Лента: Политика

В МВФ бурлят споры о перераспределении квот и кресел. Не считая того, что процесс оздоровления экономики ведущих мировых держав, включая США, буксует и грозит сорваться в повторный спад, это, наверное, главная интрига нынешнего годового собрания руководящих органов Фонда и Всемирного банка, которое состоится 7-8 октября.

Для начала небольшое пояснение. Квота каждой страны в МВФ определяет размеры ее взноса в казну этой международной организации, пределы займов, которые она может там получать, и "удельный вес" ее голоса при принятии решений. Сама квота теоретически должна соответствовать сравнительной величине национальной экономики, но на деле высчитывается по сложной формуле, дающей, по мнению специалистов, явные преимущества высокоразвитым, но небольшим по размерам странам.

Кресла, о которых идет речь, расставлены вокруг овального стола заседаний Совета директоров МВФ в его вашингтонской штаб-квартире. Изначально, в соответствии с Уставом организации, их было 20, потом стало 24 – в частности, в результате вступления в Фонд России и Швейцарии. Восемь членов Совета, в том числе российский директор, представляют только собственные страны, остальные – группы стран. На сегодняшний день 9 мест в Совете занимают западноевропейцы, по 5 – представители американских /и северных, и южных/ и азиатских государств.

Несправедливость подобного устройства давно для всех очевидна. Многие годы идут разговоры о необходимости реформировать систему управления МВФ. Но делами они стали подкрепляться по сути лишь в последнюю пару лет – из-за острого финансово-экономического кризиса, вспыхнувшего на Уолл-стрит и распространившегося оттуда по всему миру. Очередным этапом его стал в нынешнем году суверенный долговой кризис в Западной Европе.
На этом фоне теперь уже общепризнанно, что главные локомотивы мирового экономического роста сейчас – страны с переходной и динамично развивающейся экономикой, прежде всего Китай и Индия. В одном ряду с ними стоят и их партнеры по группе БРИК – Россия и Бразилия. Те же страны лидируют и по размерам валютных резервов и рассматриваются в роли главных потенциальных доноров в том случае, если, не дай Бог, мировую экономику снова придется спасать массированными финансовыми инъекциями.

С какой стати, однако, им брать на себя эту роль, если возможность влиять на распределение средств через МВФ у них сейчас минимальна? Китай недавно обошел Японию по размерам экономики и вышел на второе место в мире после США, но при этом в Фонде он имеет квоту в 4 проц. и лишь шестое место в общем списке – после США /около 18 проц./, Японии и Германии /более 6 проц./, Франции и Великобритании /по 4,5 проц./. Россия с квотой в 2,49 проц. пока стоит на 10-й позиции, Индия с 2,44 проц. – на 11-й.

Год назад лидеры "большой двадцатки" ведущих мировых держав решили на саммите в Питтсбурге перекроить систему квот. В их итоговом заявлении было сказано буквально следующее: "Мы взяли обязательство перераспределить квоты МВФ в пользу динамично формирующихся рынков и развивающихся стран, передав не менее 5 проц. от перепредставленных стран к недопредставленным, используя в качестве стартовой основы текущую формулу расчета квот".
Эта корявая фраза чрезвычайно важна. По свидетельству очевидцев, ее одну в Питтсбурге вырабатывали аж 8 часов. Итоговый компромисс вышел намеренно неопределенным.

Например, страны БРИК изначально солидарно добивались 7-процентного передела, а на 5 проц. согласились в качестве точки отсчета, стартовой величины. Их западные партнеры, как теперь подтверждается, склонны считать эту величину конечной, во всяком случае для нынешнего этапа реформ в МВФ.

Кроме того, "БРИКи" требовали ясности: квоты должны переходить от развитых стран к развивающимся. Критерии тех и других известны давно и в целом не оспариваются. А вот "пере- и недопредставленность" стран в МВФ – понятия достаточно туманные, зависящие от формулы расчета квот – не только сложной, но и, по мнению многих, лукавой. Да и сама формула упомянута в коммюнике "двадцатки" так, что можно считать ее "базой", а можно – лишь отправной точкой. Тогда возникает вопрос: что еще должно учитываться помимо нее?
Вот вокруг всех этих нюансов и идут с тех пор закулисные баталии в МВФ. Расстановка сил меняется: то развитые страны сообща схлестываются с развивающимися, то западноевропейцы, от которых ждут основных уступок, воюют со всем остальным миром.

Дело дошло до того, что для нажима на своих традиционных союзников американцы даже заблокировали в августе процедурное голосование, необходимое для переподтверждения полномочий Совета директоров МВФ. Это грозит поставить под сомнение его легитимность и теоретически может парализовать всю работу Фонда, причем уже с 1 ноября.
С другой стороны, например, Германия в ответ призвала США во имя компромисса отказаться от фактического права вето в МВФ, где ключевые решения принимаются большинством в 85 проц. голосов. Это заведомо неприемлемо уже для Вашингтона, что немедленно и подтвердили ключевые сенаторы – Джон Керри и Ричард Лугар.
В Питтсбурге на перераспределение квот в МВФ был отведен срок до января 2011 г. Но кризисное время торопит. На днях на брифинге для мировых информагентств директор- распорядитель Фонда Доминик Стросс-Кан сказал корр. ИТАР- ТАСС, что будущего года ждать не придется. На его взгляд, "самый подходящий момент" для принятия нужных решений – это ноябрьский саммит "двадцатки" в Сеуле. Полностью не исключает он прорыва на переговорах даже в ближайшие дни – на годовом собрании. "Я бы не сказал, что мы близки к договоренности, но и не очень далеки от нее", – заявил международный чиновник.

О конкретном содержании этой договоренности пока можно судить только в самом общем плане. По словам знающих людей, всевозможным вариантам, сценариям и предложениям на этот счет несть числа. К началу октября среди этих заявок не было ни одной, которая пользовалась бы поддержкой как развитых, так и развивающихся государств.
Вместе с тем, все вырабатываемые сценарии исходят из сегодняшних экономических реалий. Поэтому, как подтвердили специалисты, Китай, например, в любом случае должен переместиться в результате предстоящих реформ на третью или даже вторую позицию среди стран-членов МВФ. На одну-две ступеньки вверх должна подняться и Россия.

Что касается "стульев", т.е. мест в Совете директоров, за них западноевропейцы цепляются чуть ли не сильнее, чем за квоты. Они доказывают, что в Уставе МВФ ничего не говорится о пропорциональном представительстве регионов мира, что сгруппированные в их дирекциях страны вполне довольны действующей системой и что поэтому нет никакой нужды менять шило на мыло. В крайнем случае они предлагают устроить в Совете ротацию, чтобы они продолжали занимать свои кресла поочередно с новичками, среди которых в данном контексте чаще других упоминаются Турция, Южная Корея и Польша.
Пересказывая эти доводы на брифинге, француз Стросс-Кан не скрывал, что относится к ним с пониманием. Вместе с тем, он признавал, что и требования к западноевропейцам потесниться в пользу той же Турции тоже выглядят достаточно обоснованно.

Впрочем, он заранее предупредил, что все это – его личные мнения. Официальная же его позиция сводится к тому, что данный вопрос – "чисто политический", а не административно-технический и что ни его самого, ни возглавляемый им аппарат никто и не просит участвовать в дискуссии.
Поэтому он с чистой совестью лишь выражал надежду на то, что страны-участницы этих словесных баталий "рано или поздно договорятся" между собой. По его убеждению, самому МВФ все происходящее "только на пользу", поскольку ведет в конечном счете к "повышению его легитимности".

Борясь за реформы в Фонде, страны БРИК и их единомышленники сражаются не столько за свои "шкурные" индивидуальные рейтинги и квоты /поскольку лишние доли процента у той или иной страны в конечном счете ничего не решают/, сколько за корректировку общей расстановки сил. Сейчас развитые державы имеют там в общей сложности около 60,5 проц. голосов /в том числе около 50 проц. у одних только американцев и западноевропейцев/, а страны с развивающейся и переходной экономикой – примерно 39,5 проц. Главная задача – добиться максимального выравнивания этих показателей, поскольку только оно открывает путь к реальному влиянию на принятие решений в МВФ путем выстраивания коалиций "по интересам" в том или ином конкретном вопросе.

Изначально предполагалось, что Фонд в процессе реформ будет прокладывать путь не только себе, но и своему вечному "смежнику" – Всемирному банку. Получилось, однако, наоборот. Банк во главе с президентом Робертом Зелликом быстрее прошел ту же дистанцию и финишировал еще на весенней сессии нынешнего года. Перекос в пользу богатых стран в ВБ теперь гораздо скромнее: 53 проц. к 47 проц.

Кстати, доля России в капитале Банка составляет сейчас около 2,9 проц., в голосах – 2,77 проц. С Банком Москва работает теперь уже не как заемщик, а как акционер, заинтересованный в наиболее эффективной деятельности организаций группы ВБ. Никаких проблем для себя на годовом собрании российская сторона не ожидает.

Проводя реформы, Зеллик пытается взять на себя лидерство и в их теоретическом обосновании. Весной он призвал отказаться от изжившей себя концепции "третьего мира" в глобальной экономике, а теперь сделал следующий шаг, высказавшись за создание "многополярной" модели развития вместо былого "вашингтонского консенсуса" – неолиберальной экономической теории, которую критики давно воспринимали, как синоним рыночного фундаментализма.

"Новому многополярному миру нужны многополярные источники знания", – провозгласил Зеллик в преддверии годового собрания в концептуальной речи в Джорджтаунском университете в Вашингтоне. "С исчезновением устаревшей концепции "третьего мира" "первый мир" должен открыться для конкуренции в сфере идей и опыта", – пояснил он, добавив, что "поток знаний течет теперь не только с Севера на Юг, с Запада на Восток и от богатых к бедным".

"Дело больше не в вашингтонском консенсусе, – твердо заявил Зеллик, между прочим, гражданин США. – Не может быть такого, чтобы консенсус в сфере политэкономии, исходящий из одного города, распространялся на всех. Дело в опыте, показывающем, что реально срабатывает – в Нью-Дели, Сан- Паулу, Пекине, Каире и Аккре".

Высокопоставленный специалист, по его словам, не сомневается в "фундаментальных принципах" – своего рода аксиомах экономического опыта. К их числу он отнес веру в права собственности, контрактные права, использование рынков, правильное стимулирование, пользу международной и внутриэкономической конкуренции, значение образования и макроэкономическую стабильность. Но все остальное он, судя по его высказываниям, склонен подвергать сомнению независимо от того, насколько незыблемыми кажутся те или иные догмы.

Наверное, еще и поэтому в речи президента ВБ вопросов было гораздо больше, чем ответов. Например, по его убеждению, "успех Китая и других стран ставит вопросы о роли государства" в экономике. Какой должна быть правильная – "эффективная и целесообразная" – роль правительств? – спросил Зеллик. Создавать благоприятные условия? Быть арбитром и следить за соблюдением ясных и справедливых правил? Наделять полномочиями? Быть инвестором? Владельцем? Или по своему усмотрению определять тех, кто останется в выигрыше?

В недавнем прошлом в Вашингтоне господствовала известная точка зрения покойного Рональда Рейгана о том, что в социально-экономической сфере правительство – "часть проблемы, а не решения", неизбежное зло. А Зеллик покусился не только на эту консервативную догму. Он предложил непредвзято разобраться для начала в четырех группах вопросов:
– как происходит экономическая трансформация и почему лишь сравнительно немногим странам до сих пор удавалось успешно перестроить свою экономику /в этом контексте он сослался, в частности, на "новаторские" исследования Пола Колльера о том, как избежать "проклятия" сырьевой зависимости и, наоборот, сделать сырьевые ресурсы конкурентным преимуществом. Колльер – бывший руководитель одного из подразделений ВБ, ныне профессор экономики Оксфордского университета, руководитель центра изучения экономики африканских государств/;
– как максимально расширить доступ к благоприятным экономическим возможностям для людей и стран /включая вопрос о том, не исчерпала ли себя знаменитая восточноазиатская "экспортно ориентированная" модель роста в свете долговых проблем и демографических перемен в развитых государствах/;
– как ответить на новые глобальные вызовы и риски /не только и не столько для финансов, сколько для населения, особенно путем прекращения конфликтов и стабилизации в проблемных странах; здесь были упомянуты, в частности,такие "индивидуально непредсказуемые, но коллективно прогнозируемые" события, как засухи и наводнения/;
– как ориентироваться на то, что реально работает.

Последнюю задачу Зеллик считает ключевой. "Нам надо демократизировать и демистифицировать экономику развития, признав, что мы не имеем монополии на ответы", – подчеркнул он.
Соответственно президент ВБ считает необходимым заменить "элитарную" модель исследований "сетевой", предусматривающей максимальную открытость информации и предоставление людям на местах "инструментов для самостоятельного ведения экономических исследований" и возможностей делиться полученными результатами.
Зеллик рассказал, что Всемирный банк уже активно работает на данном направлении, в частности, путем создания и распространения новых сетевых ресурсов и общедоступных программных продуктов.


Источник: По материалам ИТАР-ТАСС
При полном или частичном использовании данного материала ссылка на rodon.org обязательна.