Лента: Политика

Введение
Обеспечение национальной безопасности на международном уровне во многом определяется содержанием военной политики государства, являющейся своеобразным синтезом экономических и политических интересов и военно-силовых средств. Военная политика существенно влияет на все области общественной жизни государства и систему международных отношений на глобальном и региональном уровнях.

Статья посвящена анализу влияния военной политики США на обеспечение стабильности в Центральной Азии и национальные интересы России в регионе.

Военная политика и интересы США в Центральной Азии

Начало активного военного внедрения США в Центрально-Азиатский регион (ЦАР) можно отнести к 1980-м гг., когда Вашингтон принял решение использовать в своих целях вмешательство Советского Союза в гражданскую войну в Афганистане. С помощью пакистанцев американские спецслужбы создали, подготовили и вооружили сначала отряды «моджахедов», а затем организацию Талибан, ставшую впоследствии базой и резервом Аль-Каиды – международной террористической организации, преследующей цели создания всемирного исламского халифата. Так Америка своими руками создала себе непримиримого и опасного противника.

События 11 сентября 2001 г. дали американской администрации уникальный предлог под видом бескомпромиссной борьбы с терроризмом легитимно проникнуть в Центральную Азию (ЦА) и закрепиться там. Не ограничиваясь действиями против террористических организаций и их лидеров, Вашингтон, используя международную поддержку и военную мощь США/НАТО, предпринял самые решительные шаги по кардинальному изменению стратегической обстановки на Ближнем Востоке и в Центральной Азии, в первую очередь по устранению неугодных ему режимов и закреплению своего контроля над ключевыми государствами региона. Это существенно изменило расстановку сил как на постсоветском пространстве, так и в регионах так называемой Большой Центральной Азии[1].

С точки зрения международного права, санкционированная СБ ООН контртеррористическая операция, проводимая США и её партнерами на территории Афганистана, соответствует Уставу ООН. Ее проведение силами коалиции осуществляется в интересах безопасности основных государств региона и является легитимным с точки зрения национально-правовых норм центрально-азиатских государств, граничащих с Афганистаном. Декларативно военная операция США и их союзников по НАТО против талибов в Афганистане преследует цели уничтожения баз подготовки международных террористов, пресечения торговли оружием, наркотиками, восстановления мира и стабильности на территории страны, а потому отвечает интересам безопасности как центрально-азиатских государств и России, так и их партнеров по ОДКБ. Центрально-азиатские страны способствуют её проведению путем временного предоставления силам антитеррористической коалиции возможности использовать ряд объектов своей военной инфраструктуры в регионе. Россия предоставляет развединформацию и коридоры прохождения через свою территорию для материального обеспечения сил и средств коалиции.

Военное присутствие США и их союзников по коалиции в Центральной Азии имеет и другие положительные стороны. По мнению члена-корреспондента РАН доктора экономических наук В.В. Михеева, Соединенные Штаты с союзниками взяли на себя часть военно-политической нагрузки и финансовых расходов по поддержанию политической стабильности в регионе, способствовали продвижению рыночных реформ и социально-экономическому развитию центрально-азиатских обществ[2].

С течением времени у военных экспертов ОДКБ стали возникать вопросы относительно намерений и долгосрочных интересов военного присутствия в Центральной Азии Соединенных Штатов, отстоящих от этого региона на десятки тысяч километров.Ключ к пониманию целей и намерений дает анализ доклада министра обороны США Д. Рамсфельда «Всесторонний обзор состояния и перспектив развития Вооруженных сил США» (2001 г.), раскрывающего характер американской военной политики в регионе.

В качестве одной из приоритетных «региональных угроз» Соединенным Штатам в докладе рассматривалась обстановка в Азии, где «может возникнуть крупномасштабное военное соперничество» и существует реальная возможность появления «военного соперника, обладающего значительными ресурсами». Поскольку американская стратегия, нацеленная на сохранение однополюсного мира, предусматривает «исключение лидерства враждебных США режимов» в основных регионах, становится понятным стремление закрепить военное присутствие США в Центральной Азии, в глубоком тылу своих потенциальных соперников – России и Китая. Кроме того, США беспокоит существование в «полосе нестабильности от Ближнего Востока до Северо-Восточной Азии» государств с «достаточно мощными вооруженными силами», обладающих ядерным оружием или способных его приобрести.

Напомним, что западноевропейский и восточноазиатский центры мировой торговли и потребления расположены в непосредственной близости от пяти «географически смыкающихся нефтегазовых провинций: Аравийской (на территории Саудовской Аравии), Мосульской (Иран и Ирак), Каспийской, Волго-Уральской и Западносибирской. Они представляют собой уникальную концентрацию планетарных ресурсов нефти и газа, содержащую около 80% разведанных мировых запасов углеводородов»[3]. Поскольку постоянно подчеркивается, что «Соединенные Штаты, их союзники и партнеры и в будущем будут зависимы от энергетических ресурсов», то одной из задач ВС США, предназначенных «для защиты и продвижения американских интересов», как следует из доклада Д. Рамсфелда[4], является обеспечение доступа к названным «ключевым рынкам и стратегическим ресурсам».

Таким образом, гарантированный доступ к ресурсам, которыми богат регион, к системам их транспортировки, а также контроль над набирающими силу потенциальными соперниками – эти и некоторые другие геоэкономические, геополитические и геостратегические факторы обусловили желательность для Соединенных Штатов длительного военного присутствия в регионе. И это закономерно, ибоСША – государство с ограниченной геоэкономической и геостратегической базой, но глобальными потребностями и геополитическими притязаниями. Это внутреннее противоречие постоянно ставит и будет ставить Вашингтон перед выбором: или практиковать экспансионизм, или, умерив свои амбиции, стать в один ряд с другими развитыми государствами, что в среднесрочной перспективе маловероятно.

В период президентства Дж. Буша-мл. позиции США в регионе были ослаблены неблагоприятным развитием ситуации в Афганистане и Ираке, отказом Узбекистана продлить мандат на присутствие американской военной базы и неудачными попытками заменить президентов в ряде стран ЦА на проамериканских лидеров. Вашингтону необходимо было принимать меры по восстановлению присутствия в регионе. В поисках новых партнеров США обратили свое внимание на Казахстан, а также на Монголию. Но руководства этих стран ведут свою игру, лавируя между различными «центрами силы».

Военно-политические неудачи в ЦА Вашингтон пытается компенсировать использованием экономических рычагов. Так, в 2006 г. в Астане побывали госсекретарь Соединенных Штатов К. Райс, министр энергетики С. Бодман, министр сельского хозяйства М. Йоханс, вице-президент Р. Чейни. В результате общая стоимость контрактов, заключенных между Казахстаном и США, стала исчисляться миллиардами долларов. Среди них – контракт на сумму 650 млн. долл. между корпорацией General Electric и казахской железнодорожной компанией «Казахстан темир жолы», соглашение о сотрудничестве между министерствами транспорта двух государств, проект строительства транскаспийского газопровода и др.

Один из авторов доктрины по ограничению влияния России американский сенатор Р. Лугар в ходе своих визитов в Казахстан, Туркмению и Азербайджан в 2008 г. подтвердил, что «в интересах США создание в Каспийском регионе многосторонней и эффективной системы доставки нефти и газа в Европу и на другие рынки для снижения зависимости стран Европы, а также Центральной Азии от российской энергетической монополии»[5].

Теоретическое обоснование усилий США в регионе приведено в американском труде «Стратегия Шелкового пути: XXI век»[6]. Уже началась перевозка нефти и нефтепродуктов из Казахстана и Туркмении на Запад в обход России по части «Нового Шелкового пути» – транспортному коридору «Европа–Кавказ–Азия» (TRASECA)[7].

С точки зрения геоэкономики Вашингтону важно «увести» нефть ЦА и с китайского направления в сторону рынка, контролируемого биржами в Нью-Йорке, Лондоне, Токио и Сингапуре[8], а также найти пути транспортировки каспийских ресурсов минуя территорию Ирана, несмотря на то, что маршрут с выходом на побережье Персидского залива экономически более выгоден. Поэтому запущен трубопровод «Баку–Тбилиси–Джейхан», по которому транспортируется и казахстанская нефть.

Придавая геополитическую завершенность перечисленным процессам, госсекретарь США К. Райс обсудила с президентами Афганистана, Казахстана, Киргизии, Пакистана и Таджикистана возможность создания региональной организации «Большая Центральная Азия», которая ориентировалась бы на США и стала бы противовесом ШОС. В рамках этого проекта США выделили странам региона 1,4 млн. долл. на цели «облегчения таможенных процедур»[9]. Кроме того, Казахстан, Кыргызстан и Узбекистан индивидуально были приглашены США в программу НАТО «Партнерство ради мира», предоставлявшей право на участие в военных учениях НАТО.

Вашингтон также пообещал ежегодно увеличивать финансирование сотрудничества США со странами Центральной Азии в военной области. Так, в рамках военного партнерства США с Казахстаном Астане были переданы военно-транспортные самолеты С-130, специальное снаряжение и имущество для казахстанского миротворческого батальона «Казбат» и автомобили высокой проходимости «Хаммер». Увеличилось число казахстанских военнослужащих, обучающихся в ведущих военных учебных заведениях США. Стороны подписали очередной пятилетний план военного сотрудничества (на 2008–2012 гг.). Как и прошлый, этот план ведущей сферой определил военное сотрудничество на Каспии в рамках программы «Каспийский страж». Помогая обустраивать казахстанскую часть Каспия, Вашингтон выделил Астане средства на создание береговой охраны и флота для защиты морской акватории и прекращения транспортировки наркотиков и контрабанды.

В конце 2008 г. парламент Казахстана ратифицировал два меморандума, подписанных Астаной и Вашингтоном, о поддержке американской операции «Несокрушимая свобода» в Афганистане. Документы определяют порядок и условия предоставления военной части аэропорта Алма-Аты в качестве запасного аэродрома для экстренных посадок самолетов ВВС коалиции, ведущей боевые действия в Афганистане. В соответствии с утвержденными сенатом документами Казахстан предоставляет аэронавигационное обслуживание самолетам США без взимания сборов[10]. Президент Академии геополитических проблем генерал-полковник Л.Г. Ивашов считает, что активность американо-казахстанских военных отношений не в последнюю очередь обусловлена тем, что военная авиабаза в Алма-Ате как аэродром подскока может использоваться американцами в разведывательных целях, направленных в основном на ядерный центр в Западном Китае.

Наряду с экономическими интересами и соображениями безопасности, США стремятся решить в ЦА и геополитические задачи – нейтрализовать традиционное присутствие России и растущее влияние Китая, в лице которого США видят своего основного стратегического соперника.

На отдельных направлениях Вашингтон преследует совпадающие с Москвой и её партнерами по ОДКБ и ШОС интересы. Наиболее важный из них – предотвращение «исламо-радикализации» региона, с тем чтобы он не стал источником экстремизма, международного терроризма и наркоторговли. Однако успех этой миссии Вашингтон тесно связывает с надежным военно-стратегическим контролем обстановки, поэтому прилагает максимум усилий по сохранению своего военного присутствия в регионе. Так, учитывая бедственное экономическое положение в Киргизии после апрельского переворота 2010 г., Вашингтон пообещал Бишкеку двукратно увеличить арендную плату за базу «Ганси-Манас» и смог сохранить здесь свое военное присутствие.

Военное присутствие в ЦА дает американцам возможность отслеживать активность Китая и России в регионе и сохранять в нем «опорный военный пункт», поэтому они не прекращают попыток восстановить базы в Узбекистане и расширить возможности по использованию аэродромной сети Казахстана для обеспечения военных операций коалиционных сил в Афганистане.

В самом Афганистане тоже происходит усиление группировки вооруженных сил США, так как географически территория этой страны является уникальным позиционным районом для размещения стратегических военных объектов. С. Мелентьев, директор Института мирового развития, считает, что США и НАТО «могут за неделю развернуть здесь ударную боевую группировку для атаки любых целей – от российских Урала и Сибири до объектов в Средней Азии, Иране, Пакистане и Индии»[11]. Основанием для такого заключения служит то, что с самого начала вторжения войск США и НАТО в Афганистан вокруг аэродромов Шинданд и Баграм начались интенсивные строительные работы, возводятся многочисленных наземные и подземные сооружения. Это позволяет говорить, что главной целью американского и натовского присутствия на территории Афганистана является создание мощных военных баз.

К такому стремлению США относятся критически не только Россия и Китай, но и Иран, который совместно с Москвой оказывал существенную помощь антиталибским силам и ожидал нормализации отношений с США. Однако в планах Вашингтона, опасающегося роста иранского влияния на Афганистан, стала превалировать стратегия «сдерживания» этой страны. Более того, после оккупации американцами Ирака для Ирана возникла реальная угроза окружения его территории американскими военными базами. Естественно, что в таких условиях им взят курс на укрепление связей с Россией и ШОС, а также на усиление контактов с антиамериканскими силами в Афганистане и Пакистане.

В подходе администрации Б. Обамы к военной политике в ЦА можно выделить четыре ключевых момента[12].

Во-первых, политика Вашингтона по-прежнему нацелена на формирование «Большой Центральной Азии», а также на вовлечение стран региона в сферу своего влияния. Американская администрация рассматривает ЦА как объект расширения «зоны ответственности», которая охватывает «дугу нестабильности» (Афганистан, Иран, Пакистан) и ряд других государств региона.

Во-вторых, решения, принимаемые президентом Б. Обамой на этом направлении, будут подчинены военному решению афгано-пакистанской проблемы. Это обуславливает увеличение военной помощи Афганистану и Пакистану и широкое вовлечение афганского режима в совместные действия, заключающиеся в интенсификации подготовки афганской армии и сил безопасности.

Для привлечения на свою сторону электората, недовольного затянувшимися военными действиями США в Афганистане и ростом потерь, Б. Обама объявил дату вывода войск США из этой страны – июнь 2011 г.[13] Однако из мировой практики известно, что декларируемые сроки прекращения военных действий по политическим, стратегическим либо иным мотивам могут постоянно переноситься. Вспомнить хотя бы войну во Вьетнаме: в 1968 г. на президентских выборах в США победил Р. Никсон, в ходе предвыборной кампании выступавший с лозунгом немедленного прекращения войны, но американские войска вернулись домой только в 1973 г., после двух президентских сроков правления, потеряв во Вьетнаме 78 тыс. чел.

Вывод американских войск из Афганистана может привести к утрате Вашингтоном контроля над Центральной Азией и потере стратегического плацдарма против Ирана и КНР, поэтому следует ожидать, что объявленные сроки вывода войск американской администрацией будут постоянно переноситься.

В-третьих, следует ожидать, что администрация США усилит свое «наступление» на государства Центральной Азии и попытки выдавить оттуда Россию и Китай. Это вытекает из поддержки Б. Обамой стратегического плана администрации Дж. Буша «Большая Центральная Азия». Не случайно почти сразу после своего избрания президентом США Б. Обама позвонил президенту Казахстана Н. Назарбаеву и назвал его «другом США». Узбекистану, приостановившему недавно членство в ЕврАзЭС, американские военные помогают сейчас ликвидировать последствия взрывов снарядов на складе боеприпасов в Бухарской области. Раньше подобные проблемы помогали решать союзники Ташкента по ОДКБ.

И в-четвертых, Вашингтон рассматривает перспективу полноправного членства Ирана в ШОС как угрозу интересам Америки не только в Евразии, но и в мире в целом. По мнению американских аналитиков, в таком случае возникает опасность превращения этой организации в «антиамериканский альянс с глобальными амбициями».

Итак, на ближайшую и среднесрочную перспективу американские интересы в регионе и вытекающие из них цели США в отношении стран Центральной Азии включают удержание стран региона в орбите американской региональной и глобальной стратегии через экономическое, военно-политическое, идеологическое и культурно-гуманитарное влияние. Поскольку стратегия Вашингтона базируется исключительно на национальных политико-экономических приоритетах, то для него крайне нежелательно усиление в регионе других держав, не являющихся союзниками США.

В комплекс первостепенных задач, которые Вашингтон будет стремиться реализовать, входят:

в военно-политической сфере – усиление военного присутствия в Центральной Азии и формирование плацдарма для возможного вмешательства в дела Ирана, силового сдерживания Китая и оказания давления на Россию, а в перспективе – и на Индию; обеспечение возможности оперативного реагирования на акции международных террористов и исламских радикалов в Афганистане, Пакистане и в других странах Южной Азии и, в меньшей мере, контроля над наркотрафиком;

в экономической сфере – получение доступа к энергоресурсам Центральной Азии и прилежащим районам их добычи и контроля маршрутов их поставки на мировые рынки; создание условий для организации, при необходимости, сырьевой блокады Китая и Индии; обеспечение контроля над стратегическими запасами урановой руды;

в идеологической и гуманитарной сфере – подталкивание процессов демократизации в центрально-азиатских государствах по западному образцу и поощрение их режимов в строительстве светских государств по модели союзной Вашингтону Турции.

При решении этих задач Вашингтон будет осуществлять меры, направленные на постепенный вывод стран региона из-под влияния Москвы; поэтапное включение центрально-азиатских государств в различные международные торгово-экономические союзы, находящиеся под американским контролем, а также вовлечение их в сотрудничество с НАТО.

Национальные интересы России в Центральной Азии

Для национальных интересов России Центральная Азия исключительно важна в силу целого ряда факторов.

С геополитической точки зрения большая часть территории России находится в Азии и граничит с расположенными здесь государствами, которые в течение полутора-двух столетий жили в единой стране, чье развитие ориентировалось на Россию и формировалось ею, чья культура продолжает находиться под влиянием России. В странах региона проживает значительная прослойка русскоязычного населения, тяготеющего к России. Россия и центрально-азиатские страны являются участниками общих военно-политических и экономических структур, созданных после дезинтеграции СССР. И наконец, значительная часть экспортно-импортного потока товаров центрально-азиатских стран сохраняет российскую направленность.

С геостратегической точки зрения регион входит в «дугу нестабильности», простирающуюся от Балкан до Индонезии и Филиппин, и исходящие из него военные угрозы вполне реальны в силу укрепления позиций сепаратизма и международного терроризма. Сегодня эти угрозы трансформировались в военные конфликты США и их союзников против международных террористических движений на территориях ряда прилегающих к региону стран. Дестабилизации обстановки вокруг региона способствуют антииранская кампания Америки, а также перманентный индо-пакистанский политический конфликт, способный трансформироваться в войну двух ядерных государств. Потенциал нестабильности не исчерпан и в самих центрально-азиатских государствах.

Стратегическое значения данного региона состоит и в том, что он является переходной зоной между Севером и Югом Азии, ситуация в нём оказывает существенное влияние на обстановку в этих частях континента. Влияет она и на стабильность южных рубежей России и состояние ее безопасности на данном направлении.

Попытки центрально-азиатских государств создать собственную внутрирегиональную систему безопасности успехом не увенчались, так как без участия России сохранить стабильность в постсоветской Азии оказалось весьма проблематичным. Осознание этого руководством центрально-азиатских государств и стало главной предпосылкой восстановления влияния России на протекающие в регионе процессы. В современных условиях закрепить это влияние Россия может только развивая сотрудничество с государствами Центральной Азии в различных сферах деятельности – экономической, политической, гуманитарной и, не в последнюю очередь, в области обороны и безопасности. Успеху решения этих задач способствуют неутраченные связи государств Центральной Азии между собой и с РФ. Сохраняя приверженность многовекторной политике, государственное руководство стран ЦА признает приоритетность сотрудничества с Россией, а потому заинтересовано в работе международных региональных объединений и их институтов. Определённое исключение составляет Туркменистан, который пока занимает позицию «постоянного нейтралитета», хотя со сменой политического руководства определенное смещение в сторону региональной интеграции постепенно происходит.

С военно-стратегической точки зрения регион находится на стыке трёх театров военных действий – Ближневосточного, Дальневосточного и Европейского. В его пределах располагается ряд важных российских военно-стратегических объектов[14], в частности космодром Байконур и ряд испытательных полигонов. Здесь также в рамках ОДКБ формируется единое оборонное пространство региона. Вследствие таких факторов любые сценарии, влекущие дестабилизацию обстановки в Центральной Азии, будь то экономический спад, особо ощутимый в условиях мирового кризиса, или вспышки экстремизма, инициируемые различными причинами и силами, могут иметь для России весьма нежелательные последствия. Это неизбежно затронет её интересы и, в крайних проявлениях, способно вызвать необходимость ее участия в силовом урегулировании ситуации, что абсолютно нежелательно. Вот почему сегодня на первый план выходит содействие стабильности в регионе, прежде всего в экономической сфере, основанное на тесных партнерских отношениях. Так, в Центральной Азии расположен ряд предприятий оборонной направленности, продукция которых основана на российской интеллектуальной собственности. Имеются и иные производства, представляющие значительный интерес для российских инвесторов[15]. Наконец, еще одна важная задача для Российской Федерации – установление хотя бы производственно-технического контроля над добычей в регионе такого стратегически важного сырья, как уран.

Не меньшее значение для региона имеют и вопросы обеспечения безопасности, связанные как с новыми, так и с традиционными вызовами и угрозами. В современных условиях интересы безопасности России на центрально-азиатском направлении могут быть обеспечены путем укрепления сотрудничества с государствами региона скорее на коллективной основе (в рамках ОДКБ, ЕврАзЭС и ШОС), чем на двустороннем уровне, и для этого у Москвы есть определенные возможности.

Нельзя недооценивать также задачу восстановления политических и гуманитарных связей, заметно влияющих на процессы обеспечения региональной стабильности, однако сейчас частично утраченных.

Интересы экономической безопасности России в Центральной Азии во многом связаны с энергетической сферой. Транзит нефти и природного газа из региона до недавнего времени почти полностью контролировался РФ. Это обуславливалось её географическим положением и правом собственности на материально-техническую базу трубопроводной системы, что и сейчас дает ей рычаги влияния на региональную обстановку и приносит определенные экономические выгоды. Однако внедрение в хозяйственное пространство региона других держав (объем только американских инвестиций в ЦАР намного превосходит капиталовложения в него и России, и Китая) ограничивает её возможности для маневра[16].

Для увеличения экспорта своих природных ресурсов и снижения транспортной зависимости от России государства Центральной Азии стремятся диверсифицировать маршруты транзита своих энергоносителей. С сооружением трубопроводов, альтернативных российской энерготранспортной сети, РФ понесет не только экономический ущерб от сокращения объемов транзита, но и утратит часть своего влияния в регионе, поэтому в деловых и политических кругах России поддержка центрально-азиатскими странами планов сооружения новых путей такого транзита не приветствуется. Возможности Москвы по противодействию этой тенденции ограничены, однако Россия прикладывает усилия, чтобы стать участницей проектов добычи и транспортировки энергоносителей по новым направлениям. Так, для согласования поставок в Европу каспийских углеводородов президент РФ Д. Медведев в апреле-мае 2010 г. совершил ряд поездок в страны Запада и Турцию.

Несмотря на то, что в России приняты планы по переводу экономики страны на инновационные рельсы, пока именно энергетика и транзитный потенциал (в том числе для кооперации с Китаем, Индией, Ираном и другими странами АТР) будут формировать ее нишу в международном разделении труда. Часть нефтегазовых запасов России и основные запасы государств Центральной Азии располагаются в Каспийском нефтегазовом районе, между основными рынками сбыта нефти и нефтепродуктов в Европе и Азии и, одновременно, между регионами – поставщиками топлива на рынки АТР (Ближним и Средним Востоком, Северной Африкой)[17]. Россия, безусловно, заинтересована в поддержании своих позиций на Каспии, для чего может, например, предоставлять свою разветвленную трубопроводную систему для экспорта нефти из каспийских месторождений Казахстана.

В Центральной Азии Россия сталкивается с проблемами, вызванными усилением влияния США и их союзников. Несмотря на то, что это единственный регион постсоветского пространства, где Вашингтону пока не удается сформировать последовательный «проамериканский курс», заинтересованность руководств Казахстана и Узбекистана в экономическом и военном сотрудничестве с Западом не гарантирует сохранение такой ситуации. Поэтому создание в Киргизии и Таджикистане российских военных баз сместило в её пользу баланс военно-политического влияния и упрочило геополитические и стратегические позиции России в регионе.

На сегодняшний день основная цель политики России в Центральной Азии – предотвратить выпадение постсоветских азиатских республик из российского экономического и геополитического пространства, а также не допустить дальнейшего размывания «ближнего зарубежья» как «пояса безопасности» вокруг РФ. Эта цель пока ещё реализуема. Однако в настоящий момент Россия уже не является единственным стратегическим партнером центрально-азиатских стран. Поэтому для достижения этой цели Москве необходимо решать сопутствующие задачи – нейтрализации политико-экономического влияния в регионе других государств; снижения роли капитала третьих стран в экономике региона путем оптимизации многовекторного взаимодействия РФ с государствами ЦАР; трансформации двусторонних отношений в многосторонний формат[18].

В реализации национальных интересов России в ЦА нельзя игнорировать, помимо западного присутствия, влияние на протекающие в регионе процессы российско-китайских отношений. Китай активно наращивает свое экономическое присутствие в Центральной Азии, он также становится одним из основных потребителей сибирской нефти и газа. Это в целом не противоречит интересам России. Однако перспективы трансформации Китая в главного игрока на центрально-азиатском экономическом пространстве вызывают определенное недоверие относительно его дальнейших геоэкономических намерений. В целом Россия хотела бы видеть в КНР надежного партнера, а не соперника, и не только в регионе. Однако это пожелание, особенно в области геополитики и экономики, можно отнести к разряду благих намерений.

Вместе с тем на текущий момент интересы Москвы и Пекина по ряду глобальных и региональных проблем совпадают. Так, правительства двух государств совместно выступают против ужесточения санкций ООН в отношении Ирана. Дело в том, что Тегеран может ответить на них взвинчиванием цен на энергоносители. Это не устраивает Китай, но было бы выгодно России. Несмотря на это, Москва ограничивает свой интерес, отдавая приоритет совместному с Пекином неприятию военных методов решения иранской проблемы, которые Вашингтон не исключает.

Наряду с едиными подходами к общемировым проблемам, у России и Китая имеются и особенности в восприятии мира и своего места в нем. Основным приоритетом коммунистической партии Китая является безоговорочное признание ее руководящей роли в стране, для чего нужен неуклонный рост благосостояния китайского народа. Для этого Пекин приступил к осуществлению активной программы зарубежных инвестиций, призванной гарантировать надежные долгосрочные поставки энергоносителей и иных ресурсов, от наличия которых во многом зависит дальнейший рост экономики государства. А для этого нужны хорошие отношения с Соединенными Штатами и Европейским Союзом, покупающими все больше китайских товаров, а также с их компаниями, не только инвестирующими в Китай, но и передающими новые технологии китайским фирмам. Поэтому конфликт с Америкой или каким-либо государством объединенной Европы поставит под угрозу значительную часть этих торговых связей.

В России же после периода ее временного ослабления, которым широко пользовались западные державы, растет желание играть более активную роль на международной арене и восстановить свое исторического место в системе международных отношений. Поэтому Россия стала демонстрировать возросшую самостоятельность во внешней политике, не содержащей антиамериканизма, а лишь направленной на то, чтобы американцы учитывали национальные интересы России и спорные вопросы решали на основе международного права.

В Пекине понимают, что Китаю нужен прочный тыл и нужна страна, с которой придется сотрудничать в условиях смещения вектора угроз для КНР на восток и юго-восток. Такой страной является только Россия. Поэтому в отношениях с Россией Китай стремится урегулировать все спорные проблемы. Примером тому, а также основой для долгосрочного политического и экономического сотрудничества, названного стратегическим партнерством, является «Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между РФ и КНР» от 2001 г. Он содержит ряд положений относительно военных аспектов сотрудничества между двумя странами для «укрепления безопасности каждой из них, упрочнения региональной и международной стабильности». Документ подчеркивает, что стороны поддерживают политику друг друга в вопросах, «касающихся защиты государственного единства и территориальной целостности».

В свое время Россия и ее центрально-азиатские партнеры подписали с КНР соглашение об укреплении доверия в военной области в районе бывшей советско-китайской границы, оказавшее позитивное влияние на ситуацию во всей Центральной Азии. А урегулирование спорных вопросов по островам на реках Амур и Аргунь окончательно разрешило российско-китайские территориальные проблемы.

Нельзя не согласиться с тем, что «было бы наивным предрекать абсолютную безоблачность процессу функционирования российско-китайского стратегического партнерства. Национальные интересы, а также все позиции двух стран не могут стопроцентно совпадать всегда и во всем. Но не частными различиями и расхождениями, а объективно общими жизненными потребностями определяются взаимоотношения России и Китая на двустороннем уровне, в региональной и мировой политике»[19].

В формировании российской внешней политики на центрально-азиатском направлении не менее важную роль играет решение афганской проблемы. Ряд экспертов считает, что афганская политика России, реализуемая после событий 11 сентября 2001 г., со временем утратила свою адекватность. Многолетняя оккупации Афганистана иностранными войсками не обеспечила стабильность в этой стране. Афганское правительство даже с помощью многонациональных сил не смогло установить контроль на всей территории государства, а большая часть населения выступает против присутствия в стране иностранных войск. И если первоначально можно было понять причины поддержки Россией антитеррористической операции США и НАТО в Афганистане, то уже с середины текущего десятилетия тезис, что «они там решают за нас наши задачи и поэтому мы должны поддерживать их действия», потерял свою актуальность[20].

Ю. Крупнов, председатель Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития, считает, что политика России по отношению к Афганистану определяется тремя наиболее существенными задачами. Первая – это ликвидация наркоугрозы, поскольку большая часть из официально зарегистрированных 2,5 млн. наркозависимых людей в России потребляет именно афганские опиаты. Вторая – это стремление нейтрализовать исходящую из Афганистана военную угрозу, а также ряд «околовоенных» рисков, поскольку под разговоры о борьбе с терроризмом силы НАТО и США де-факто создали на территории Афганистана стратегический плацдарм, представляющий потенциальную опасность не только близким Ирану и Китаю, но и России.

Третья же задача имеет экономический характер. Для того чтобы Россия, прежде всего её восточная часть, не деградировала, превращаясь исключительно в сырьевую кладовую, а становилась центром развития технологичного производства, Москве необходимо принять программы первичной индустриализации Афганистана и вторичной индустриализации Центральной Азии, Ирана и Пакистана, иными словами взять курс на формирование регионального рынка и активно продвигать туда свою промышленную продукцию, технологии и кадры.

Защита интересов России в Центральной Азии требует усиления ее взаимодействия и сотрудничества с партнерами по ОДКБ, ЕврАзЭС и ШОС. Выбор у РФ небольшой: либо предложить интеграционный проект, связывающий Россию, Центральную Азию и частично пространство ШОС в рамках стратегических российских интересов, либо вообще отказаться от роли мировой и даже региональной державы. А для этого нужно выработать тактику действий по реализации стратегии Российской Федерации в Центральной Азии, включающую:

разработку и всемерное содействие многосторонним экономическим (энергетическое сообщество, водный консорциум, единые транспортные коммуникации) и гуманитарным проектам в Центральной Азии;
посредничество в урегулировании экономических и иных конфликтов между государствами региона;
расширение контактов различных общественных и религиозных организаций, а также общественных фондов России с аналогичными объединениями в государствах Центральной Азии, включая оппозиционные, с целью разъяснения российских интересов в регионе и установления более тесного взаимодействия с ними;
использование ошибок политики США в регионе (двойных стандартов и принципов «колониальной» демократизации), а также негативного отношения к их афганской и иракской кампаниям для продвижения в обществах центрально-азиатских государств российской политики;
оказание всемерной помощи в борьбе с наркотрафиком, как основным источником финансирования терроризма и исламского экстремизма и другими нетрадиционными трансграничными угрозами.
Причем все эти действия должны строго учитывать национальные интересы государств региона и не вступать с ними в противоречие.

Современные вызовы и угрозы стабильности в Центральной Азии

Суммируя национальные интересы основных внешних игроков в Центральной Азии (США, РФ, КНР) и политику Вашингтона в сфере региональной безопасности и рассматривая их через призму российских интересов, можно выделить несколько групп наиболее актуальных вызовов и угроз обеспечению стабильности в Центральной Азии.

Во-первых, это «традиционные» военные угрозы, связанные с текущими и потенциальными вооруженными конфликтами и войнами в прилегающих к Центральной Азии регионах.

Во-вторых, это «нетрадиционные» угрозы: экстремизм и терроризм сепаратистов и исламских фундаменталистов; сохранение внутренней конфликтности и напряженности по линии Казахстан–Узбекистан и в «треугольнике» Узбекистан–Таджикистан–Киргизия; проблемы в области контроля над распространением технологий производства ядерного оружия и других видов оружия массового поражения, а также неконтролируемая торговля обычными видами оружия; рост наркотрафика; неполная урегулированность миграционных проблем, а также застойные и кризисные явления в экономической и политической сферах в ряде государств региона. «Нетрадиционные» угрозы носят устойчивый характер и в обозримой перспективе в том или ином виде будут проявляться.

В-третьих, это относительно новые процессы, обусловленные перспективой смены правящих элит в большей части государств региона и возможной при этом дестабилизации обстановки, изменением тактики радикальных исламистских организаций в сторону наращивания информационно-пропагандистской деятельности и усилением роли Китая в ЦА через двусторонние контакты и через ШОС.

Большую проблему для региона создаёт неопределенность военно-политической обстановки в Афганистане: с одной стороны, восстановление там позиций движения Талибан и Аль-Каиды, с другой – уточнение США стратегии «восстановления мира» в этой стране.

Можно прогнозировать три варианта развития ситуации в Афганистане. Первый вариант – победа талибов в Афганистане и последующее расширение их негативного влияния в странах Центральной Азии. Претворение в жизнь этого варианта крайне невыгодно Вашингтону. Во-первых, престиж США на международном уровне резко упадет. Во?вторых, талибам будут отчаянно сопротивляться проправительственные силы Х. Карзая. В?третьих, американцы потеряют часть плацдарма Большой Центральной Азии.

Второй вариант – полное достижение США своих целей в этом государстве, что приведет к исходу из него талибов и перемещению их в соседние страны. Такой вариант развития ситуации опять-таки невыгоден Вашингтону. В случае полной победы над талибами, США придется сворачивать свое военное присутствие в регионе, закрывая военные базы, расположенные в государствах Центральной Азии.

Наиболее вероятным является третий сценарий – длительной и упорной борьбы с международным терроризмом на всех «фронтах»: политическом, экономическом, информационном и собственно военном. Война в Афганистане будет вестись США не до «полной победы», а на «изнурение противника». При этом длительное присутствие «американской военной силы» будет оказывать существенное влияние на стратегический расклад сил в регионе. Оно входит в противоречие с интересами безопасности России и Китая в регионе, что может иметь негативные последствия для стабильности в Центральной Азии в виде создания новых разделительных барьеров между государствами и возрождения ситуации, напоминающей период «холодной войны», но на качественно новой основе и с новыми действующими лицами.

В совокупности, антитеррористическая операция в Афганистане, проводимая группой стран во главе с США, война в Ираке и конфронтация Вашингтона с Тегераном требуют постоянного внимания и адекватной реакции со стороны России. До сих пор ей удавалось пройти через эти испытания, однако недостаточная оперативность и действенность ответных шагов Москвы может порою негативно сказываться на развитии ситуации в Центральной Азии.

В целом реальная практика существовавших в последние годы российско-американских отношений в регионе мало располагает к партнерству. Почти во всех областях двустороннего и многостороннего сотрудничества России со странами Центральной Азии Соединенные Штаты выступают как её прямой конкурент. Стратегические цели и задачи Москвы и Вашингтона в регионе часто прямо противоположны, между ними постоянно идет скрытая борьба за усиление своего влияния в государствах ЦА. Основная цель США – укрепить свое политическое влияние в регионе и иметь решающий голос в распределении местных энергетических и других природных ресурсов. Для этого Вашингтон стремится «модернизировать» находящиеся здесь государства и под лозунгом демократизации привести к власти устраивающие его режимы. В этом плане цели США и интересы России направлены в противоположные стороны.

В то же время, и США и Россия заинтересованы в конструктивных отношениях в сфере борьбы с терроризмом, распространением ядерного и других видов оружия массового поражения, а также средств их доставки и технологий производства. Американская антитеррористическая операция в Афганистане в целом отвечает стремлению России не допустить рост влияния международных террористов и исламских радикалов в Центральной Азии и их проникновение на территорию РФ. В свете того что США взяли на себя роль главного координатора международных усилий по стабилизации обстановки в Афганистане, участие в этом процессе России будет дозированным, особенно в сфере поддержки военных усилий коалиции. Здесь, кроме уже принятых обязательств по содействию деятельности сил обеспечения миротворческих операций в Афганистане и по обмену разведывательной информацией, очевидно, не будут выдвигаться другие инициативы. Наиболее реальная форма участия России в стабилизации ситуации в Афганистане – активизация её сотрудничества с США по линии Совета ШОС–Афганистан[21].

Заключение

С точки зрения закона единства и борьбы противоположностей, взаимодействие России с Америкой в Центральной Азии, очевидно, будет осуществляться в форме конкуренции, путем укрепления и расширения собственных позиций в сферах экономики и безопасности. Скатывание к прямой конфронтации между ними уже маловероятно. Во-первых, и Россия, и её стратегических партнер Китай считают жизненно важным для себя поддерживать позитивные отношения с США и стараются избегать всего, что может эти отношения подорвать. Во?вторых, конфронтация означала бы расшатывание региональной стабильности, а это противоречит интересам всех субъектов международных отношений в регионе. В?третьих, некоторые центрально-азиатские страны и по экономическим причинам, и по соображениям безопасности воспринимают американское присутствие положительно.


Ю.В. Морозов, кандидат военных наук,ведущий научный сотрудник Центра военно-стратегических исследований Института США и Канады РАН
Источник: "Россия и Америка в XXI веке" №2 2010

[1] В это понятие, которое используют американцы, входит собственно ЦАР, некоторые страны Среднего Востока и Южной Азии.
[2] Проблемы становления Шанхайской организации сотрудничества и взаимодействия России и Китая в Центральной Азии. – М.: ИДВ РАН, 2005. – 205 с.
[3] Восток. 2003. № 3. С. 73.
[4] Клименко А. Стратегия развития ШОС: проблема обороны и безопасности. – М.: ИДВ РАН, 2009. – 348 с.
[5] Независимая газета (далее – НГ). 14.01.2008.
[6] Парамонов В. Геополитика и Центральная Азия. – http://www.irex.ru/press/pub/polemika/05/par/.
[7] Красная Звезда. 17.05.2006.
[8] http://www.dumaem.ru/index.php?iq=st_show&pr_id=3&rm_id=2&tm_id=5&st_id=928&lid=0&page=1.
[9] Быков П. Большая Игра обязательно закончится. – http://archive.expert.ru/expert/05/05-40-86.
[10] НГ. 02.12.2008. – http://www.ng.ru/cis/2008-12-02/1_pentagon.html.
[11] Военно-промышленный курьер. 18–24.02.2009.
[12] Сизов В., руководитель Центра военно-стратегических исследований ИСК РАН. Тезисы выступления на круглом столе в ИДВ РАН. 8.04.2009.
[13] NATO Integrated Data Service // NATO News. February 26 – March 11, 2009.
[14] В частности, 5-й ГИК в Байконуре, полигон ПРО в районе Сарышгана, аэродромы в районе Семипалатинска, Жангиз-Тюбе, Жана-Семей, узлы системы ПРН в районе мыса Гульшад и другие объекты.
[15] Черныш Н. Россия в Центральной Азии: вытеснение или усиление присутствия // Интересы ЕС, КНР, России и США в Центральной Азии. – Бишкек: Фонд им. Ф. Эберта, Исслед. центр «Седеп», 2004. – С.63.
[16] Там же. С. 142.
[17] Панорама Содружества. 2005. №2. – http://www.eepnews.ru/publication/m4108.
[18] Клименко А. Стратегия развития ШОС: проблема обороны и безопасности. – М.: ИДВ РАН, 2009. – 348 с.
[19] Титаренко М. Россия: безопасность через сотрудничество. Восточно-азиатский вектор. – М.: Памятники исторической мысли, 2003. – С. 259–260.
[20] Более подробно об этом см.: ВПК. 4–10.02.2009. – http://www.vpk-news.ru/article.asp?pr_sign=archive.2009. 270.articles.geopolitics.
[21] О других областях сотрудничества Москвы и Вашингтона в Центральной Азии см. работы автора: Морозов Ю. Афганистан как поле для регионального сотрудничества России и Соединенных Штатов // Центральная Азия и Кавказ. 2009. № 3 (57); Влияние политики ведущих государств мира на трансформацию военно-политических отношений в Центральной Азии // Россия и Америка в XXI в. (интернет-издание). 2009. №2. – http://www.rusus.ru.