом колониального миропорядка. Это почти та самая политика, которой придерживались американские президенты, начиная с Трумэна и кончая Картером. В этом случае основными клиентами США в «третьем мире» выступали лидеры преимущественно антибританских и антифранцузских, в целом антимонархических, революционных движений, которые, придя к власти, немедленно устанавливали в своих странах светскую полусоциалистическую диктатуру. Цель Бжезинского – это союз США не столько с исламистами, сколько вот с такими национал-революционными диктаторами типа Насера, Асада, Хуссейна. Бжезинский вместе с реалистами настаивал всегда на том, что в арабском мире демократия может выступать только в союзе с антиколониальными, то есть антизападными, движениями. И что соответственно нелепо ждать, что демократизация в «третьем мире» приведет к демократии в западном понимании. Она приведет к господству национал-революционных диктатур, желательно с какими-то прогрессивными устремлениями. И в этом ничего ужасного, ибо альтернативой этому процессу является хаос.

Бжезинский и в самом деле сделал ставку на афганское сопротивление в борьбе с СССР. Но сделал он это не из-за какой-то особо сильной любви к исламу. Во-первых, мобилизация исламистов в поддержку моджахедов в Афганистане отводила угрозу от светских режимов Африки и Ближнего Востока, до 1979 года гнев исламистов был направлен в первую очередь против них. Во-вторых, исламисты воспринимались как вспомогательная сила в борьбе с Советским Союзом. В-третьих, поддержка моджахедов позволила администрации Картера заключить фактически полноценный военный союз с Китаем, который через Пакистан также помогал бороться с просоветским режимом в Кабуле.

Это не означало, однако, что в дальнейшем Аль-Каида и в целом суннитский ислам продолжал восприниматься геостратегом в качестве приоритетного партнера Штатов в Азии. Напротив, вся линия Бжезинского-Гейтса состояла в разрядке отношений США с Сирией и, особенно, Ираном, в качестве основных противовесов суннитской экспансии. Для выстраивания этой связки можно было пожертвовать Мубараком и Каддафи, но крах Асада, судя по всему, для стратегов типа Бжезинского уже неприемлем. В этом их интересы объективно совпадают с российскими, и, думаю, визит Бжезинского в Москву и Ярославль отчасти объясняется и этим обстоятельством.

И уж никак в программу Бжезинского не входит смычка англо-французского неоимпериализма с Аль-Каидой, Братьями мусульманами и коронованными арабскими шейхами. И тот факт, что эта смычка осуществляется, похоже, без Америки и за ее спиной является для г-на Бжезинского неким симптомом грядущей политической катастрофы, о чем он и попытался сообщить в общих словах собравшимся в Ярославле. Бжезинскому и ему подобным политикам, скомпрометированным публичной поддержкой НАТОвской интервенции в Ливию с кровавым исходом, теперь очень трудно, просто невозможно публично заступаться за Асада, который в отличие от Каддафи и в самом деле поступает решительно и безжалостно. Роль заступницы в этом раскладе должна быть исполнена Россией. Это не значит, что ее не надо исполнять, однако важно понимать, кто есть кто в этой игре, и кто какие в ней преследует интересы.

Что касается Бжезинского персонально, то он, конечно, несет за все происходящее прямую ответственность. Бжезинский слишком много говорил о демократии, чтобы теперь защищать диктатуры, он слишком долго отстаивал необходимость дружбы с диктаторами, чтобы явиться сегодня верным рыцарем демократии; он слишком связан с политическим использованием исламизма, чтобы предстать его оппонентом и слишком много он согрешил в отношении России, чтобы надеяться на то, что его рекомендации здесь воспримут всерьез. В общем, он сложном положении, впрочем, в таком же, как и страна, которую он представляет.


Борис Межуев
Источник: "Terra America"