Лента: Политика

Состоявшийся в алжирском городе Оран саммит министров энергетики государств, входящих в так называемый «Форум стран-газовых экспортеров», еще раз продемонстрировал, насколько сложно в современных международных отношениях о чем-либо договариваться странам с различными экономическими и политическими интересами и сколь нестабильными остаются мировые энергетические рынки на выходе из глобального финансового и экономического кризиса.

Общее понимание того факта, что при росте потребления энергии мировые цены на газ (особенно на сжиженный) остаются ниже аналогичного нефтяного эквивалента, тем не менее пока не приводит к тому, чтобы страны-экспортеры газа смогли по примеру нефтедобывающей ОПЕК заставить весь остальной мир платить им за голубое топливо значительно больше.

Да и сама идея создания Форума стран-экспортеров природного газа при всей ее большей имиджевой составляющей мало что меняет на мировых энергетических рынках по своей сути. И здесь прежде всего стоит учитывать сразу несколько факторов, которые позволяют, с одной стороны, крупнейшим газовым экспортерам во многом диктовать свои условия тем государствам, которые вынуждены газ закупать, а с другой – между собой продавцы природного газа пока только обмениваются мнениями, но не способны при этом договориться о четко продуманной и эффективной политике.

Ашхабад газ экспортирует, но под рамки «газового Форума» подстраиваться не собирается

Самым активным на мировом газовом рынке (а точнее – его теоретическом состоянии на ближайшую перспективу) остается Туркменистан, который верный своему курсу «ни к чему и нигде не присоединяться», не входит в Форум стран-газоэкспортеров. Между тем и вне этой совещательной структуры Туркменистан остается ключевым – пусть для многих пока и заочным – игроком в определении объемов и маршрутов газовых поставок, прежде всего в Европу.

Не случайно поэтому еврокомиссар по энергетике Евросоюза Эттингер считает, что без Туркменистана и его газовых поставок не только проект Nabucco, но и многие другие европейские энергетические задумки останутся лишь на бумаге и не будут доведены даже до элементарного начала прокладки трубопроводов.

Показательно, что его посещение и Ашхабада, и Баку было направлено на разрешение главной проблемы, стоящей перед всеми энергетическими схемами, разработанными в ЕС – найти гарантированного и надежного поставщика сырья из Центральной Азии и зоны Каспия и убедить эти страны как можно быстрее начать работы по прокладке долгожданных на «старом континенте» трубопроводов.

Однако Туркменистан к каким-либо договоренностям и ограничениям в рамках Форума стран-экспортеров газа не может быть изначально «привязан», как и проводит он свою газовую политику исключительно в своих собственных, мало кем внешне понимаемых интересах. В этом в очередной раз и убедился еврокомиссар Эттингер, когда побеседовал с президентом Туркменистана Бердымухамедовым. По результатам беседы он вроде бы и вновь заручился желанием Ашхабада диверсифицировать свои газовые потоки, включая европейское направление, и в то же время внятной поддержки проекту Nabucco так и не услышал.

Также не совсем определена и газовая политика Азербайджана. С учетом тех серьезных разногласий по оплате и транзитным вопросам, которые сейчас существуют между Баку и Анкарой, рассчитывать той же Европе на азербайджанский газ во всех своих энергопроектах было бы несколько авантюрно. При этом азербайджанская сторона расширяет экспорт своего газа через российские трубы, а также намерена в случае заинтересованности Пекина присоединиться к газопроводу, построенному из Туркменистана в Китай и проходящему транзитом через Узбекистан и Казахстан.

В результате те же европейские энергопосланники и поддерживающие их Соединенные Штаты пока не могут получить ни гарантий со стороны поставщиков газа с Каспия, ни в рамках Форума стран-экспортеров газа у них на ценовую и маршрутную политику этих государств нет никаких действенных рычагов.

Со своей стороны позиция того же Туркменистана в области поставок газа и определения на него с каждым конкретным клиентом цены вполне обоснована. Видя, что куда проще самому определять собственные газовые договоренности без внешнего согласования и вмешательства, Г. Бердымухамедов и дальше будет гарантированно вести свою «сольную газовую партию» и ни в чем не координировать ее ни со странами-участниками «Газового форума», ни с теми странами, которые экспортируют газ, но в эту структуру не входят.

Совещаться и обмениваться мнениями – не значит что-то конкретно решать.

Как известно, решение об организации так называемого «Форума газовых экспортеров» было принято еще пару лет назад, но и в тот момент, и до сих пор речь идет лишь о неком совещательном механизме по обмену мнениями между руководителями энергоотраслей стран-газовых экспортеров. По началу эту организацию даже окрестили некой «газовой ОПЕК». Но сразу же стало ясно, что собиравшиеся в ней страны вряд ли смогут не только до чего-нибудь существенного и принципиального вместе договориться, да и, как гласит устав этой организации, они вообще вроде бы и не собираются чего-то кому-то в мире диктовать.

Несколько месяцев рядили-делили, где устроить штаб-квартиру этой организации (сошлись в итоге на Катаре, потом выбрали генерального секретаря (иранец свою кандидатуру снял, и в итоге на этот пост с начала нынешнего года попал россиянин). Но все это антуражные, мало что, по сути, определяющие в мировой газовой политике решения, которые ни на рынки, ни на ценовую конъюнктуру никакого влияния не оказывают.

Более того – сегодняшний мировой энергетический рынок так устроен, что тем же министрам энергетики ведущих стран мира нужно не столько тусоваться с обменом мнениями и разъяснениями каких-то нюансов собственной политики, сколько реально влиять на состояние поставок того или иного энергоресурса на рынки и определение цен на них. И что самое главное – вырабатывать действующие механизмы прямого регулирования взаимоотношений между мировыми ценами на ту же нефть и природный газ в их тесной привязке.

Пока же что в Оране, что в других точках министры стран-членов «Газового форума» высказывают мнения, предлагают те или иные идеи, доводят их до сведения собравшихся, но ничего конкретного сделать они и не в состоянии по принятому самим же уставу организации ни с точки зрения минимальной координации (и что немаловажно – выполнения каких-то взятых на себя обязательств) собственных действий на мировых газовых рынках.

К тому же в саму эту организацию входят страны с абсолютно разными политическими и экономическими интересами (достаточно назвать такие страны, как Венесуэла, Алжир или Иран, которые с США имеют, мягко говоря, не самые теплые отношения, или Катар, который развивает свой газовый комплекс фактически только при помощи американских и других западных технологий – особенно в области сжиженного газа).

Неудивительно поэтому, что, к примеру, Россия уже не первый раз пытается договариваться с другими газовыми экспортерами не в рамках созданного при ее же непосредственном участии «Газового форума», а путем проведения двух и трехсторонних переговоров. Однако хотя теоретически подобный подход и кажется более прагматичным, здесь тоже кроется множество сложностей, и пока и эта форма контроля за мировым газовым рынком не особо функционирует.

Так, Россия пыталась договориться о координации своей газовой политики с Туркменистаном. Между тем сделать это так и не удалось, поскольку для Ашхабада нет необходимости отдавать свою ценовую и маршрутную политику под контроль Москвы, с которой к тому же Бердымухамедов не особо тесно сотрудничает и по многим другим вопросам.

Затем Россия попыталась добиться совместных действий при определении газовой политики с Ираном, тем более что иранцы вошли в «Газовый форум» и вроде бы занимали там активную позицию. Но и здесь – главным образом по причине наличия жестких международных санкций против Тегерана, а также сильного давления на него со стороны как Соединенных Штатов, так и ряда крупнейших европейских потребителей, о какой-то координации что по ценам, что по новым маршрутам ничего не получалось.
Теперь же Россия решила попытаться договариваться о газовых поставках на мировые рынки напрямую с Катаром – небольшим государством в Персидском заливе, которое располагает не просто крупными запасами природного газа, но и в самое ближайшее время станет важнейшим поставщиком на мировые рынки сжиженного газа.

«Газовый картель напополам»

Сейчас же началась «российско-катарская газовая кампания». Не стоит, думаю, напоминать, какими были отношения между двумя странами после того, как в центре катарской столице несколько лет назад не без участия российских спецслужб прогремел взрыв и был убит один из чеченских представителей, приглашенный катарским эмиром на жительство вместе с семьей в Доху. После этого довольно долгое время политические и экономические контакты между двумя странами были минимизированы, и только в последние пару лет отношения между Дохой и Москвой стали постепенно восстанавливаться.

Тем более может показаться удивительным, что в последние два месяца частота контактов на высоком уровне между двумя странами превзошла даже ожидаемый записными оптимистами размах. Москву посетил премьер-министр Катара, в Доху съездили по очереди все первые лица российского правительства, ответственные за энергетику, и наконец руководство Катара принимало у себя главу российского концерна «Газпром».

Суть всей этой «газовой активизации» достаточно проста – две страны теоретически вполне могли бы договориться о плотной координации своей газовой политики, вне зависимости от того, что и в каком контексте будут и дальше на своих заседаниях обсуждать главы энергетических ведомств государств-экспортеров природного газа.

И хотя опять-таки больше теоретически, чем на деле (а пример Туркменистана и Ирана как раз и показал, насколько при вроде бы схожих экономических интересах у стран, входящих в «Газовый форум», могут быть различными политические планы) и Катар, и Россию очень даже многие позиции в сфере и политики, и экономики их разделяют. Но все же и в Дохе, и в Москве решили, что стоит по крайней мере попытаться найти именно точки соприкосновения и добиться тем самым изменений как в ценовом, так и маршрутном раскладе на мировых газовых рынках.

Между тем реально и Россия, и Катар больше сегодня на мировых газовых рынках выступают как конкуренты, нежели партнеры. Поставки из Катара газа в сжиженном виде ориентированы на Европу, куда та же Россия поставляет свой газ по трубам, и в перспективе именно по трубам туда же может попасть природный газ из района Каспия.
Не совсем реалистичны и надежды на катарские инвестиции для освоения целого ряда российских газовых месторождений (к тому же пока до 2014 года на их разработку наложен мораторий). Здесь стоит учесть, что Катар даже при всех колоссальных имеющхся у него в наличии свободных средствах в валюте крайне консервативно во что либо вкладывается. И уж тем более очень мало вероятности (даже в отдаленной перспективе), что катарская сторона будет инвестировать в какие-либо проекты на российском севере.

С другой стороны, налаживание тесных консультационных связей (которые ни одну страну ни к чему по-серьезному не обязывают, но все же) между Катаром и Россией посылает довольно доходчивый сигнал всему мировому газовому рынку. Ведь на эти обе страны сегодня приходится более 56 % всего мирового экспорта природного газа, плюс оба эти государства крайне недовольны тем, что уровень цен на газ пока, видимо (как минимум на 5%), отстает от цены на нефть в пересчете на ее энергетический эквивалент.

И отнюдь не исключено, что Россия и Катар смогут не только сообща, скажем, воспрепятствовать осушествлению проекта Nabucco (поскольку и Доха, и Москва именно в Европу планируют наращивать в дальнейшем свои газовые поставки), но и добьются постепенного роста цен на природный газ как по долгосрочным, так и по своповским контрактам. А это уже напрямую будет выгодно всем тем странам (в том числе Туркменистану, Казахстану, Узбекистану и Азербайджану), которые имеют свои собственные газовые ресурсы и часть из которых они смогут на более выгодных условиях, чем сейчас, поставлять на экспорт.


Юрий Сигов
Источник: "Деловая неделя "