Лента: Политика

РОБЕРТ МАНДЕЛЛ — один из самых известных экономистов мира, «отец» евро, дал интервью главному редактору «Однако» Михаилу Леонтьеву.

— В чем причина нынешнего кризиса? Есть точка зрения, что это кризис в первую очередь долговой...

— Моя точка зрения отличается от традиционной. Согласно традиционной точке зрения, этот кризис разразился неожиданно, его невозможно было предсказать. Однако, на мой взгляд, он был вызван нестабильностью денежной политики, в частности политики ФРС. Летом 2008 года доллар поднялся по отношению к евро на 30%, цена на золото упала на 30%, и инфляция в Соединенных Штатах снизилась с примерно 5,5 до менее чем 2%. Все это показатели сильной де фляции, дефляционной политики, которую начал проводить глава ФРС Бен Бернанке. И, на мой взгляд, повышение курса доллара ввергло в кризис самый уязвимый банк — Lehman Вrothers и вызвало бюджетные проблемы в таких крупных корпорациях, как General Motors, Ford, и другие.

Ранее, в 2007 году, возникла проблема — кризис на рынке subprime, но ее удалось погасить, после того как центральный банк выделил 300 млрд долларов в августе 2007-го. Банкротство Lehman Вrothers случилось через 13 месяцев — 15 сентября 2008 года. И фундаментальных изменений в объеме долгов, вызвавших кризис, за это время не произошло. Так что я думаю, мысль о том, что кризис был вызван долговой проблемой, если говорить не о том, что было после сентября 20 08-го, не после начала кризиса, а о времени вплоть до его начала, — она не верна. Не было проблемы с долгами. Процентные ставки в Соединенных Штатах были очень низки. Вот текущая ситуация в Европе в очень большой мере определяется долгами.

— Но долги США приближаются к тем же показателям, какие есть в Южной Европе…

— Но вы-то спросили, был ли долг причиной кризиса. Долг не был причиной кризиса. Причиной кризиса была жесткая денежная политика, которая привела к банкротству Lehman Вrothers, а потом к истории с AIG и прочему. А выкуп акций государством создал долговую проблему. Но если бы не было ошибки в денежной политике, не было бы и проблемы долга в том виде, в котором она существует сейчас.

В Европе ситуация кардинально отличается. В Италии, Бельгии, Греции долг превышает 100% ВВП. Так что у них потенциальный кризис нависал над головой — как только возникает вопрос с бюджетом, увеличение долговой нагрузки в этих странах становится тяжелой проблемой. Это мы говорим о ситуации сейчас, а не в 2008-м. И сейчас идет новый кризис как результат ситуации в Европе. На мой взгляд, это будет для европейских стран хорошим уроком: они ведь раньше подозревали, к чему все идет, но ничего не делали — урок в том, что бюджет должен быть сбалансирован. Они даже не могут позволить себе дефицит в 3% до тех пор, пока объем долга не снизится по отношению к ВВП. Традиционно страны девальвируют долг с помощью высоких темпов инфляции. Однако страны евро таким путем идти не могут. Европейский центральный банк не станет этого делать. Так что европейцам придется работать над этим тяжело, медленно и постепенно. Это также серьезный урок для Японии, в которой долг превышает 200% ВВП, и в будущем для нее это приведет к с серьезным проблемам.

— А Америка может девальвировать долг?

— США не могут девальвировать долг. Драконовской мерой было бы введение чего-то вроде налога на капитал, но они на это не пойдут. Единственная возможность — смягчить денежную политику, сделать ее более инфляционной чем раньше, увеличив уровень инфляции с 2 до 3—4%. Это немного снизит напряжение, но на самом деле вопроса не решит. ФРС сталкивается с той же проблемой, что и 30 лет назад в 1979—1980-м — это нестабильность ее денежной политики. Слишком мягкий подход сменяется слишком жестким. Вначале ФРС вводит очень низкую процентную ставку, что приводит к чрезмерной экспансии, а затем ужесточает политику, и это оборачивается кризисом. Похожая ситуация была в 1979—1981 годах, когда доллар резко усилился и в 1982 году разразился кризис.

В 2000-е годы Гринспен и Бернанке проводили мягкую денежную политику, но летом 2008 года Бернанке ее ужесточил, повысил курс доллара в период рецессии. Это было очень серьезной ошибкой ФРС, которая породила огромные проблемы в этой стране.

Теперь нам следует понять, как вести себя дальше, после того как ФРС уже допустила эту ошибку. Самое важное сейчас — осознать, что ФРС должна следить за обменным курсом. Евро становится серьезной валютой, второй валютой в мире, зона хождения евро, хотя пока еще уступает долларовой зоне, уже не настолько ее меньше. Проблема заключалась в том, что Бернанке игнорировал обменный курс доллара к евро. Каждый раз, когда ФРС это делает, она допускает ошибку. Думаю, три месяца назад она повторила ошибку лета 2008 года, позволив доллару вырасти. За последнее время курс евро снизился с примерно 1,50 до 1,36 доллара. В 2008 году евро опустился до минимальной планки в 1,23 доллара. И если ФРС продолжит политику, позволяющую увеличение курса доллара, это обострит проблему долга. Когда увеличивается курс валюты, справиться с проблемой долга становится в десять раз сложнее.

— Что должна делать ФРС сейчас?

— И ФРС, и Европейский центральный банк должны проводить более экспансионистскую денежную политику в зонах хождения обеих валют и не допускать увеличения доллара по отношению к евро. Однако если доллар продолжит расти и евро вновь опустится ниже 1,30 — 1,25 доллара, как это произошло в 2008 году, в Соединенных Штатах может рухнуть еще один крупный банк. Рост курса доллара — это путь к новым банкротствам. Поскольку в результате мы сталкиваемся с завышенной оценкой слабых активов некоторых неустойчивых банков.

— Потом администрация объявила, что больше не даст никому рухнуть...

— Разве администрация признала, что сделала ошибку, не выкупив долги Lehman Вrothers? Она этого не признала. Хотя на самом деле власти сделали двойную ошибку: проводя жесткую денежную политику, они создали условия для банкротства Lehman Вrothers и, во-вторых, не поняли, что этот банк слишком велик, чтобы допустить его банкротство. Если бы они его предотвратили, они бы избежали излишних долговых проблем, случившихся вслед за этим.

— Теперь власти обещают не ограниченную поддержку. Есть ли предел такой неограниченной поддержки?

— Мы увидим, когда будет достигнут предел, потому что начнется стремительный рост инфляции, и еще до этого резко поднимутся цены на золото и нефть. Если цены на нефть вновь перевалят планку в 100 долларов за баррель, мы поймем, что зашли слишком далеко, потому что у экспансионистской денежной политики должны быть, конечно, пределы. Такая экспансионистская денежная политика, которая приведет к повышению цен на нефть, хороша для стран — экспортеров углеводородов вроде России, но абсолютно не устраивает страны-импортеры, такие как США, Китай и ЕС. Денежная политика оказывает влияние на торговлю, и поэтому необходимо установить разумные пределы экспансии. Все это отличается от того, что говорит Гринспен о границах поддержки, которую необходимо предоставить разорившимся банкам, потому что можно дойти и до того, что правительство национализирует все банки.

Необходимо проводить более взвешенную финансовую политику, чтобы избежать нестабильности банковской системы. Представьте себе: в Европе и США, взятых вместе, ходят две валюты, и вдруг одна из них, евро, в июне 2008 года — на пике — стоившая 1,64 доллара, через четыре месяца опускается до 1,23 доллара. Курс доллара повышался по отношению ко второй значимой валюте мира примерно на 30—35%. Представьте, какой эффект это произвело на конкурентоспособность США! Завышенный доллар привел к полногодичной рецессии, и это результат осуществленного Бернанке поворота к более жесткой денежной политике в июне 2008 года. Растущий доллар, падающая цена на золото и дефляционная политика — все это привело к тому, что за шесть месяцев, с июня по декабрь 2008 года, уровень инфляции в США с 5,5% опустился до нуля, а в начале 2009 года достиг отрицательного значения. Это четкий признак дефляционной политики, проводимой ФРС. Они там указывали на низкие процентные ставки, говоря, что такие ставки являются показателем мягкой денежной политики. Однако в Японии очень низкие процентные ставки сочетаются с дефляцией. Когда за один квартал доллар вырос на 30%, норма доходности составила 120% в год. Все, разумеется, бросились покупать доллары, не обращая внимания на низкие процентные ставки, которые зачастую были меньше нуля. Люди приобретали доллары, чтобы получить дивиденды от роста американской валюты. Однако затем начались резкие колебания курса доллара, на которых банки за последние полтора года заработали большие суммы денег.

— Что должно быть сделано?

— На мой взгляд, ФРС и Европейский центральный банк сталкиваются с одинаковыми проблемами. Это не только проблема долга, но и проблема нестабильности обменного курса доллар/евро. Когда доллар резко растет, в Соединенных Штатах начинается банковский кризис, а европейская экономика восстанавливается. Однако когда доллар падает, происходит обратное: Европа сталкивается с проблемой долга, а экономические показатели в США начинают выправляться. Необходимо стабилизировать обменный курс доллар/евро. Потому что долларовая зона и зона хождения евро сейчас составляют 45% мировой экономики. И если удастся стабилизировать обменный курс доллар/евро, возможно возвращение к адекватной глобальной финансовой системе, которая придет на смену сегодняшней системе «казино», когда все заинтересованы в получении прибыли, но никто не заинтересован в производстве. Необходима координация денежной политики, соглашение, которое стабилизировало бы обменный курс между двумя валютами на среднем уровне — 1,30—1,40 доллара за евро, после чего США и ЕС могли бы вести совместную денежную политику.

— Возвращение к золотому стандарту может быть осно ванием такой глобальной сис темы?

— С тех пор как была создана европейская валюта, в глобальной финансовой системе произошли фундаментальные изменения. До этого момента в ней царил доллар, и все остальные валюты были относительно слабыми. Евро стал серьезным конкурентом доллара, начались колебания в обменном курсе доллар/евро. И если раньше ядром мировой экономики была долларовая зона, то теперь не так. Ядро развалено пополам. Есть долларовая зона и еврозона. Предположим, Россия захочет сделать рубль стабильной валютой, что она для этого предпримет? Привяжет его к доллару или к евро? Учитывая колебания курса доллар/евро, сделать выбор невозможно. Это ужасный выбор для Британии, которая наполовину долларовая страна, а наполовину в еврозоне. Было бы легче, если бы была какая-то третья единица расчетов, не являющаяся при том валютой. Традиционно это было золото. Еще 40 лет назад большая часть мирового капитала хранилась именно в золоте. Однако сейчас из 8 триллионов долларов международных резервов только 1 триллион хранится в золоте, а остальные 7 — это в первую очередь доллары и во вторую — евро и другие валюты. На мой взгляд, если бы мы могли вернуться в 1970-е, было бы легко перейти к финансовой системе, основанной на золоте. Но это могло бы работать, только если бы золото играло в системе доминирующую роль. Это возможно, только если его цена возросла до 5000 долларов за унцию. А этого никто не хочет.

Правда, не думаю, что возвращение золотого стандарта поддержат ведущие мировые игроки. Может быть, только Европа, которая обладает большими запасами золота и такие золотодобывающие страны, как Канада, Россия, Австралия и Южная Африка. Но для других держав, прежде всего для Китая и Японии, финансовая система, основанная на золоте, невыгодна. Поэтому, возможно, лучше ввести что-то вроде стандарта SDR (специальные права заимствования — расчетная денежная единица в рамках МВФ). Стандарт SDR раньше был привязан к золоту. Единица SDR изначально составляла 1/35 унции золота.

— Кстати, нехватка золота как валюты резервов легко компенсируется ростом цены...

— Как я уже говорил, сейчас в меж дународных резервах 1 триллион долларов хранится в золоте. Это 950 миллионов унций золота. Цена на золото составляет сейчас 1100 долларов за унцию. Если она удвоится и достигнет отметки в 2100—2200 долларов за унцию, часть международных резервов, хранящихся в золоте, составит уже 2 триллиона долларов. В конце концов, цена на золото достигнет отметки в 2000, а может быть, даже 3000 долларов за унцию, но это произойдет лишь через 5—10—15 лет. Вот забавная история. В 1980 году уровень инфляции в США составлял 13%. И я заявил тогда, комментируя ситуацию для The New York Times, что, если мы хотим иметь стабильную финансовую систему, нам лучше вернуться к золотому стандарту, чем продолжать инфляционную денежную политику. Я отметил, что, если цена на золото продолжит расти и уровень инфляции не уменьшится, через десять лет унция золота будет стоить 5 тысяч долларов. Конечно, это было лишь теоретическое предположение, потому что инфляция, очевидно, не может долгое время держаться на уровне 13%.

Главная задача для США — это выйти из рецессии и добиться экономического роста. В этой кризисной ситуации необходим денежный экспансионизм. Года через два нужно будет заботиться о проблеме инфляции. Но нам не нужно бороться с инфляцией сейчас. Результаты определенной денежной политики можно увидеть очень быстро. Если ужесточить денежную политику, результат можно получить почти мгновенно. Вспомните, что я говорил о ситуации 2008 года. В июне уровень инфляции составлял 5,5%, но поворот Бернанке к жесткой денежной политике даже при сохранении низких процентных ставок привел к тому, что в конце года уровень инфляции опустился до нуля. Денежная политика приводит к быстрым результатам, когда она связана с повышением валютного курса. Но сейчас не время для такой политики. Она слишком рискованна, потому что повышение курса доллара может привести к очередному кризису. Мы должны быть уверены, что в ближайшие два года экономика начнет восстанавливаться.

— Вы всегда утверждали, что в открытой экономике нельзя сочетать независимую денежную политику с устойчивым денежным курсом...

— Невозможно проводить абсолютно независимую денежную политику, если у вас фиксированный обменный курс. Фиксированный обменный курс означает, что денежная политика должна быть направлена на то, чтобы поддерживать платежный баланс, иначе у страны кончатся резервы. И это верно, если капитал мобилен, но даже если нет — все равно придется это делать. Если капитал мобилен, расплата за независимую денежную политику наступает очень быстро. Например, у Китая сейчас фиксированный обменный курс по отношению к доллару и положительный платежный баланс. Однако сохранить его можно лишь в том случае, если удается стерилизовать монетарные эффекты. Китайцы ежегодно приобретают более 200 миллиардов долларов, добавляя их к своим резервам. Это увеличивает запасы денежной системы Китая. Затем Китай берет эти доллары и инвестирует их в государственные ценные бумаги США, стерилизуя их, обеспечивая тем самым приток капитала в Америку. Именно таким образом Китай поддерживает положительный платежный баланс.

— И как долго это может продолжаться? Китай все время выражает беспокойство за свои долларовые активы...

— Когда в прошлом году в США приезжал китайский премьер, он говорил, что Китай обеспокоен своими долларовыми активами. Это серьезная проблема. У нас нет нормальной международной финансовой системы. В нынешней системе резервы увеличиваются на 500 миллиардов долларов в год. Это слишком много. Причем на Китай приходится более половины этих резервов. Нормальная международная финансовая система таких вещей бы, конечно, не позволяла. Другие мировые игроки вкладывают в США больше, чем сами американцы хранят за границей. Три четверти американской валюты находится за пределами США и используется остальными странами. С одной стороны, для Соединенных Штатов это преимущество, поскольку у них есть возможность получать сеньораж, делая займы под низкий процент, с другой — это риск для американской экономики, поскольку ФРС имеет все меньше влияния на денежную политику США. И если запасы долларов в Китае столь велики, американская денежная политика в итоге определяется Пекином.

— Как вы себе представляете такую мировую финансовую систему?

— Для меня, как и для большинства экономистов-классиков, идеальным вариантом было бы введение мировой валюты. Джон Стюарт Милль еще в середине XIX столетия называл варварской систему, когда каждая страна имеет собственную валюту. До тех пор, пока все эти страны пользовались золотом, можно было говорить о мировой валюте без политической интеграции. Но нельзя представить себе глобальную валюту из бумаги, функционирующую в мире, который не пережил глубокую политическую интеграцию. Такая валюта может работать в долларовой зоне, возможно, в еврозоне, но без глобального оборонного пакта, гарантирующего мир — ведь в случае войны все держатели такой валюты потеряют свои деньги, это невозможно. Однако сложно представить себе такую систему, которая могла бы дать абсолютные гарантии мира. Мы можем надеяться, но как мы можем дать гарантии? Думаю, установлению «вечного мира» будет способствовать глобальная денежная система, в которой участвуют крупнейшие игроки. Это должна быть система, обеспечивающая механизмы сотрудничества между странами, и возможность их вмешательства во внутренние дела друг друга. Великие державы должны сотрудничать по целому ряду вопросов. Мы должны двигаться в этом направлении во главе с США, которые по-прежнему пользуются влиянием в еврозоне, России, Китае и Британии. Эти пять игроков (со временем к ним присоединились бы и другие) могли бы заложить основы глобальной системы. Однако при ее построении следует исходить из реалий современной финансовой системы. Необходимо создать сильное ядро мировой экономики, которое позволило бы ввести глобальную валюту.

Единственное, что можно сделать при нынешнем соотношении сил, — это стабилизировать отношения в паре евро/доллар, ввести фиксированный обменный курс. Таким образом было бы создано ядро мировой экономики (на две эти валюты приходится 45% мировой экономики). Другие страны — Япония, Китай, Россия — со временем присоединились бы к ядру. Возможность создать международную финансовую систему возникнет лишь в том случае, если соотношение доллара и евро будет зафиксировано. Но если резкие колебания обменного курса сохранятся, ни о какой международной системе не может быть и речи. Евро полностью меняет соотношение сил в финансовом мире. Фактически, это антидоллар, альтернатива американской валюте. Если валюты удастся объединить, возникнет международная валютная система, если нет — сохранятся две зоны, которые противостоят друг другу. Однако возможность валютного соглашения между США и Европой имеется, поскольку они являются частью одного оборонительного пакта.

— Сейчас мы наблюдаем соревнования в девальвации основных валют...

— Девальвация не является панацеей. Люди думают, что девальвация — это хорошее решение, потому что она дает возможность «постричь» держателей долговых обязательств. Стоимость долга съедается инфляцией. С практической точки зрения, девальвация — это то же самое, что и налог на капитал. Греция не может провести девальвацию, но если она введет налог на капитал, что можно считать частичным дефолтом, она добьется того же результата, только более честным путем. Конечно, это не решит проблем Греции, поскольку приведет к массовым банкротствам институтов, которые являются держателями долговых обязательств. Но и девальвация не может быть решением проблемы.

— Не кажется ли вам, что ускоренная интеграция в глобальную систему (Евросоюз, в частности) проблемных стран резко увеличила риски. Вплоть до дефолтов. Насколько вероятны реальные дефолты, например в США?

— Политически, разумеется, это невозможно — это как разрушение государства. Никто не думает, что это произойдет.

О вашей мысли — да, включение и стабилизация стран с высоким уровнем долга — это потенциальная угроза. Возможно, Европа не хочет стабилизировать пару евро/доллар, если она надеется решить эту проблему с помощью инфляции. Однако Маастрихтский договор этого не позволяет. По данному соглашению Европейский центральный банк обязан стремиться к финансовой стабильности и сдерживать инфляцию. Поэтому европейцы не могут проводить инфляционную политику, если не внесут изменения в базовый договор ЕС.

— Насколько США готовы договориться о стабильном обменном курсе с Европой?

— Не думаю, что они это сделают. Не верю в это. Потому что, в особенности после греческой истории, Соединенные Штаты считают: стабилизация с Европой — это стабилизация (курсов) со слабой сестрой. Потому что в этом отношении, в плане ситуации с долгом, Европа слабее Штатов. Необходимо помнить, что в Америке бюджетные проблемы решаются иначе. США всегда могут напечатать больше денег, Европа этого не может. Вместо того чтобы объявить дефолт, США напечатают деньги. И они не хотят, чтобы на них распространялись Маастрихтские соглашения, которые будут препятствовать им занижать курс своей валюты по отношению к евро. Поэтому, думаю, сейчас не лучший момент для того, чтобы заключить соглашение о единой валютной политике между США и ЕС. Лучшее, что можно сделать, — это признать, что обменный курс должен быть зафиксирован хотя бы в каких-то пределах, задать верхнюю и нижнюю планку. Евро не должен вновь подняться до 1,68 доллара или опуститься до 82 центов, как это было раньше. Нужен гораздо более узкий коридор.

Каждый раз, когда Соединенные Штаты не принимали во внимание обменный курс, они совершали ошибку в денежной политике. Посмотрите на все кризисы, разразившиеся за последние 40 лет начиная с 1971 года. Все они так или иначе были связаны с нестабильностью доллара. Международный долговой кризис, сберегательно-кредитный кризис, азиатский кризис, вызванный девальвацией китайской валюты, которая совпала с обесцениванием иены по отношению к доллару.

— Как небольшие экономики могут фиксировать курс, понятно. Насколько это возможно для США?

— Всегда есть асимметрия между большими и малыми странами. Плавающий обменный курс для США означает совсем не то, что для меньших стран в мире. Прежде всего в континентальной части США — а это 15 триллионов долларов производства — все операции происходят по фиксированному курсу. То есть есть огромная зона фиксированного курса и небольшая зона с плавающим курсом вне пределов США. Для маленьких стран — Гонконг привязывает валюту к доллару, но большая часть его валюты — торговый капитал. Так что я думаю, что автономия, право на автономию для США очень важно, как для глобального лидера. Но теперь Соединенные Штаты должны понять, что мировая финансовая система изменилась с приходом евро. До появления евро доллару не было альтернативы. Иена — куда более слабая валюта. Но теперь евро является альтернативой доллару.

Ошибки в денежной политике не могут пройти безнаказанно. Слишком мягкая денежная политика, которая проводилась весной 2008 года, привела к повышению цен на нефть до отметки 148 долларов за баррель. А резкое ужесточение денежной политики закончилось тем, что цена упала со 148 до 35 долларов за баррель за четыре месяца. Рост цен на нефть был невыгоден Соединенным Штатам, падение цен было в их интересах, однако ценой этого были банкротство Lehman Вrothers, резкое повышение курса доллара, падение цен на золото и дефляция.

— Понимали ли руководители ФРС, что происходит?

— Я убежден, что ни один чиновник ФРС не понимает, какой эффект окажет сильный доллар на банки. Я разговаривал со многими из них, и могу с уверенностью утверждать, что они не осознавали, что повышение валютного курса ослабит банки. Это вещь, очевидная для меньших стран. Там, когда это происходит, они немедленно улавливают эту связь. Когда за период с 1985 по 1995 год произошел резкий рост иены по отношению к доллару, это привело к краху китайской банковской системы. По 30% банковских займов не выплачивались проценты. Японцы очень медленно выбирались из этого кризиса с помощью низкого курса иены. Чиновники ФРС проигнорировали японский опыт. Им следовало бы вернуться за школьную скамью и изучить, как повышение валютного курса ослабляет банковскую систему.

Экономика США восстанавливается, но власти могут напороться на те же грабли, проводя политику сильного доллара. Если доллар продолжит расти по отношению к евро и опустится ниже планки 1,30—1,25, произойдет вторая волна (о чем идут разговоры) и это похоронит восстановление экономики и приведет к новому банковскому кризису. Однако если доллар поднимется выше отметки 1,35 — 1,40, они могут прорваться, и есть шанс на продолжение восстановления экономики.


Михаил ЛЕОНТЬЕВ, главный редактор
Источник: "Однако "

ДОСЬЕ


Роберт Александр Манделл (род. 24 октября 1932 г., Кингстон, Канада) — лауреат Нобелевской премии по экономике (1999 год) «за анализ денежной и фискальной политики в рамках различных режимов валютного курса, а также анализ оптимальных валютных зон», профессор Колумбийского университета (Нью-Йорк). Считается «крестным отцом» евро — его идеи были использованы при создании Европейского валютного союза. В последнее время неоднократно заявлял о поддержке идеи создания новой наднациональной мировой валюты.

Главное значение Манделла для экономической теории в том, что он вместо кейнсианского концептуального подхода (demand-side economics — «экономика спроса»), основанного на необходимости стимулирования спроса, одним из первых предложил альтернативную концепцию, предполагающую большую эффективность мероприятий по стимулированию предложения, став основоположником целого направления экономических взглядов (supply-side economics — «экономика предложения»). По сути, этот переход ознаменовал экономическую идеологию неолиберализма, которая стала идейным базисом политики М. Тэтчер в Великобритании и Р. Рейгана в США.

Важное отличие сторонников «экономики предложения» от представителей вульгарного монетаризма — в конструктивном подходе: центр тяжести идей Манделла и его последователей находится не в сфере тотального отрицания кейнсианского интеллектуального наследства, не в ритуальном поношении ставшей повсеместной в развитых странах в послевоенный период практики государственного регулирования экономики в русле социал-демократических ценностей и построения социального государства, а в здравом отношении к действительности, которая требовала воссоздания баланса между общественными приоритетами и духом свободного предпринимательства («мотором капитализма»), социальными гарантиями и динамизмом экономики.