Лента: Политика

Сомали. Кто-то, возможно, скажет, что такой страны вообще не существует. И действительно, о каком государстве может идти речь, если правительство контролирует лишь 40 проц. территории столицы и ничего больше? Да и контролирует ли? Ведь представители Афросоюза говорят о том, что эти районы находятся в руках миротворцев, упоминая о местных властях только вскользь.

Остро стоит и проблема пиратства. Сомалийские морские разбойники не прекращают своих дерзких вылазок, несмотря на усилия мирового сообщества, пытающегося пресечь их преступную деятельность. Анализируя ситуацию в Сомали, наблюдатели делают неутешительные выводы относительно перспектив установления мира и порядка в регионе. А искоренить пиратство без стабильности на суше не представляется возможным.

Согласно данным, обнародованным Управлением Верховного комиссара ООН по делам беженцев, сейчас в стране на Африканском Роге насчитывается 1,46 млн внутренних переселенцев. Еще 614 тыс. человек получили статус беженцев в соседних странах. Путем простой математической операции получаем число, превышающее 2 млн человек. Это четверть или почти четверть населения Сомали. О точной численности населения сказать сложно, так как последняя перепись здесь проходила в 1975 году, и тогда в Сомали проживало приблизительно 7,5 млн человек.

Клановые противоречия, как считается, лежали в основе начавшегося в 1991 году конфликта, когда был убит президент- диктатор Сиад Барре. Люди, стоявшие во главе сил, совершивших государственный переворот, были уверены, что они смогут поделить власть в стране, однако сделать им этого так и не удалось. Государство, по сути, распалось на кланы, собрать которые воедино никто пока не может.

Исторически сомалийцы, представляющие один народ и говорящие на одном языке, считают себя, прежде всего, членами определенного клана. Такое понимание собственной национальной идентичности порождено тем, что они традиционно занимались кочевым скотоводством в жестоких условиях пустыни. Процветание и просто выживание зависело от клановой солидарности, реально помогавшей и защищавшей от нападений со стороны соседних кланов, которые воспринимались, скорее, не как соплеменники, а как противники. Причем, каждый клан имеет свою историю и восходит к легендарному предку. Многие кланы, в свою очередь, делятся на подкланы и подподкланы, внутри которых также порой возникают разногласия, приводящие к вооруженным столкновениям.

Стало правилом, что основные государственные должности в федеральном переходном правительстве страны должны быть более или менее равномерно распределены между представителями различных кланов. Здесь-то и заложено одно из самых глубоких противоречий, которое многие наблюдатели считают главным препятствием на пути к миру. Как могут люди, считающие друг друга практически врагами, договориться о чем-либо? Отсюда становятся понятными все нынешние проблемы центральной власти, искусственно созданной мировым сообществом в надежде на то, что кланы смогут образумиться и объединиться перед общей угрозой в лице радикального исламизма. Ждать этого, по всей видимости, придется долго, по крайней мере в сложившихся условиях. За примерами не надо далеко ходить. Не успел нынешний президент Шейх Шариф Ахмед, наконец-то, избавиться от неугодного премьер-министра Омара Абдирашида Шармарке, с которым у него накопилась масса разногласий, как практически тут же ему "на смену" пришел спикер парламента Шариф Хасан Шейх Аден. Суть вопроса, казалось бы, проста – тайное или открытое голосование проводить в парламенте по кандидатуре нового премьер-министра Мохамеда Абдуллахи Мохамеда. Ссылаясь на конституцию 1960 года, Ахмед утверждает, что голосование должно быть открытым, причем, премьеру достаточно набрать простое большинство. Спикер же, являющийся вторым по значению лицом в государстве после президента, настаивает на тайном голосовании. В результате кандидатура Мохамеда не может быть одобрена уже в течение нескольких недель, и решение этого вопроса в законодательном органе страны переносилось уже три раза.
Эксперты считают, что за этим спором скрываются другие серьезные противоречия, которые могут привести к очередному скандалу в правительстве, отстранению спикера или же уходу президента. "Болезнь" отнюдь не нова для переходных властей, но лекарства от нее никто не нашел.

Здесь уместно привести мнение, высказывавшееся некоторыми чиновниками в Кении – стране, которая уже не раз и не два пыталась урегулировать сомалийскую проблему. С улыбкой на лице, вроде как шутя, они утверждают, что "на 15-20 лет надо закрыть все сухопутные границы с Сомали, перекрыть воздушное пространство и подступы с моря, и пускай они там решают, кто и как будет править страной, а вот когда будет достигнут мир и порядок, тогда можно будет говорить о сотрудничестве".

Но заинтересована ли сама Кения в установлении мира в Сомали? По мнению некоторых экспертов, на этот вопрос дать однозначный ответ невозможно. Казалось бы, кому нужна нестабильность на границе. Однако не стоит забывать, что в период обретения Кенией независимости сомалийцы претендовали на северо-восточную часть страны, и дело дошло чуть ли не до открытого вооруженного столкновения. И тут уже для Кении встает вопрос, что лучше – нестабильность на границе, которую, хоть и с трудом, но удается сдерживать, или территориальные притязания соседей?

Еще более неоднозначна ситуация с другим соседом – Эфиопией. Известно, что правительство страны во главе с премьер-министром Мелесом Зенауи активно ратует за мир и стабильность в Сомали. Но так ли это на самом деле? Странные совпадения, если приглядеться, можно найти практически на каждом шагу. Например, нестабильность в Сомали началась в 1991 году, тогда же, когда к власти и пришел Зенауи. Случайность? А есть еще неспокойный регион Огаден, где проживают этнические сомалийцы, мечтающие о Великом Сомали /включающем, помимо самой Сомали, часть Кении и часть Эфиопии/. И не стоит забывать, что в 1993 году, с отделением Эритреи, Эфиопия лишилась выхода к морю. С точки зрения политики государства, 15-20 лет – срок очень небольшой, а поэтому вопрос о выходе к морю вряд ли безразличен для руководства Эфиопии.

Известно, что сомалийцы называли эфиопов оккупантами, когда те вошли в страну в 2006 году для борьбы с исламистами из Союза исламских судов. Некоторые эксперты, однако, не исключают, что, прикрываясь благими целями, Эфиопия хотела получить свой "коридор" к Индийскому океану, но мировое сообщество не согласилось ее в этом поддержать.
А как еще объяснить тот факт, что эфиопские солдаты очень быстро и практически без препятствий захватили всю страну, но потом постепенно отдали все обратно боевикам. Эфиопии не выгодны возможные территориальные притязания соседей, особенно с учетом ситуации в соседнем Судане, где отделение южной, этнически отличной, части страны считается уже практически свершившимся фактом. То есть, если рассматривать регион Африканского Рога в целом, то наиболее сильным странам – Кении и Эфиопии – стабильная и процветающая Сомали может показаться опасной.

Нужен ли Африке мир в Сомали? Здесь ответ будет, скорее, да, чем нет. И этим, наверное, объясняется тот факт, что миротворческие силы в лице 7,2 тысяч угандийских и бурундийских солдат действуют в Сомали именно по мандату Афросоюза.

Много проблем связано с пиратством у сомалийского побережья. Взглянем на среднестатистический военный корабль, ведущий борьбу с морскими бандитами в Индийском океане и Аденском заливе. Эта махина длиной 130-150 метров с экипажем в 150-200 человек и вертолетом на борту способна выполнять серьезные боевые задачи, наносить удары по наземным целям и эффективно противостоять вражескому флоту, авиации и подводным лодкам. А с кем ведется борьба? С лодчонками, в которых сидят 5-10 доведенных до отчаяния бедностью сомалийцев, правда, вооруженных автоматами. Соотношение сил явно не в пользу последних, а вместе с тем, текущий год пока является самым удачным для флибустьеров. В настоящее время, по данным базирующейся в Найроби организации "ЭКОТЕРРА Интернейшнл", в плену у пиратов находится 27 гражданских судов и почти 500 моряков, что является абсолютным рекордом.

Можно долго рассуждать на тему о неуловимости бандитов, говорить о том, что без военных ситуация будет хуже... Но давайте посмотрим фактам в лицо. Сколько получают ежегодно пираты в качестве выкупов за освобожденные суда? 50-100 млн долларов США, не больше. Сумма в общемировых масштабах незначительная. А сколько захватывается гражданских судов? От 30 до 60, то есть от 0,1 до 0,3 проц. от всех проходящих Аденским заливом. Если же говорить о затратах на борьбу с морскими бандитами, то речь тут уже в любом случае пойдет о сотнях миллионов, а может быть, нескольких миллиардах долларов США, учитывая страховки, посреднические усилия, и, главное, содержание военных кораблей. Эксперты задаются вопросом: оправдывает ли цель затраченные на ее достижение средства?


Источник: По материалам ИТАР-ТАСС
При полном или частичном использовании данного материала ссылка на rodon.org обязательна.