Лента: Политика

Призрак финляндизации ("Real Clear Politics", США)

Брюссель. – Призрак начал бродить по Европе – по странам, расположенным между ЕС и НАТО с одной стороны, и Россией с другой. И призрак этот – "финляндизация". Возвращение этой фразы эпохи Холодной войны много говорит о перемене духа времени и геополитики европейской безопасности сегодня. Финляндизация означает политику, навязанную Финляндии после Второй мировой войны для продвижения внешней политики нейтралитета, которая принимала во внимание стратегические интересы и запросы Советского Союза, а страна сохраняла при этом демократическую политическую систему, избегала принятия коммунистической системы и не становилась государством-спутником, как это было в случае с Центральной и Восточной Европой.

И хотя термин зачастую используется в пренебрежительной манере, исторически это несправедливо по отношению в самой Финляндии, маленькой северной стране, которая воевала с Красной армией с целью сохранить свою независимость, а затем смогла удерживать ее в течение 40 лет. Когда в конце Холодной войны коммунизм и СССР обрушились, Хельсинки использовали это новое окно возможностей, чтобы двинуться на Запад: Финляндия поспешно присоединилась в ЕС и создала возможность вступления в НАТО, обеспечив условия соответствия всем критериям заранее. – Возможность, которой она позднее решила не воспользоваться, хотя могла в любую минуту, если бы политические веяния поменялись.

Однако фраза возвращается в современную речь – как потенциальный будущий вариант для этих стран выросшей Европы. Это быстрый способ описать российскую политику, которая пытается ограничить внешнеполитические возможности и суверенитет стран на своих границах и предотвратить их вступление в НАТО или стремление к прозападному курсу в том, что Москва считает своей сферой влияния.

Москва не только пытается заручиться поддержкой этих стран насчет того, что они не попытаются присоединиться к Западу. Она также пытается заручиться поддержкой западных государств о том, что они признают ее предполагаемую сферу особых интересов – и потенциально дадут свое молчаливое согласие на такие новые определения ограниченного суверенитета. Это один из главных вопросов, включенных в ряд российский политических заявлений и предложение по европейской безопасности Дмитрия Медведева. И хотя ни один западный лидер пока не расписался под этой идеей как под официальной политикой, не нужно далеко блуждать по дипломатическим коридорам, чтобы наткнуться на дипломатов, которые вслух задаются вопросом, могут ли новые и современные версии финляндизации стать приемлемой политикой для страны, чьи перспективы западной интеграции кажутся туманными.

Что подняло эту идею из могилы Холодной войны? Первый фактор – идея о том, что историческая возможность демократического расширения, которая открылась после 1989 года, закрывается. Обеспокоенность США крупными проблемами, с которыми страна сейчас сталкивается в Юго-Восточной Азии и на Ближнем Востоке, могла усилить чувство того, что американская дипломатия и власть больше не доступны для того, чтобы помогать расширять продвижение Европы на постсоветском пространстве. Усталость от расширения, растущее российское противостояние, более сложная природа некоторых кандидатов, а теперь и кризис евро, все это убрало вопрос расширения с переднего плана приоритетов западной политики. Сочетание российского упорства, европейской слабости и американской рассеянности поспособствовали распространению взгляда о том, что историческое окошко для демократического расширения закрывается, и что Западу нужен новый, прагматический компромис с Россией по поводу роста Европы.

Однако есть проблема. Возвращение в финляндизации – или какой-то другой формы ограниченного суверенитета под иным именем – может означать исторический отход. Это будет прямым откатом от основных принципов Парижской хартии ноября 1990 года. Этот документ должен был быть краеугольным камнем и чем-то вроде билля о правах новой европейской архитектуры совместной безопасности эпохи после Холодной войны. Документ, вместе со своими последователями, открыто гарантирует право страны на выбор своего собственного внутреполитического и внешнеполитического пути. Это будет концом идеи, которой следовали и на которую работали три американских президента с 1989 года, – веры в новую совместную структуру европейской безопасности, которая уничтожит прошлые концепции баланса сил, сфер влияния и ограниченного суверенитета.

Сегодня Москва силится сдержать дальнейшее продвижение западных институтов к своим границам с помощью новой версии финляндизации. Однако также очевидно, что у Запада больше нет четкого консенсуса или стратегии касательно того, что мы хотим сегодня достичь с этими странами. Мы подтверждаем свою приверженность старым принципам, однако мы не знаем, как продвигать и вводить их в меняющемся политическом и стратегическом контексте. Если мы хотим увериться в том, что финляндизация останется историческим термином, а не современным, нам нужная новая стратегия расширения. Как говорится в американской поговорке: нельзя победить что-то с помощью ничего.



Рональд Асмус (Ronald Asmus)
Источник: "ИноСМИ"
Оригинал публикации:"The Specter of Finlandization"


* * *


Сферы влияния будут всегда ("The American Conservative", США)


«Москва не только пытается заручиться поддержкой этих стран насчет того, что они не попытаются присоединиться к Западу. Она также пытается заручиться поддержкой западных государств, чтобы они признали ее предполагаемую сферу особых интересов – и потенциально дали свое молчаливое согласие на такие новые определения ограниченного суверенитета. Это один из главных вопросов, включенных в ряд российский политических заявлений и предложение по европейской безопасности Дмитрия Медведева. И хотя ни один западный лидер пока не расписался под этой идеей как под официальной политикой, не нужно далеко блуждать по дипломатическим коридорам, чтобы наткнуться на дипломатов, которые вслух задаются вопросом, могут ли новые и современные версии финляндизации стать приемлемой политикой для страны, чьи перспективы западной интеграции кажутся туманными», – пишет Рональд Асмус (Ronald Asmus).

В рассуждениях такого сорта меня не перестает беспокоить одна деталь: они постоянно упускают из виду тот факт, что сами США используют концепции «баланса сил, сфер влияния и ограниченного суверенитета» в своей политике в различных частях мира. Последние два десятилетия сторонники «гуманитарных интервенций» считали само собой разумеющимся, что некоторые страны не вправе вести собственную внутреннюю политику, не опасаясь вмешательства извне. Идеей ограниченного суверенитета оправдывалось вмешательство в косовские события. Она же была негласной предпосылкой создания неполетных зон, существовавших двенадцать лет на севере и на юге Ирака. Ни одна из этих мер с юридической точки зрения не имела международной санкции. Они также очевидно нарушали государственный суверенитет, однако практически никто из членов американского и западноевропейского политического класса не обращал на это внимания.

Таким образом, эти концепции совсем не были выведены из употребления благодаря вере в «новую европейскую архитектуру совместной безопасности». Просто предыдущие три президента были убеждены, что прибегать к этим концепциям вправе только Соединенные Штаты и наши союзники. Последние десять лет, в особенности после признания независимости Косово, Москва начала делать попытки обратить нашу интервенционистскую риторику и практику против своих соседей, которых США превратили или пытались превратить в своих клиентов. Расширение НАТО привело к тому, что сфера влияния США вплотную подошла к границам России, однако Вашингтон хотел продолжать расширять эту сферу на постсоветском пространстве, невзирая на то, что относительное, а иногда и абсолютное большинство населения в странах бывшего Советского Союза не желало вставать на сторону Соединенных Штатов, жертвуя хорошими отношениями с Россией.

Вашингтон намеревался создать на российских границах явно неблагоприятный для России баланс сил, и хотел обеспечить себе сферу влияния, опираясь на открыто антироссийские правительства. Он также хотел, чтобы Косово признали исключительным случаем, ведь продолжать нарушать суверенитет Сербии – это нормально, а нарушать суверенитет Грузии и Украины – абсолютно неправильно. Между тем, США не могут время от времени попирать чужой государственный суверенитет, активно расширять свою сферу влияния по соседству с другими крупными державами и провозглашать намерение создать «баланс сил, благоприятный для свободы», а потом возмущаться и недоумевать, когда другие великие державы идут по их стопам и пытаются ограничить рост американской сферы влияния или сместить баланс сил обратно в свою пользу.

Что касается разговоров о «финляндизации», то единственная, пожалуй, страна, к которой они сейчас действительно могут относиться – это Грузия. Россия очевидным образом не хочет, чтобы Грузия стала членом НАТО, и, благодаря безрассудству Саакашвили, ей удалось сделать вступление этой страны в альянс фактически невозможным. Как бы некоторые грузины ни хотели бы ориентироваться на Запад и вступить в НАТО, реалии таковы, что НАТО не примет Грузию в свои ряды, а грузинскую внешнюю политику будет ограничивать воля России. Никому на Западе это не обязано нравиться, но это – реальность. Мы можем официально поддерживать иллюзию того, что малые страны, экономически зависимые от больших держав, свободны самостоятельно определять свою внешнюю политику, однако, если мы поверим, что дела обстоят так на самом деле, мы будем обманывать самих себя.

Отметим также, что Асмус не обсуждает важные факторы, осложняющие ситуацию, а именно две сепаратистские республики, которые Россия взяла под свою защиту. До войны Грузия собиралась их «воссоединить», и – теоретически – грузинское правительство до сих пор ставит перед собой эту практически недостижимую цель, которая служит серьезным источником разногласий между Грузией и Россией. В данных обстоятельствах стремление Вашингтона привести Грузию в НАТО было катастрофически провокационным, потому что оно делало вероятным, что Грузия, попытавшись силой вновь присоединить к себе сепаратистские республики, может получить защиту и покровительство Запада, а также потому что западные гарантии безопасности в этом случае получило бы правительство, глава которого был настроен открыто и яростно антироссийски. В сущности, даже без членства в НАТО Саакашвили решил, что в случае конфликта за территории он сможет рассчитывать на поддержку Запада. Очевидно, что именно обещанное «дальнейшее расширение западных институтов» и подтолкнуло грузинского президента к этому бездумному и разрушительному курсу, поэтому трудно понять, чего добиваются заинтересованные стороны, продолжая выступать за такое расширение.

Дэниел Ларисон (Daniel Larison)
Источник: "ИноСМИ "
Оригинал публикации:"There Will Always Be Spheres of Influence "