Лента: Политика

Обсуждая достоинства и недостатки вступления в ВТО, мы как-то уходим от конкретного ответа на простейший и очевидный вопрос: зачем нам это надо? Логика людей, которые добиваются принятия положительных решений по вступлению в ВТО – российская экономика и так, мол, живет по правилам ВТО, а, следовательно, если мы туда вступим, «много хуже не будет».

Для российской политической элиты вступление в ВТО превратилось в какую-то идею фикс, в основе которой лежит неизжитый за два десятилетия комплекс неполноценности. На бессознательном уровне все еще сохраняется магическая вера, что гарантией успеха является принадлежность и приверженность западным либеральным институтам. И если действовать в рамках этих институтов и по их правилам, то, как бы плохо ни обстояли дела сегодня, рано или поздно все равно все наладится.

А если дела, вопреки ожиданиям, никак не налаживаются и даже ухудшаются, то просто надо продолжать и двигаться в том же направлении – и принимать те же меры, те же рецепты, которые пока что не помогают, только в еще больших дозах. Если же от этого становится еще хуже, надо увеличивать дозу. И так далее, до бесконечности. Вернее, говоря в медицинских терминах, до летального исхода, когда лечение можно будет закончить, удовлетворенно констатируя, что «сделали все, что могли».

Российских сторонников ВТО не убеждает ничто. Ни протесты представителей аграрного сектора, ни беспокойство руководства практически всех предприятий, работающих на внутренний рынок, ни возражения свободных профсоюзов, ни опыт других государств.

Вот, скажем, страны Африки, которые почти все состоят в этой организации. Как-то не особенно заметны их достижения. Ни в одной стране вступление в ВТО не вызвало бурного подъема экономики, технологического рывка или ускорения вожделенной модернизации. Зато мы видели крушение целых отраслей и массовый рост безработицы – как, например, почти полностью закрылась преуспевавшая до того текстильная промышленность Марокко.

Логика ВТО отнюдь не предполагает, что страны, вступившие в эту организацию, должны развивать свою промышленность и экономику. Их задача — служить рынками для китайской промышленности и западного финансового капитала, которые работают в тесном взаимодействии, тем более что значительная часть экспортного сектора КНР принадлежит как раз западным компаниям, у них же китайцы получают технологии и комплектующие. Разумеется, нам объясняют, что вступив в ВТО, мы сможем в полной мере реализовать свой экспортный потенциал. Но хорошо известно, что самыми успешным экспортерами оказывались именно страны, защищавшие свой внутренний рынок — начиная с Соединенных Штатов в конце XIX века (не надо забывать, что в качестве промышленной державы Америка поднялась не на свободной торговле, а на жестком протекционизме) включая Японию, Южную Корею и все ту же Поднебесную в конце ХХ столетия. Показательно, что вступая в ВТО, Китай уже был одним из крупнейших мировых экспортеров, поставляющим в другие страны именно промышленные товары, а не сырье и топливо, как нынешняя Россия.

Иными словами, не вступление в ВТО подняло китайский экспорт, а наоборот, максимально развив и эффективно организовав экспортную экономику, Китай решился в нее вступить. Впрочем, не без колебаний.

Присоединяясь к этой организации, Пекин сразу публично предупредил Вашингтон, что не готов полностью соблюдать все ее правила. Иными словами, китайцы выговорили себе в рамках ВТО особый статус, позволяющий им, например, безнаказанно нарушать западные требования защиты интеллектуальной собственности, незаконно – с точки зрения существующих европейских норм – «передирать» чужие технологии и прочее в том же духе. На китайское предупреждение администрация Билла Клинтона реагировала вполне позитивно, согласившись, что Китай слишком важен для мировой торговли, чтобы придираться к нему «по мелочам». С тех пор это полугласное соглашение между Вашингтоном и Пекином неукоснительно соблюдается, несмотря на сменяющиеся в Америке администрации. Китай, при демонстративном попустительстве США и Запада в целом, остается не только ведущим мировым экспортером, но и основным нарушителем норм ВТО, благодаря чему его экономика растет, а его экспортные отрасли завоевывают все новые и новые рынки, уничтожая миллионы рабочих мест по всему миру.

Больше всего страдают бедные страны, промышленность которых, естественно, слаба, а теперь уничтожается, в буквальном смысле слова, на корню.

Попустительство США по отношению к китайским нарушителям, помимо наличия общих интересов между корпорациями этих стран, имеет и еще одну причину. Вторым после Китая самым злостным нарушителем являются сами Соединенные Штаты. Более бедные страны, разумеется, могут жаловаться в ВТО и на демпинг, и на протекционизм. Но по правилам ВТО наказание провинившегося осуществляется — с согласия этой организации — самим пострадавшим. Так, в ответ на жалобы африканцев, ВТО милостиво разрешила Буркине-Фасо ввести односторонние экономические санкции против США и Китая.

Ошибочно представление, согласно которому успех Китая определяется исключительно дешевизной рабочей силы. Мол, согласимся на китайские зарплаты – у нас тоже будет рост промышленности. С одной стороны, во многих отраслях экономики зарплата в России уже ненамного выше китайской – а для квалифицированных специалистов в промышленности даже ниже, в Поднебесной их принято, в отличие от нашей страны, ценить. С другой стороны, Германия является вторым после Китая промышленным экспортером – несмотря то, что зарплата рабочих там остается одной из самых высоких в мире. Тут играют роль множество факторов: начиная от эффективности управления и заканчивая уровнем коррупции, с которой наши либеральные реформы почему-то упорно не могут справиться.

Но особое значение имеет массовость производства. Чем больше единиц одного товара производится за раз, тем дешевле он стоит. Именно поэтому удержание внутреннего рынка является важнейшим условием успеха на рынке внешнем. Если вложенные в производство средства окупаются дома, за границу можно продавать дешево. И наоборот, потеряв часть рынка в пользу импорта, отечественная промышленность не укрепит свои позиции на теоретически открывающихся для нее внешних рынках, а наоборот, ослабеет. Это испытали на себе даже некоторые «азиатские тигры», вступившие в ВТО. Например, во Вьетнаме сегодня многие экономисты считают, что присоединение страны к этой организации было ошибкой.

Несложно догадаться, что в случае вступления Москвы в ВТО никто не собирается ей попустительствовать так, как Пекину.

Да и российские власти, в отличие от китайцев, не только не пытаются поставить Запад перед фактом, заявляя «Мы будем нарушать, а вы будете с этим мириться», но, наоборот, изо всех сил стараются показать себя самыми прилежными учениками в школе экономического либерализма.

Не менее критическим, чем для промышленности, вступление в ВТО может оказаться для сельского хозяйства. Сторонники ВТО как заклинание повторяют, что уровень субсидий, разрешенных в этой организации даже выше того, что сегодня выплачивает Россия. Только почему-то забывают объяснить, почему сегодня нашему правительству удается поддерживать производство сравнительно небольшими вложениями средств. Причина проста: рынок защищают с помощью административных мер, для реализации которых больших затрат не требуется. Большая часть этих запретительных барьеров после вступления в ВТО сама будет запрещена. Там, где раньше можно было издать постановление, теперь придется тратить деньги. Легко догадаться, что при таком положении дел субсидии стремительно возрастут – а вместе с ними воровство и взяточничество, хронически сопровождающие у нас любое перераспределение казенных средств. Так что денег будем тратить больше, а внутренний рынок все равно потеряем.

Проблема российской власти в том, что при вступлении в ВТО она просто не сможет одновременно гарантировать выполнение выставленных этой организацией «кондиций» и выживание собственного производства.

Это отлично понимают в самой организации, потому и относятся к российской заявке крайне подозрительно. Наивные иностранцы уверены: столкнувшись с подобной дилеммой, российские власти начнут в массовом порядке нарушать правила. Они не осознают масштабов русского либерально-бюрократического мазохизма. Им невдомек, что наши начальники давно уже сделали выбор: они без особого сожаления дадут рухнуть остаткам промышленности и сельского хозяйства, лишь бы сохранить репутацию экономических либералов. Тем более что корпорации, которым принадлежит реальная власть в стране, торгуют не промышленными товарами и сельскохозяйственной продукцией, а сырьем и нефтью.

Ценой убийства сельского хозяйства и значительной части промышленности можно войти в клуб уважаемых людей и занять там место рядом с делегациями Камеруна и Экваториальной Гвинеи. Президент обещал нам подобное счастье не позднее осени текущего года. И есть только одна проблема, которая мешает осуществить обещание: пограничный конфликт с Грузией, требующей передачи под ее контроль абхазской и южноосетинской таможен.

Я никогда не испытывал симпатии к грузинскому президенту Саакашвили. Но если он по-прежнему будет упираться и блокировать вступление нашей страны в ВТО, нам придется сказать спасибо этому пожирателю галстуков.

Неужели от несчастья, в которое собираются ввергнуть Россию ее собственные власти, нас могут спасти только наши враги?


Борис Кагарлицкий – директор Института глобализации и социальных движений
Источник: "Столетие "