Лента: Политика

Аннотация. Статья посвящена анализу процесса обеспечения энергетической безопасности как одного из элементов глобализационной стратегии США. Прослеживается взаимосвязь милитаризации энергетической безопасности и глобализации.

Современность принято называть эпохой глобализации. В отличие от периода XVII-начала XX вв, когда основным принципом международных отношений выступал принцип «государство в его незыблемых границах – основной субъект», сейчас все большее значение приобретает явление размывания национальных границ и унификация различных областей жизни государств и обществ. Проблема безопасности в этой связи становится все более актуальной.

Эпоха глобализации таит в себе гораздо больше опасностей, чем существовало 100-200 лет назад. Если раньше основная угроза национальной безопасности государства исходила от другого государства, то сейчас на первый план выходят другие игроки международных отношений, которые начинают оказывать существенное, если не главенствующее влияние на состояние международных отношений. Негосударственные акторы, такие как терроризм, транснациональные корпорации, общественные движения, различные идеологии и т.д. выходят на первый план, подчиняя своим интересам деятельность государств и обществ.

С этой точки зрения, вполне закономерно говорить, что угрозы со стороны именно таких участников мировой политики будут наиболее вероятны в ближайшей и среднесрочной перспективе.

Энергетическая безопасность постепенно становится одним из наиболее важных компонентов международной безопасности в целом. В условиях ограниченности энергоресурсов и их неравномерности распределения на Земле борьба за доступ к ним будет усиливаться, что в перспективе может вылиться в вооруженные столкновения.

Страны, богатые энергоресурсами, будут пытаться защитить свои резервы всеми доступными способами. Страны, которые в силу географического положения обделены запасами невозобновляемых источников энергии, будут вынуждены искать возможность приобрести или захватить их, переделив тем самым мир в свою пользу. В геополитическом плане это можно рассмотреть под призмой борьбы за богатые в энергетическом плане регионы и перераспределение сфер влияния в мире.

Процесс обеспечения энергетической безопасности имеет несколько аспектов. Первый из них – это определенная уязвимость с точки зрения поставок, принимая во внимание то, что во многих случаях импорт нефти и газа идет из относительно нестабильных в том или ином виде регионов, будь то Венесуэла, Нигерия или Индонезия. При этом использование военной силы в данной ситуации вполне возможно и уже происходит на наших глазах. Пример прямого вмешательства – это военная операция США в Ираке. Косвенным образом государства влияют путем поддержки тех или иных политических режимов и наращиванием объемов торговли вооружениями, как это делается, например, на Центрально-Азиатском пространстве.

Второй аспект – это стремление обеспечить достаточное предложение для все более растущего спроса по разумной цене. Это вполне согласуется с обычным законом рыночной экономики – чем меньше предложение, тем выше цена и выше спрос. Нефти и газа на планете становится все меньше, соответственно спрос на них увеличивается, а государства готовы платить большую цену за то, чтобы ими обладать.

Следующий аспект, который становится все более актуальным, – это существование и возникновение угроз экологической безопасности, которая тесно связана с энергетической.

Последней по порядку, но не по значимости является проблема предотвращения сознательного саботажа и причинения вреда нефте- и газопроводам, атомным электростанциям, плотинам и гидроэлектростанциям и другим компонентам взаимосвязанной и очень уязвимой энергетической инфраструктуры.

Все эти аспекты неразрывно связаны с угрозами энергетической безопасности, справляться с которыми государства начинают с применением военной силы. Глобализация является подходящей средой для распространения и возникновения подобных угроз. Прежде всего, это связано с размыванием национальных границ и упрощением транзита капиталов, товаров и услуг, рабочей силы, идеологических установок, политических движений и т.д.

Становится заметно, что геополитика все активнее уступает место геоэкономике. Наиболее сильные в экономическом отношении государства получают возможность использовать процессы глобализации для достижения своих национальных интересов при помощи не только дипломатических средств, но и военных.

Если раньше в борьбе за сферы влияния основная ставка делалась на военные инструменты, то в условиях современного мира расширение сферы влияния во многом предусматривает расширение ресурсной базы государства. Использование военной силы при таком раскладе становится очень вероятным, так как способствует обретению доминирования над ключевыми для экономического развития регионами.

Таким образом, процессы глобализации расширяют область применения военной силы. Во многих регионах, значимых с экономической точки зрения, заметен рост внутригосударственных конфликтов[2]. В них те, кто противостоит центральной власти, широко используют террористические методы, которые все в большей степени начинают переноситься с национального уровня на международный. Во многом, именно борьба с терроризмом стала своего рода стержнем внешней политики для целого ряда высокоразвитых капиталистических стран и лозунгом в их борьбе за отстаивание собственных, прежде всего экономических, интересов.

Глобализация, как мировой процесс, не может идти бесконтрольно. Существует множество теорий относительно ее выгодности той или иной стране. Однако одно бесспорно – глобализация существует во многом в интересах наиболее развитых капиталистических стран. Конкретизируя, можно сказать, что флагманом мировой глобализации являются Соединенные Штаты Америки. Именно эта страна обладает крупнейшими финансовыми, научными, технологическими возможностями, что позволяет ей извлекать серьезные выгоды из процесса глобализации. Стремление США возглавить его и вернуть себе доминирующую роль в мировой политике побуждает Вашингтон к активным действиям. Энергетическая безопасность как один из наиболее важных и актуальных элементов национальной безопасности на современном этапе является именно той сферой, на которую в последнее время направлено пристальное внимание США и где Вашингтон хочет приобрести относительные и абсолютные преимущества.

Все эти идеи в той или иной степени закреплены в официальных американских документах, издаваемых различными органами государственной власти. Так, в главном документе по национальной безопасности, исходящем от Президента США, Стратегии национальной безопасности 2010 года, открыто говорится о том, что доступ к источникам энергии является жизненным интересом США[3]. Для достижения этой цели США намереваются диверсифицировать источники энергии и направления экспорта энергоресурсов. Несмотря на провозглашение цели уменьшения зависимости от углеводородов, очевидно, что в ближайшие 30-50 лет отказаться о них не удастся. Поэтому за такой благородной формулировкой скрывается конкретный узконаправленный национальный интерес США – поиск новых регионов, богатых энергоресурсами и любыми средствами обеспечение бесперебойной поставки нефти и газа по наиболее выгодным ценам.

США как лидер глобализации и страна, остро нуждающаяся в источниках энергии, может возглавить своего рода «крестовый поход» капиталистических стран против менее развитых в экономическом отношении, но более богатых в плане количества нефти и газа развивающихся стран или стран с переходной экономикой.

Единственно возможным условием для реализации подобного сценария может стать нарушение суверенитета ряда стран над их полезными ископаемыми. Это четко вписывается в концепцию нового энергетического колониализма, предусматривающего завладение районами, богатыми энергоресурсами, а затем осуществление «справедливого» распределения углеводородов в «интересах всего человечества».

Разумеется, богатые ресурсами страны будут не согласны с подобным развитием событий, что неизбежно приведет к вооруженным столкновениям, которые с течением времени могут перерасти в полномасштабные войны.

Общие идеологические установки, представленные в «Стратегии национальной безопасности», нашли более глубокое и конкретное отражение в «Четырехлетнем обзоре оборонной политики», изданном в феврале 2010 года Министерством обороны США. В документе четко представлены четыре области, на которые нацелено повышенное внимание Минобороны и которые требуют активной разработки: помощь в обеспечении безопасности, усиление обороны, защита промышленной базы страны и союзников и обеспечение энергетической безопасности[4]. Именно последний пункт заслуживает особого внимания.

Постепенно вооруженные силы США начинают переориентироваться на обеспечение ресурсной безопасности. Критическое значение приобретает не сама по себе территория, а ее экономический и, в частности, энергетический потенциал с крайне уязвимой энергетической инфраструктурой. Еще в 2007 году министр обороны Австралии Брендон Нельсон заявил, что австралийские солдаты в Ираке занимаются поддержанием «ресурсной безопасности» на Ближнем Востоке[5]. Вполне закономерно предположить, что этим занимаются не только они, но и американские военнослужащие. Тем более это становится заметно из слова Государственного секретаря США Хиллари Клинтон, подчеркнувшей в ходе своего Внешнеполитического Обращения на заседании Совета по международным отношениям 15 июля 2009 года, что одной из четырех задач, решением которых занимаются вооруженные силы США на Ближнем Востоке, является обеспечение энергетической безопасности[6].

Тем не менее, все эти формулировки, приведенные в официальных политических документах и речах, достаточно обтекаемы и заключены в относительно благодушную фразеологическую оболочку. Гораздо дальше идет разведывательное сообщество США, вводя термин «энергетическое противостояние» или «энергетическое соперничество» (energy competition)[7]. Офис Директора национальной разведки в «Национальной разведывательной стратегии» 2009 года пишет о том, что назревающее энергетическое соперничество может нанести серьезный урон национальной безопасности США, так как множество стран будут искать новые источники энергии, транспортные маршруты и т.д.[8] В этой связи разведсообществу США необходимо не допустить ущемления национальных интересов в данной сфере, активно работать в направлении воспитания аналитиков в области энергетической безопасности и получения информации по ее критически важным аспектам.

Завершая рассмотрение концептуальных взглядов американского военно-политического руководства США на проблему использования военной силы для обеспечения энергетической безопасности, стоит обратиться к документу «Global Trends 2025: A Transformed World» («Глобальные тенденции 2025: Измененный мир»), разработанному совместно Национальным разведывательным советом и Управлением Директора национальной разведки.

Прогнозируя вероятные сценарии развития мировой ситуации в ближне- и среднесрочной перспективах авторы доклада признают, что конфликт за обладание и доступ к энергоресурсам вполне возможен. Это может быть крупный межгосударственный конфликт, спровоцированный странами, активно стремящимися получить доступ к новым богатым в ресурсном отношении регионам или сохранить свой политический режим[9]. Авторы справедливо отмечают возросшую военно-экономическую активность таких стран, как Китай и Индия, а именно по наращиванию объемов торговли вооружениями и строительством океанских флотов. Для Китая такой флот критически необходим для осуществления национальной идеи – экспортно-ориентированной экономической экспансии и охраны путей, по которым страна импортирует сырье[10].

Помимо этого, нельзя не сказать о симметричных процессах, происходящих в менее сильных и крупных странах, таких как Иран, Азербайджан, Тайвань, Венесуэла и т.п. Конечно, их экономические и энергетические потенциалы совершенно разные. Объединяет их одно – стремление либо приобрести доступ к источникам энергии, либо сделать все, чтобы сохранить свои запасы и свои политические режимы.

Эксперты по-разному оценивают объемы оставшихся невозобновляемых источников энергии. Некоторые считают, что уже израсходовано около половины всех запасов нефти и газа на планете, другие же полагают, что должно пройти еще около 20-40 лет, прежде чем угроза полного исчерпания углеводородов станет реальностью. В любом случае, очевидно, что цена на нефть с течением времени будет неизбежно расти, что будет вызывать активные стремления государств по поиску новых источников импорта или по переделу старых.

Вместе с повышением значимости трубопроводных проектов, огромная процентная часть углеводородов экспортируется по морю. Это многократно повышает внимание государств к обеспечению безопасности морских транспортных путей и самих кораблей. Особенно это актуально для Азии, которая в силу своего географического положения большую часть углеводородного сырья получает по морю. Наращивание военно-морской мощи странами Азии в перспективе может вызвать серьезную гонку вооружений, в которую могут быть втянуты и Россия и США.

США уже в полной мере начали серьезную военно-политическую и военно-экономическую кампанию по недопущению ситуации нехватки углеводородов. На теоретическом уровне данные вопросы проработаны весьма внимательно, но самое главное то, что и на практическом уровне делается очень много.

Критический для энергетической безопасности США регион – это Большой Ближний Восток. США избрали разнообразную тактику в отношений стран региона, но, по сути, их действия направлены на упрочнение мирового политического, военного, экономического и энергетического лидерства.

Королевская семья Саудовской Аравии избрала для себя путь сотрудничества с США. Поскольку Королевство является лидером по доказанным запасам и добыче нефти в мире, подобный расчет был весьма правильным. Еще около 40 лет назад Вашингтоном начал реализовывать план модернизации страны и предоставил Эр-Рияду целый ряд политических и военных гарантий сохранения политического режима. В обмен на это Саудовская Аравия обязалась поставлять нефть в необходимых для США количествах, размещать все контракты на закупку техники у американских компаний и покупать государственный облигации правительства США. До сих пор США оказывают поддержку королевскому дому Саудовской Аравии и поставляют туда оружие, несмотря на регулярно возникающие разногласия, в том числе по вопросу терроризма. В данном случае Вашингтону гораздо выгоднее принимать поставки энергоносителей по приемлемым ценам, чем записывать Саудовскую Аравию в число стран, поддерживающих и оказывающих помощь международному террористическому движению.

В Ираке события приобрели совершенно другой характер. Вполне очевидно, что наряду с благородными целями по спасению иракского народа от диктатуры Саддама Хусейна, предотвращению распространения оружия массового уничтожения и др. Вашингтон преследовал целый ряд интересов и негосударственных участников современной мировой политики: транснациональных корпораций, лоббистских организаций и т.д. Нельзя исключать того, что военная кампания США в Ираке была связана с желанием закрепиться в регионе, исключительно богатом с точки зрения наличия невозобновляемых углеводородных источников энергии. Американская энергетическая стратегия, разработанная вице-президентом США Ричардом Чейни, содержала в себе положения о необходимости поставить Ирак под контроль, в связи с третьими по величине в мире нефтяными запасами этой страны[11].

В настоящее время, даже когда Президент США Барак Обама объявил конкретные сроки вывода воинского контингента из Ирака, США не теряют преимуществ в контроле за нефтеносными зонами. Одним из главных результатов военной операции в Ираке для Вашингтона стало повышение энергетической уязвимости Китая в виду его сильной зависимости от ближневосточных углеводородов. Все серьезные шаги Вашингтона в этом большом регионе в той или иной мере направлены на сдерживание энергетических амбиций Китая и усиление собственного влияния и даже лидерства: контроль над Ираком, попытки закрепиться в Афганистане, Центральной Азии, контроль пролива Хормуз и т.д.

Отдельного внимания заслуживает ситуация с Ираном, в потенциале – серьезной региональной державой. Обладая огромными запасами углеводородов, а также серьезным военным и экономическим потенциалом, Иран вызывает вполне оправданные опасения у Вашингтона и его союзников. Серьезное военно-политическое и военно-экономическое лобби на Капитолийском холме и за его пределами жаждет принятия жестких мер в отношении Исламской республики Иран. Стремление поставить на службу некоторым традиционным и иногда даже воинственным исламским ценностям современные ракетно-ядерные технологии и вооружение, а также в любой момент полностью дестабилизировать всю ситуацию в критическом для США регионе ставит Тегеран и Вашингтон в жесткое противоборство, в том числе за лидерство в энергетической сфере.

Энергетических целей у США в Иране достаточно много. Прежде всего, Вашингтон в долгосрочной перспективе заинтересован в возможности получать серьезные объемы нефти и газа из Ирана. Как и в случае с Ираком, США пытаются лишить Китай поставок нефти из крупнейшего нефтедобывающего региона. К этому можно добавить нежелание допустить Индию к осуществлению планов по строительству газопровода для получения газа из Ирана, а также стремление разрушить планы России по созданию газовой ОПЕК – организации стран с крупнейшими запасами газа, способной получить контроль над мировыми запасами голубого топлива.

Зависимость от нефти Ближнего Востока побуждает США диверсифицировать импорт. Это, вместе с другими потребностями национальной безопасности, заставляет Вашингтон обращать внимание на Центральную Азию и бассейн Каспийского моря.

Согласно статистике Американской администрации по энергетической информации, в 2009 году из стран Центральной Азии было импортировано 38 млн. баррелей нефти, преимущественно из двух стран – Азербайджана и Казахстана[12]. И если на Ближнем Востоке влияние США неоспоримо, то с 2005 года на Центрально-Азиатском пространстве заметно противоборство трех игроков – США, Китая и России. Стремление обеспечить национальную энергетическую безопасность за счет это региона, а также его значимость для борьбы с терроризмом и сдерживания Китая ставят Центральную Азию в число приоритетных направлений американской внешней и военной политики. Кроме того, США должны сделать все, чтобы «сдержать амбиции других держав, претендующих на доминирование в регионе, включая воинственный Иран и становящейся все более сильной и настойчивой Индию»[13].

Подчиняясь законам глобализации, американские транснациональные компании стали проникать на пространство Центральной Азии, стремясь улучшить транспортную инфраструктуру для беспрепятственной доставки нефти и газа в Европу. Прокачивание нефти и газа через территорию Ирана было и остается невозможным, территория России намеренно исключалась из списка транзитных государств из-за подозрений, что Россия использует энергетическое оружие, поэтому еще при Администрации Билла Клинтона было принято решение о строительстве трубопровода Баку-Тбилиси-Джейхан. Активность США в этом регионе носит достаточно агрессивный характер. Постепенно в Азербайджане создаются силы специального назначения и военные базы, которые будут обеспечивать безопасность в прилегающем к Центральной Азии Каспийском регионе, а также осуществляется программа «Каспийский страж»[14]. 11 апреля 2005 года газета «Уолл Стрит Джорнел» опубликовала статью, в которой было написано, что США намерены потратить на эту программу $100 млн.[15]. Эта огромная сумма безусловно подчеркивает значимость региона для энергетической и военной безопасности США.

Основой американской политики в регионе стал курс на проведение цветных революций. Достаточно уверенно можно говорить о том, что задачи США по созданию в государствах Прикаспия марионеточных политических режимов, региональных политических и геоэкономических альянсов, а также давление на Иран и Россию были подчинены реализации одной цели – свободно доставлять энергоресурсы на мировые рынки. Более того, США начали проводить курс на укрепление собственных позиций по вопросам транспортных коммуникаций, энергетических и экономических связей.

11 сентября 2001 года поменяло многое в части отношения США к региону Центральной Азии и Каспийского бассейна. Потенциальный вклад в борьбу с терроризмом и огромные запасы углеводородов сделали его вторым по значимости евразийским внешнеполитическим приоритетом после Ближнего Востока. В 2002 году Комитет внешнеполитического планирования США заявил, что одной из целей США после 11 сентября является «усиление контроля за нефтеносными районами между Каспием и Персидским заливом и обеспечение безопасности маршрутов движения соответствующих энергетических потоков»[16]. Закрепившись в регионе, США достигли нескольких целей: ограничили в некоторой степени влияние России на постсоветском пространстве, приблизились к Китаю и приблизили свою тактическую авиацию к его ядерным арсеналам, приобрели способность относительного влияния на отношения России и Ирана, которые постоянно беспокоят Вашингтон.

Туркмения и Узбекистан богаты газом. Эти страны тоже попали в поле зрения США, которые и здесь стремятся не допустить «ущемления национальных интересов», то есть приобрести лидерство и в этой сфере. Европа в определенной мере зависит от Ближнего Востока. Укрепление этой связи противоречит интересам США, стремящимся переориентировать на себя в том числе и газовые потоки. С другой стороны, серьезными потребителями российского газа в потенциале могут являться Китай, Индия и Пакистан, что также закономерно вызовет неприятие со стороны Вашингтона. Иранский газ для США недоступен. Остается Туркмения.

Таким образом, Вашингтон ведет серьезную работу по укреплению национальной энергетической безопасности за счет Центральной Азии и региона Каспийского бассейна. Столкновение интересов различных игроков на этом пространстве закономерно, и США, активно поддерживая процесс глобализации, стремятся получить преференции в энергетической области, по максимуму переориентировать нефтяные и газовые потоки на себя.

В связи с ростом мирового промышленного производства и глобальным изменением климата такой регион, как Арктика, все чаще попадает в поле зрения региональных и мировых держав. Это связано с уникальным географическим положением, а также огромными запасами углеводородов – около 13% неразведанных мировых запасов нефти и 30% оценочных мировых запасов газа. Технологический прогресс и глобальное потепление делают планы по добыче здесь полезных ископаемых реальными и рентабельными.

Более того, Арктика имеет и военно-стратегическое значение. Через ее территорию проходят кратчайшие морские и воздушные маршруты, соединяющие Северную Америку и Евразию. Все это и объясняет рост военной активности приарктических государств.

В документе «US Navy Arctic Roadmap» Министерства военно-морских сил США, часть из которого была рассекречена и опубликована 10 ноября 2009 года, говорится о том, что по определенным данным уже к 2030-м годам Арктика может существенно лишиться льда. Это может существенно повлиять на систему добычи полезных ископаемых, туризм, науку и может полностью изменить мировою транспортную систему. Командование ВМС США отмечает, что преимущества, скрытые в такой ситуации, соседствуют с вызовами, которые могут возникнуть, а именно – соперничество и даже конфликты за обладание природными ресурсами[17].

В этой связи целый ряд государств заявляет о своем праве на Арктику – Россия, США, Канада, Дания, Норвегия и в последнее время даже Китай.

1 марта 2010 года Стокгольмский международный институт исследования проблем мира опубликовал доклад под названием «Китай готовится к Арктике без льда». В этом докладе говорится о стремлении Китая развивать торговое сообщение северным морским путем, которое становится все более доступным под влиянием глобального потепления. Более того, Китай проявляет осторожный интерес к природным ресурсам Арктического региона, опасаясь на данном этапе вторгнуться в зону интересов пяти приарктических государств[18]. Однако, обладая одной из самых развитых полярных программ, в ближней перспективе Китай начнет прилагать активные усилия по обеспечению собственного экономического благополучия за счет Арктики.

Все это делает Арктику в потенциале новым конфликтным регионом, в котором уже столкнулись и будут сталкиваться энергетические и военно-политические интересы ведущих государств мира. Вашингтон не намерен спускать ситуацию на тормозах, а будет планомерно добиваться серьезных преимуществ в этой сфере.

Таким образом, США взяли курс на возвращение себе позиций глобального лидера, которые они потеряли с распадом СССР. Заявления целого ряда официальных лиц Американского государства о многополярности и международном сотрудничестве являются не более чем ширмой для прикрытия собственных национальных интересов, которые закономерно расходятся с национальными интересами других крупнейших мировых игроков – России, Китая, Индии. Глобализация, процесс, который был фактически инициирован США, играет на руку как государству, так и американскому бизнесу, поддерживаемому государством.

Энергетика – это именно та сфера, развитие которой в полной мере невозможно. И для обеспечения национальных энергетических интересов все чаще привлекаются вооруженные силы. В некотором роде процессы милитаризации энергетической безопасности глобализации разнонаправленные. Глобализация обычно характеризуется ослаблением роли государства и усилением транснациональных корпораций, глобальных финансовых рынков, информационных технологий. Тем не менее, именно государство создает юридические гарантии и гарантии безопасности для успешного функционирования подобных негосударственных акторов и процессов. В любой момент государства могут взять радикальный курс на отстаивание собственных энергетических и экономических интересов любыми средствами и ограничить или полностью снять свои гарантии, тем самым, нарушив мировые глобализационные связи.

Но, скорее всего, этого не случится. США как наиболее развитое в военно-политическом и военно-экономическом плане государство будет всячески способствовать развитию процессов глобализации, тем самым планомерно укрепляя свое лидерство в сфере энергетической безопасности.


Б.С. Лукшин, Центр военно-стратегических исследований Института США и Канады РАН
Источник: "Журнал Россия и Америка в ххI веке №3 2010"


[2] По данным Стокгольмского международного института исследований проблем мира (SIPRI), в 1999-2000 годах из 27 крупных военных конфликтов только два были межгосударственными.

[3] National Security Strategy 2010 // http://www.whitehouse.gov/sites/default/files/rss_viewer/national_security_strategy.pdf

[4] Quadrennial Defense Review Report. February 2010 // http://www.defense.gov/qdr/images/QDR_as_of_12Feb10_1000.pdf

[5] Австралия призналась в интересе к иракской нефти // Коммерсант Власть. 09.07.2007.

[6] http://www.state.gov/secretary/rm/2009a/july/126071.htm

[7] The National Intelligence Strategy of the United States of America. August 2009 // http://www.state.gov/secretary/rm/2009a/july/126071.htm

[8] Ibid.

[9] Global Trends 2025: A Transformed World. November 2008 // http://www.dni.gov/nic/PDF_2025/2025_Global_Trends_Final_Report.pdf

[10] «The Military Power of the People’s Republic of China». Report of the United States Department of Defense. 2002. // www.defense.gov/pubs/china.html

[11] Klare M. Bush-Cheney Energy Strategy: Procuring the Rest of the World’s Oil. January 2004 // http://www.commondreams.org/views04/0113-01.htm

[12] U.S. Energy Information Administration. Independent Statistics and Analysis // http://www.eia.gov/dnav/pet/pet_move_impcus_a2_nus_ep00_im0_mbbl_a.htm

[13] Цит. по Нураков Н. Милитаризация внешней политики США и их интересы в Центральной Азии //http://www.easttime.ru/analitic/1/199.html

[14] Клименко А.Ф. Энергетические факторы в военной политике государств Евразии // Энергетические измерения международных отношений и безопасности в Восточной Азии под. ред. А.В. Торкунова. Москва, 2007. С.211.

[15] http://www.globalsecurity.org/military/ops/caspian-guard.htm

[16] Мировой порядок после терактов в США: проблемы и перспективы. Комментарий КВП. М., 2002. с.10.

[17] US Navy Arctic Road Map. November 2009 // http://www.navy.mil/navydata/documents/USN_artic_roadmap.pdf

[18] Jakobson L. China prepares for and ice-free Arctic. March 2010 // http://books.sipri.org/files/insight/SIPRIInsight1002.pdf