Лента: Политика

Ну и еврогод. В первом действии давали греческую трагедию, а под занавес — прямо скажем, еврофарс. Греция обнаружила, что не может расплатиться с кредиторами, Ирландия думала, что может, но не смогла, Португалия и Испания думают, что могут, но не могут. А евробюрократы в ответ дают нелепые обещания создать некую структуру, которая соберет некую сумму для оплаты некой части этих счетов. Германия дала добро.

Интересно в этом году то, что сумятица на валютных рынках доказала правоту евроскептиков — в долгосрочном плане монетарный союз без фискального ненадежен — и тем не менее, стала победой тех, кто всегда считал создание евро лишь важным первым шагом на пути к политическому союзу.

В этом году рынки внезапно осознали, что между югом и севером Европы существуют неизгладимые различия. Страны с огромным дефицитом бюджета больше не смогут заимствовать средства на тех же условиях, что и Германия. Трансфертные платежи для Испании больше не могут затушевать зависимость этой страны от неустойчивого бума на рынке недвижимости, подпитываемого максимально упрощенными процедурами выдачи кредитов. А Португалия больше не сможет убедить кредиторов выдавать ей займы на приемлемых условиях, несмотря на то, что ее экономика неспособна показать сколько-нибудь различимый рост. Одним словом, вечеринка подошла к концу.

Но начинается новая: на этот раз ее устраивают евробюрократы и Германия, первые предоставляют место, вторая — деньги. Сначала были холодные закуски: бэйлауты для Греции и Ирландии, когда международные рынки оказались для них фактически закрытыми. Потом было главное блюдо: создание механизмов бэйлаута, призванных убедить кредиторов в том, что им не нужно опасаться дефолта ни одной страны, приглашенной на евровечеринку. Наконец, восхитительный десерт: обещание того, что подобный кризис не повторится никогда, потому что теперь все члены клуба готовы встать на путь, по которому Соединенные Штаты пошли примерно двести лет назад. "Мы даем взаимный обет жертвовать своими жизнями и своим состоянием и свято блюсти нашу честь", — написали в Декларации независимости отцы-основатели. В данном случае ключевое слово — "состояниями".

Все остальное, что происходило в еврозоне в 2010 году, бледнеет на фоне решения о создании механизма, призванного заменить (кто-то говорит "дополнить", кто-то — "контролировать") национальный механизм принятия решений в сфере фискальной политики и управляемого брюссельскими евробюрократами. Для этого готовятся поправки к Лиссабонскому договору. Отцы-основатели евро с самого начала знали, что однажды этот шаг будет необходим. Теперь этот день настал, и они счастливы.

Или почти счастливы. Ведь цена этого "более совершенного союза" (вновь воспользуемся американским опытом, на этот раз — языком Конституции) — согласие на то, чтобы Германия стала чем-то большим, нежели первой среди равных. Германия выступает в роли казначея, а ценой использования ее заоблачно высокого кредитного рейтинга и силы ее по-прежнему растущей экономики является уважение к пожеланиям канцлера Ангелы Меркель. В конце концов, когда примерно половина ее электората жаждет возвращения дойчмарки, а еще большая часть избирателей недовольна тем, что они вынуждены оплачивать развлечения греков, у нее нет иного выбора, кроме как требовать контроля в обмен на деньги. Как пишет Питер Зейхан (Peter Zeihan) из Stratfor Global Intelligence, "Германия хочет сделать так, чтобы в обмен на субсидии она имела право вносить коррективы в стратегию, которые, в принципе, являются прерогативой политического союза. План довольно хитроумный".

Вот так заканчивается еврогод. Греции, Ирландии, Португалии и Испании придется реструктурировать свои суверенные долговые обязательства, а Германия поставила инвесторов в известность о том, что в рамках корректировки национальных балансов им придется иметь дело с кредитами на сумму меньше стоимости обеспечения. Когда страны-должники проведут реструктуризацию, не только их собственные банки, но и немецкие, и банки из других стран будут вынуждены списать часть суверенных и корпоративных долгов — причем как раз в то время, когда им понадобится увеличить свой капитал для соответствия новым нормативам. Это сократит их возможности по кредитованию фонда роста в условиях действия мер жесткой экономии, которые принимаются по требованию Международного валютного фонда, Европейского центрального банка и брюссельской бюрократии, выражающей мнение Меркель. Свою лепту вносит и ЕЦБ: на прошлой неделе он почти удвоил объем приобретения государственных облигаций, дабы не допустить повышения процентных ставок.

В этом и заключается фарс. Вся эта зацикленность на внутренних вопросах снизила важность ЕС в международных делах — а совершенно обратного ожидали от более тесного политического союза еврофилы. Как отмечается в одном докладе, составленном чиновниками ЕС, "Европа больше не является главной стратегической темой внешней политики США... США во все большей степени обращаются к новым партнерам за помощью в решении старых и новых проблем". Хуже того, под конец года участники этого фарса провели еще одну встречу, на этот раз — в Пекине.

Китай вливает деньги в Африку и другие развивающиеся страны для того, чтобы покупать ресурсы и, что еще важнее, влияние. Теперь, говорит китайский вице-премьер Ван Цишань, его страна воспользуется своим новообретенным богатством для поддержки еврозоны. "Мы высоко ценим поддержку со стороны Китая..." — заявил в ответ европейский комиссар по финансам Олли Рен (Olli Rehn). В этом он солидарен со своими коллегами из развивающихся стран.


Ирвин Стелцер — директор Хадсоновского института по исследованиям в области экономической политики
Источник: "Голос России"
Оригинал публикации: "Euroland Moves From Tragedy to Farce "