Лента: Политика

Партийный союз ХДС/ХСС во главе с канцлером Германии Ангелой Меркель уверенно побеждает на выборах в бундестаг с 33,8% голосов избирателей, сообщает сайт Федерального избирательного комитета Германии. Социал-демократическая партия Германии во главе с министром иностранных дел Франком-Вальтером Штайнмайером получает 23% голосов.

На завершающем митинге своих сторонников в Берлине Меркель заявила, что возглавляемые ею христианские демократы – «единственная партия в Германии, способная разумно управлять экономикой», и поэтому избирателям в воскресенье «предстоит решить, как скоро мы выйдем из кризиса». Комментируя тот факт, что блок ХДС/ХСС по итогам голосования потерял значительное число голосов по сравнению с результатами предыдущих выборов 2005 года, Меркель сказала: «Я нахожу, что ХДС/ХСС так или иначе получил результат, который может нас очень удовлетворить». При этом она отметила: «Мы хотим оставаться народной партией и в XXI веке. Мы хотим быть крупной народной партией центра».

Результат выборов был в целом предсказуем: ведь, согласно предвыборным зондажам, большинство немцев желали конца «большой коалиции» и не хотели «левого правительства». Таким образом, это открыло путь к созданию в Германии «либеральной коалиции». В то же время показательно, что если СДПГ показала худший результат в своей истории вообще, то победившая ХДС-ХСС – худший начиная с 1949 года. Последнее подтверждает наличие кризиса как немецкой версии «либерального консерватизма», так и «социал-реформистской» идеологии.

Настоящим триумфатором по итогам выборов стали «либералы» из Свободной демократической партии, добившиеся беспрецедентного для себя результата в 14,7% голосов. Вместе с тем, электоральная неудача СДПГ не означает крушения немецкой «левой» в целом – ибо более радикальная «Левая партия» (результат альянса «пост-гэдээровской» ПДС и бывшего «левого крыла») добилась настоящего «электорального прорыва» с результатом в 12,4% (8,7% в 2005 году), обойдя прежних сторонников СДПГ – «зеленых».

Канцлер ФРГ Ангела Меркель рада возможности сформировать по итогам выборов в бундестаг коалицию в составе Христианско-демократического и Христианско-социального союзов (ХДС/ХСС) и либеральной Свободной демократической партии (СвДП).

«Я уже разговаривала по телефону с Гидо Вестервелле (лидером СвДП), — сказала Меркель в интервью немецкому второму общественно-правовому телеканалу ZDF. — Мы ещё не строили конкретных планов. Но вы можете исходить из того, что завтра мы уже будем говорить о планах на перспективу. Ведь страной нужно продолжать управлять». «Нам удалось достичь нашей предвыборной цели, которая состояла в том, чтобы создать в Германии стабильное большинство в новом правительстве», — прокомментировала лидер ХДС результаты выборов в бундестаг. При этом она подчеркнула свое желание «быть канцлером всех немцев».

Что означает подобный исход выборов в одной из ведущих стран ЕС для европейской «левой» в целом, и какая политическая и социально-экономическая модель может в конечном итоге восторжествовать?

Левая идея в послевоенной истории Европы пережила целый ряд «взлетов» и «падений», раз за разом обретая новое прочтение и качество.

Подъем левых сил, начавшийся сразу после Второй мировой войны и продлившийся вплоть до 1980-х годов, сменился затем резким ослаблением их позиций вследствие наступления «неоконсервативной волны» и крушения коммунистической системы. Новый «подъем», пришедшийся на период конца-начала 1990-х годов, когда «обновленные» (со сдвигом в сторону социал-либерализма) левые смогли вернуться к власти в таких ключевых западноевропейских странах, как Великобритания и ФРГ, уже к середине 2000-х годов в соответствии с законами политического цикла сменился новым упадком «левых», что достаточно ярко подтвердили недавние выборы в Европарламент.


Так, неоспоримым победителем на июньских выборах в высший законодательный орган Европейского союза оказались консервативные партии Германии, Франции, Италии, Испании, Великобритании и ряда других европейских государств. В ФРГ союз ХДС/ХСС вышел вперед с 37,9 % голосов, несмотря на значительные потери по сравнению с 2004 годом. Его постоянный партнер ХСС, представленный только в Баварии, с большим трудом, но все же сумел преодолеть 5-% барьер, набрав 7,2 % голосов. Результат же, показанный на выборах Социал-демократической партией Германии, – 20,8 % – является худшим для СДПГ результатом выборов начиная... с марта 1933 года.


Самый большой прирост, по сравнению с результатами прошлых выборов в Европарламент (почти на пять пунктов), оказался у свободных демократов (СвДП), за которых проголосовали 11 % от общего числа избирателей. Немецкие «зеленые», в свою очередь, набрали 12,1 % голосов, а левые (Die Linke или Linkspartei – результат объединения пост-гэдээровской ПДС и левого крыла СДПГ) – 7,5 %. Таким образом, соотношение сил в будущем Европарламенте оказалось следующим: 42 депутата от ХДС/ХСС, 23 от СДПГ, 14 от зеленых, 12 от либералов и 8 – от «левых».


Характерно, что федеральный канцлер Ангела Меркель расценила победу ХДС/ХСС на выборах как «хорошую предпосылку для последующих 110 дней», то есть для разработки стратегии предвыборной кампании для предстоящих в сентябре текущего года выборов в бундестаг. По словам Меркель, прошедшие выборы обнаружили новую тенденцию к «поправению» настроений электората, и этой тенденцией ее партия намерена воспользоваться.


А что же немецкие левые, пережившие столь болезненный удар на выборах? Было заметно, как тяжело переживает СДПГ последствия этого поражения: председатель партии Франц Мюнтерферинг даже не попытался скрыть своей глубокой растерянности. Ибо проиграны оказались не только показательные, но не столь принципиально важные выборы в Европарламент: социал-демократы несколько раньше других партий начали борьбу за места в бундестаге, и заявленная руководством партии стратегия – борьба против либеральных акул и за введение минимальной заработной платы (вместо социально-либерального «сдвига» времен Герхарда Шредера) – не принесла ожидаемого эффекта в виде усиления поддержки со стороны избирателей, что выглядело довольно парадоксальным на фоне разворачивающегося кризиса.


Осмысляя причины своего поражения, социал-демократы все более активно задумываются о путях более эффективной мобилизации своих сторонников. Тем временем немецкие эксперты, давая оценку прошедшим выборам, рассматривают ситуацию с СДПГ в контексте прогнозируемого ими общего кризиса крупных общенациональных политических партий. Так, политолог Франц Вальтер полагает, что «СДПГ давно перестала быть народной партией» и прогнозирует, что «она ею больше никогда не станет». Дистанция между СДПГ и союзом ХДС/ХСС заметно увеличилась, и это при том, что и сами христианские партии снизили свою популярность на 11 % за последние 10 лет. «ХДС эродирует медленнее, чем СДПГ, и с запозданием. Но и он эродирует тоже» – полагает Франц Вальтер.


Особняком от СДПГ стоит Левая партия, которая, благодаря своей активной позиции в деле защиты прав наемных работников и мощной политической харизме своего лидера Оскара Лафонтена (известного оппонента Шредера еще в рамках единой СДПГ), смогла несколько укрепить свои позиции и побороться за левый электорат с социал-демократами, препятствуя сдвигу последних вправо. Однако тот факт, что влияние «новых левых» пока лишь фрагментарно распространяется за пределы Восточной Германии, позволяет рассматривать Die Linke в качестве актуальной «левой альтернативы» лишь на перспективу.


В этой ситуации заслуживают внимания изменения, которые пытается внести руководство СДПГ в программу и стратегию партии в преддверии парламентских выборов 27 сентября с.г. Так, выдвинутый последним партийным съездом кандидатом на пост федерального канцлера пока еще действующий глава германского МИД Франц-Вальтер Штайнмайер в своей предвыборной программе сдвинулся «резко влево», предложив партии и избирателям весьма амбициозную политическую программу, рассчитанную на ближайшее десятилетие. Подготовленный в течение нескольких последних месяцев объемный текст (67 страниц) «Работа – завтра, политика – на ближайшее десятилетие» ставит обеспечение всеобщей занятости и проведение активной промышленной политики в число ключевых приоритетов СДПГ, реализация которых запланирована на период до 2020 года [1]. Развивая тему, Франц-Вальтер Штайнмайер обнародовал перед однопартийцами комплекс мер, призванных обеспечить искомую «всеобщую занятость», которые полагаются им «объективно реалистичными» и в то же время вызывают критику со стороны скептически настроенных экспертов-экономистов. И вряд ли помогут развеять этот скепсис заявленные министром в ходе его поездок по промышленным предприятиям и научно-исследовательским центрам обещания «индустриально-экологической революции», которая предполагает более эффективное использование энергоресурсов (с упором на электроэнергетику) и «зеленых технологий» – ибо попытка перехвата СДПГ традиционных для «Партии зеленых» («Союз 90») лозунгов может иметь достаточно неожиданные для них электоральные последствия.


Видимо, подобные двойственность и дефицит реалистичности заявленной СДПГ избирательной программы вызывают известное недоверие по отношению к ней даже со стороны традиционных союзников – профсоюзов. Так, например, до последнего момента остаются сложными отношения партии с одним из ведущих в стране профсоюзом работников металлургической промышленности (IG Metal), который активно поддерживал «красно-зеленую» коалицию на парламентских выборах 1998 года. Приветствуя новую партийную программу, руководство влиятельного профсоюза сохраняет определенную дистанцию по отношению к социал-демократам. Так, еще 31 июля текущего года глава профсоюза Бертольд Хубер исключил собственную подпись под документом, призывающим голосовать на парламентских выборах 27 сентября за социал-демократов.


Едва ли удастся СДПГ с ее современной «полевевшей» программой расположить к себе и представителей бизнес-сообщества, несмотря на достаточно неожиданное включение в ее электоральный список одной из «акул бизнеса» – известного банкира и мультимиллионера Харальда Христа, который долгое время был одним из «анонимных спонсоров» партии, а ныне выдвинут в верхнюю часть партийного списка и претендует в случае ее победы на выборах на пост министра финансов в федеральном правительстве [2].


Наиболее же активная критика в отношении платформы и стратегии СДПГ прозвучала со стороны ее оппонентов из числа политических партий – причем как справа, так и слева. Наиболее примечательной была реакция на новую платформу партии со стороны молодого и перспективного действующего министра экономики Карла-Теодора Гуттенберга (ХСС), упрекнувшего социал-демократов в намерении «утопить людей в потоке предвыборных обещаний». Бывшие многолетние партнеры СДПГ – «зеленые» – упрекнули СДПГ в «краже» их традиционных избирательные лозунгов, а «левые», в свою очередь, отметили неправдобность обещаний по борьбе с безработицей со стороны партии, долгое время участвовавшей в правительственной коалиции.


Таким образом, накануне сентябрьских выборов в бундестаг можно констатировать «системный» (идеологический, организационный, политический) кризис СДПГ, остающейся по сей день одной из ведущих левых партий Европы. И выйти из этого кризиса столь же успешно, как сумел это сделать с помощью пропагандистского «сдвига влево» накануне досрочных парламентских выборов 2005 года Герхард Шредер (фактически спасший партию от политического провала), на этот раз едва ли удастся. В итоге, в ситуации углубляющегося кризиса «левая альтернатива» едва ли будет поддержана избирателями, а урегулировать его последствия будут «призваны» все те же либералы из ХДС-ХСС, совершившие заметный дрейф от «классического либерализма» в сторону большего акцентирования госрегулирования и социальной политики.


И не случайно в центре общей предвыборной программы ХДС и ХСС остается борьба с экономическим кризисом. Так, на одном из партийных форумов та же Меркель признала перед соратниками, что «кризис немецкой экономики беспрецедентен» и «традиционные» (то есть либерально-монетаристские) способы борьбы с ним в условиях ухудшения глобальной экономической конъюнктуры едва ли перспективны. Поэтому заявление фрау канцлер о намерении «дать новый старт социально ориентированной рыночной экономике» с одновременным усилением элементов госрегулирования и активизации промышленной политики прозвучало весьма своевременно в условиях ухудшающейся социально-экономической ситуации (рост безработицы в ФРГ, по официальным данным на август текущего года, составил 3,5 миллиона человек, или 8,2 % активного населения). Очевидно, напрашивался «левый ответ» на очередной «вызов истории», но шансы на него, как уже сказано, сегодня невелики.


Однако столь ли парадоксальна описанная ситуация, как представляется на первый взгляд?


Весьма актуально в этом контексте рассмотреть пример страны с еще более сильными и ярко выраженными, чем в Германии, левыми традициями – Франции. Здесь в ответ на либеральные социально-экономические инициативы «правого» президента Николя Саркози (сокращение публичных расходов и «необоснованных» социальных льгот, избавление от «излишнего» персонала публичных служб, отказ от поддержки «бесперспективных» отраслей национальной промышленности, реформа университетов и др.) развернулось общенациональное движение социального протеста, возглавляемое и направляемое традиционно сильными в этой стране профсоюзами.


Объективно, во Франции возникли все необходимые условия для активизации левых сил и заявления ими «левой альтернативы» в повестку дня общенациональной политики. Однако, вопреки всем прогнозам, одна из влиятельнейших в Западной Европе Социалистическая партия Франции продолжила свою серию из болезненных поражений, начавшуюся скандальными президентскими выборами 2002 года, когда кандидат от социалистов действующий премьер Лионель Жоспен впервые за долгие годы не сумел выйти во второй тур, пропустив туда «традиционного правого» Жака Ширака и лидера праворадикального Национального Фронта Жана-Мари Ле Пена. Выдвижение перед президентскими выборами 2007 года в качестве кандидата «нового лица партии» Сеголен Руайяль позволило улучшить имидж социалистов, но не позволило остановить прорыв во власть «нового правого» Саркози, собравшего голоса не только-праволиберального, но и части право-консервативного (и даже праворадикального) электората. В ситуации недовольства значительных групп населения Франции «антисоциальной» политикой Саркози последний вместе со своей партией... достаточно уверенно выигрывает выборы в Сенат и наносит сокрушительное поражение социалистам на недавних выборах в Европарламент.


Сама же Соцпартия переживает глубокий внутренний кризис и раскол (особенно после того, как «розовая и умеренная» Сеголен Руайяль вследствие решения недавнего партсъезда уступила свой пост председателя близкой по своим взглядам к троцкизму Мартине Обри), что позволило видному представителю «новых философов» Бернару-Анри Леви недавно публично заявить о ее наступившей «смерти». Франция «бурлит», и ... голосует за «правых». И если Николя Саркози удастся выстоять и нанести итоговое поражение профсоюзам, у него будут развязаны руки для проведения задуманной им либерально-реформистской политики, означающей конец «французского социализма» (с определенными компенсациями наиболее пострадавшим группам населения).


И еще более характерный пример обнаруженной нами «парадоксальной закономерности» являет современная Россия – здесь, несмотря на всю серьезность и глубину современного кризиса и усиление пока еще по преимуществу латентных протестных настроений, массовый запрос на «левую альтернативу» не просматривается вовсе. И дело здесь не только в конформистской линии нынешнего руководства КПРФ, успешно интегрировавшегося в российский политический истеблишмент. И даже не в роли Владимира Путина как общенационального лидера, который, собрав воедино в начале 2000-х годов Российское государство, «изъял» у коммунистов монополию не только на государственничество и патриотизм, но, до известной степени, и на идеи социальной справедливости и социальной защиты «слабых».


В то же время характерно, что укрепление государства Владимиром Путиным рассматривалось многими представителями «либерального истеблишмента» как предпосылка для дальнейших более глубоких либеральных реформ. Однако последнее было использовано им как способ миновать политические крайности как «слева» (социал-популизм), так и «справа» (национализм) и прийти к построению устойчивой и функциональной модели государственного капитализма, в рамках которой госкорпорации, системные олигархи» и «единая властная вертикаль» являются лишь функциональными элементами. Согласно логике «курса Путина», последовательный либерализм был отвергнут как малопопулярная альтернатива, а резкие повороты «вправо» и «влево» отброшены как контрпродуктивные с точки зрения интересов развития страны. И не случайно, что именно «госкапиталистическая модель» стала для российских властей организационной основой для преодоления современного кризиса.


Однако не происходит ли нечто сходное по сути на современном Западе, для которого, по мнению знаменитого Славоя Жижека, Владимир Путин выступает как своеобразное «зеркало», в которое западные властители умов никак не желают смотреться?


Действительно, как в случае Германии и Франции, так и в случае России можно обнаружить действие примерно аналогичной политической схемы с известными поправками на национальную специфику. В рамках этой схемы либералы, оказавшись у власти в период кризиса и осознавая невозможность использования традиционных либеральных механизмов управления экономикой, отказываются от ряда положений «laisser-faire» и успешно заимствуют элементы госкапиталистической, корпоративистской (с выделением привилегированных бизнес-структур) и социально-ориентированной моделей управления. В итоге, они оставляют «не у дел» представителей левых сил, которые в силу своего догматизма, конформизма либо прежних идеологических уступок либерализму «теряют лицо» и оказываются не в состоянии предложить «бурлящему социуму» сколько-нибудь ясную идеологическую альтернативу.


И если в России госкапиталистическая модель, предполагающая наличие системы «неписаных правил» во взаимоотношениях власти и бизнеса с активным использованием перераспределительных механизмов в целях осуществления социальной политики, была успешно внедрена Владимиром Путиным еще в докризисный период, то в Германии демохристиане Ангелы Меркель пришли к осознанию необходимости «госкапиталистического» синтеза только в ситуации углубляющегося социально-экономического кризиса и роста протестных настроений.


Во Франции «неоголлист» Николя Саркози, провозгласивший либеральную программу и стремящийся восстановить эффективность системы государственного управления (для чего необходимо избавить государство от «социальных перегрузок» и чрезмерного влияния «антисистемных сил» в виде левых профсоюзов и «улицы»), постепенно неизбежно придет к пониманию необходимости использования также элементов госкапитализма (дирижизма) и социального протекционизма.


В свою очередь, в Италии «госкапиталистическая» программа с элементами корпоративизма и адресной социальной политики уже успешно реализуется правительством Сильвио Берлускони.


В США «новый курс» Барака Обамы, рассматривавшивайся многими как вариант искомой многими «левой альтернативы» неолиберальному курсу прежней республиканской администрации, как можно не без оснований предположить, также будет эволюционировать в сторону госкапиталистической и корпоративистской моделей, без использования элементов которых Обама рискует спровоцировать «бунт элит» и провалить реализацию взятых на себя масштабных «социально-экономических реформ», содержащихся в представленном им Конгрессу США «конъюнктурном пакете».


И что же остается в этих условиях левым силам? Будучи не в силах предложить конструктивной альтернативы курсу «перестроившихся либералов», они будут обречены на постепенное «вымывание» из публичного дискурса, превращаясь в некий «политический реликт» с ограниченной «зоной влияния» (в России в случае с КПРФ это произошло относительно быстро и почти безболезненно в связи со «сжатием» с начала 2000-х годов пространства публичного дискурса как такового).


На перспективу в качестве альтернативы «неолиберальному госкапитализму» будут выступать не «традиционные левые», а различные организованные по сетевому принципу «антисистемные движения» (экологисты, альтерглобалисты, религиозные фундаменталисты и националисты, движения меньшинств и др.), выходящие за рамки традиционного идеологического деления на «правых» и «левых». Однако прежде чем бросить вызов формирующейся «госкапиталистической системе», последним предстоит накопить достаточный политический, организационный и экономический «капиталы», что потребует известного времени.


Наконец, в авангарде движения против «системы» (и во главе международного «левого движения» в целом) могут оказаться лидеры государств Второго и Третьего миров, объективно не имеющие необходимых ресурсов для проведения подобной «госкапиталистической» и «социально-протекционистской» политики, что сделает их оппонентами «нового мирового порядка» в целом.


Так или иначе, подобные «сдвиги» существенно изменят не только глобальный политический ландшафт, но и сам контекст формирования современной «левой» идеологии.

Источник: "Русский Журнал "

---

[1] Calla C. Les sociaux-democrates allemands promettent le plein-emploi d`ici a 2000 // «Le Monde», 2009. 5 aout., p.8.

[2] Bohsem G. Der gelehrige Neuling // «Sueddeutsche Zeitung»,2009, 5 August, S. 16.