Лента: Политика

12 сентября 2009 г. в «Нью-Йорк таймс» была опубликована статья принца Турки Аль-Фейсала «Land First, Then Peace», представляющая собой изложение саудовской точки зрения на нынешнее состояние и перспективы ближневосточного мирного процесса. В дальнейшем же, 15 сентября 2009 г., эта же статья – «Сначала территория, а затем мир», но уже по-арабски, появилась и на страницах лондонской «Аш-Шарк Аль-Аусат». Ее автор принадлежит к высшему эшелону саудовского политического истеблишмента. Он – младший сын короля Фейсала, племянник нынешнего саудовского монарха – короля Абдаллы и брат главы саудовского внешнеполитического ведомства принца Сауда Аль-Фейсала. До июля 2005 г. принц Турки Аль-Фейсал руководил саудовской Службой Общей Разведки, а затем, вплоть до декабря 2006 г. занимал пост посла королевства в Вашингтоне. Ныне он возглавляет расположенный в Эр-Рияде Центр исламских исследований имени короля Фейсала. Подписанная его именем статья представляет собой, вне всякого сомнения, принципиально важный саудовский внешнеполитический документ.

Принц Т. Аль-Фейсал отталкивается от существующей реальности: «Соединенные Штаты и другие западные страны в течение определенного времени подталкивают Саудовскую Аравию к тому, чтобы она выразила [добрые] намерения в отношении Израиля. Совсем недавно наследный принц Бахрейна призвал к большему взаимодействию с Израилем и к совместным мерам арабских стран, направленным на реанимацию мирного процесса». Однако же, по его мнению (которое, конечно, совпадает с точкой зрения саудовского политического истеблишмента), движение в этом направлении неприемлемо для Саудовской Аравии, хотя Израиль и настойчиво добивается изменения саудовской позиции.

Стремление Израиля к установлению тесных и доброжелательных отношений с Саудовской Аравией, по словам принца Т. Аль-Фейсала, оправданно: «Саудовская Аравия – место рождения ислама и служитель Двух Благородных Святынь. Она – мировая сверхдержава в сфере энергетики и фактический лидер арабского и мусульманского мира. Именно в силу этих причин наше признание очень ценно для Израиля». Тем не менее, в силу все тех же обстоятельств Саудовская Аравия не может в настоящее время не только признать Израиль, но и пойти на определенную нормализацию отношений с еврейским государством: «Те же причины заставляют королевство действовать, исходя из высших стандартов справедливости и закона. Именно поэтому королевство должно исключить контакты с Израилем до тех пор, пока не завершится незаконная оккупация Западного берега, сектора Газа, Голанских высот и ферм Шебаа в Ливане. Для саудовцев пойти на какие-либо шаги в направлении дипломатического урегулирования до того, как эти территории будут возвращены их настоящим владельцам, означает игнорирование международного права и возвращение к аморальности».

Иными словами, саудовская позиция вовсе не заключается в том, что в королевстве все еще продолжают считать Израиль «незаконным образованием». Напротив, речь идет о том, что это государство представляет собой часть ближневосточной политической мозаики, хотя и особую ее часть – это государство-агрессор, отношения с которым могут быть установлены только в том случае, если будут ликвидированы последствия его агрессии. В свою очередь, ликвидация этих последствий должна привести, в первую очередь, к удовлетворению интересов тех государств-соседей Израиля, которые однажды стали жертвой его экспансионистской политики, что лишь и может стать основой для последующих действий самой Саудовской Аравии. Если королевство действительно является ведущей державой арабо-мусульманского мира, его лидером, то его внешнеполитический курс в границах этого региона и должен отталкиваться от идеи и практики последовательной защиты чаяний тех, кто находится «под покровительством» этого лидера. Если Саудовская Аравия когда-либо и нормализует отношения с еврейским государством, то это произойдет только тогда, когда свои отношения с ним урегулируют все государства арабского (и, может быть, мусульманского) мира. Собственно, так сегодня решается проблема будущего регионального лидерства в пользу желанного для саудовского королевства преимущественного положения в геополитическом пространстве Ближнего Востока.

Т. Аль-Фейсал это никоим образом не скрывает: «После шестидневной войны 1967 г., когда Израиль оккупировал все эти территории (Западный берег, сектор Газа, Голанские высоты и фермы Шебаа – Г.К.), а также Восточный Иерусалим и Синайский полуостров, Совет Безопасности Объединенных Наций принял резолюцию, гласившую, что для установления “справедливого и прочного мира в регионе Ближнего Востока”, Израиль должен уйти с тех территорий, которые он тогда оккупировал. Идентичным образом и Четвертая Женевская конвенция подчеркивает, что “оккупирующее государство не может перемещать или переселять часть своих невоенных граждан на оккупируемую им территорию”». На этот раз вопрос, который ставит представитель высшего эшелона саудовского политического истеблишмента, касается не только некоторых итогов событий начала июня 1967 г., но и их более отдаленных во времени последствий – создания еврейских поселений на Западном берегу и в пределах Голанских высот. Эти поселения должны быть ликвидированы. Но оба этих процесса – и вывод оккупационных войск, и демонтаж поселений должны, по мнению Т. Аль-Фейсала, рассматриваться как необходимый элемент восстановления «исторической справедливости»: Ныне израильские лидеры намекают на то, что они хотят вернуть арабам часть этих оккупированных земель, но только при условии, что [арабы] пойдут на военные и экономические уступки. Для арабов же принятие такого предложения может означать лишь поощрение идентичных нарушений в будущем на основе вознаграждения осуществленного силой завоевания».

Разумеется, в сфере политики, когда уже сегодня (задолго до окончательной реализации идеи мирного урегулирования на Ближнем Востоке) развивается гонка за обретение статуса будущего регионального лидера, определенным образом интерпретируемая (или препарируемая) история выступает в качестве непременного «аргумента» подтверждения верности собственной позиции. Эта специфическая интерпретация истории может (и должна) проявлять себя, например, в случае замалчивания многих причин войны 1967 г. или придания этому событию исключительно одномерного характера «неприкрытой агрессии». В этой связи в прошлое может (и должна) опрокидываться ситуация сегодняшнего дня, – чего, в частности, стоит утверждение Т. Аль-Фейсала (являющееся, впрочем, общим местом для современной саудовской риторики) о том, что его страна – «место рождения ислама и служитель Двух Благородных Святынь». Да и идея восстановления «исторической справедливости» в отношении полного возвращения оккупируемых Израилем территорий может (и должна будет) подвергнуться эрозии в ходе любых, более или менее серьезных переговоров о нормализации отношений между ныне конфликтующими сторонами.

Равным образом может (и должно) быть подвергнуто сомнению и утверждение Т. Аль-Фейсала, касающееся оправдания им саудовской позиции сегодняшней неприемлемости для его страны нормализации отношений с Израилем: «После подписания в 1993 г. соглашения Осло арабские страны пошли на шаги, направленные на улучшение отношений с Израилем. Было разрешено признание в форме заключения торговых соглашений и [открытия] консульств. Тем не менее, Израиль продолжал строить поселения, заставив своих соседей отказаться от того, чтобы сделать больше, поскольку они не получали доказательств того, что Израиль предоставит что-либо взамен». Далее он продолжал: «Ныне поддерживающие Израиль ссылаются на старую, 1988 г., Хартию ХАМАС, призывавшую к уничтожению Израиля, как на доказательство того, какой на самом деле является палестинская позиция в отношении принципа двух государств. При этом они не видят тех нарушений, которые совершает израильская оккупация. Израиль до сегодняшнего дня не выдвинул никакой всеобъемлющей формулы мирного плана. Напротив, Саудовская Аравия сделала это дважды: мирная инициатива короля Фахда 1982 г. и мирная инициатива короля Абдаллы 2002 г. Арабский мир принял обе эти инициативы, однако Израиль их проигнорировал».

Слова Т. Аль-Фейсала являются, вне сомнения, выражением четкой заинтересованности Саудовской Аравии в окончательном урегулировании ближневосточного конфликта. В этом ни в коей мере не приходится сомневаться. Он едва ли не открыто говорит о том, что, в частности, действия Катара и Омана в течение нескольких прошлых лет, когда эти страны-члены Совета сотрудничества арабских государств Залива успешно развивали торговые отношения с Израилем, как и имели в своих столицах израильские представительства, были согласованы с ведущей державой в рамках этого регионального союза. Т. Аль-Фейсал, несомненно, прав, отмечая отсутствие у израильской стороны сколько-либо четко сформулированной идеи всеобъемлющего ближневосточного урегулирования, как и о двусмысленности ее подходов к обеим саудовским мирным инициативам. Но своеобразие его интерпретации современной истории конфликта все так же неотрицаемая данность, – обе эти инициативы навязывали еврейскому государству определенное видение пути выхода из этого конфликта, они заставляли его всего лишь следовать в фарватере этого видения, во многом игнорируя вопросы безопасности Израиля. Более того, насколько сегодня неактуальна Исламская хартия ХАМАС€ Да и разве, несмотря на формальную отмену антиизраильских статей Палестинской национальной хартии в ее качестве основополагающего документа Организации освобождения Палестины (ООП), представители которой разрабатывали вместе с Израилем в Осло Декларацию о принципах, разве эти статьи потеряли для части членов ООП (как и для части руководства ФАТХ) свое значение?

Однако важнее совсем другое обстоятельство, – саудовская мирная инициатива 2002 г. (когда король Абдалла в ходе работы бейрутского саммита Лиги арабских государств впервые в истории королевство публично обращался к «народу Израиля») стала, по сути дела, ответом на разработанные в норвежской столице палестино-израильские договоренности. Возникавшая на основе этих договоренностей Палестинская Национальная Администрация (ПНА) легитимировалась едва ли не исключительно признанием начинавшей ее поддерживать израильской стороны (как и мировым сообществом в лице Соединенных Штатов). Но создание ПНА отнюдь не опиралось на всестороннюю арабскую (саудовскую, прежде всего) поддержку. Выдвигая в 2002 г. свою инициативу, саудовский монарх (в то время наследный принц) восстанавливал «историческую справедливость», – в крайне трудное для ПНА время беспрецедентного обострения палестино-израильских отношений он вновь распространял свою «опеку» над находившимся тогда в блокированной израильской армией его резиденции в Рамалле Ясиром Арафатом, над созданной им Национальной Администрацией, над арабским миром, само «единство» которого в немалой степени обязано сохранению палестинской проблемы. Всего лишь один эпизод многогранного процесса борьбы за политическое лидерство в региональном пространстве будущего мирного Ближнего Востока!

Далее Т. Аль-Фейсал замечал: «Ради достижения мира и реализации прочного решения на основе принципа двух государств, Израиль должен быть готов отдать столько, сколько он получает. [Его] первым шагом должна стать немедленная ликвидация всех израильских поселений на Западном берегу. Уже одно это покажет мировому сообществу, что Израиль на самом деле стремится к миру, что он не медлит в этом процессе, увеличивая количество поселенцев на оккупируемых им палестинских территориях».

Вопрос вновь заключается в том, насколько то, что арабский мир предлагает Израилю (мирная инициатива 2002 г.), адекватно решает те проблемы, которые еврейское государство считает наиболее принципиальными для обеспечения его безопасности и устойчивого развития (включая, например, вопрос о распределении водных ресурсов региона). Саудовский политический деятель, настойчиво подчеркивающий значение этой инициативы, не только оставлял в тени иные документы и проекты мирного решения ближневосточного конфликта, но и стремится создать впечатление, что сказанное его монархом на саммите ЛАГ в Бейруте едва ли не панацея от всех бед Ближнего Востока.

Конечно, как далее писал Т. Аль-Фейсал, «арабский мир в его мирной инициативе, с которой в 2002 г. согласилось 22 государства, предложил Израилю мир и нормализацию в обмен на уход Израиля со всех арабских территорий, включая и Восточный Иерусалим, когда в дальнейшем проблема беженцев будет решена на основе взаимного согласия [обеих сторон]». Но уже сам текст этой инициативы (как и любой другой документ или проект) доказывает, что она не более чем некий абрис возможных действий, который может быть наполнен каким-либо реалистическим содержанием только при условии скоординированных попыток обеих сторон осуществить движение в этом направлении. Иными словами, обе стороны – израильская и арабская (в том числе и саудовская) должны вступить в необходимые для этого контакты. Только эти потенциальные контакты и могут стать гарантией того, что все те же обе стороны действительно готовы к реализации регионального мира и стабильности.

Однако есть и другая сторона этого вопроса, – даже если «арабская мирная инициатива» и была принята 22 государствами-членами ЛАГ, это не означает, во-первых, что Саудовская Аравия не предприняла для этого значительных (и многоаспектных) усилий. С другой стороны, официальное принятие все теми же 22 арабскими государствами инициативы, выдвинутой нынешним саудовским монархом, вовсе не означает, что каждое из этих государств понимает ее так, как политический истеблишмент страны, предложившей эту инициативу. Но число реальных игроков, действующих на политическом поле арабского мира, куда как более значительно, чем упоминаемые Т. Аль-Фейсалом государства. Позиция многих из этих игроков далеко не всегда совпадает с позицией государств в пределах арабского геополитического пространства. Более того, эти игроки слишком часто ищут (и получают) поддержку за пределами арабского мира. Наконец, по крайней мере, два этих игрока – ливанская «Хизбалла» и палестинский ХАМАС несут прямую ответственность (разумеется, растянутую во времени и не в полной мере идентичную) за изменение внутриполитической ситуации в Израиле, слишком часто рассматриваемой и саудовским политическим истеблишментом в качестве реального препятствия на пути к региональному миру. Однако пока еще открытая и целенаправленная поддержка Саудовской Аравией лидера ливанского «большинства» Саада Харири не привела к сколько-либо существенным итогам, включая, например, формирование руководимого им правительства «национального единства». В равной мере это относится и к египетско-саудовским усилиям по созданию условий для возобновления серьезного диалога между руководством ПНА и «раскольниками» из сектора Газа.

Означает ли это, что прямые арабо-израильские (включая и саудовско-израильские) контакты невозможны и ныне бессмысленны? Разумеется, нет, поскольку эти контакты и смогут вызвать к жизни импульсы, содействующие реализации все той же «арабской мирной инициативы», обрамленной иными реалистичными планами и проектами урегулирования. Должны ли эти контакты быть максимально широкими, хотя бы опосредовано включив в круг их участников и тех, кто кажется сегодня Израилю неприемлемым? Вне сомнения, да. Но если вопрос ставится исключительно в терминах будущего регионального лидерства (вне зависимости от того, относится ли это к Израилю или к Саудовской Аравии), то такого рода начинания заранее обречены на неудачу, даже если, как пишет в своей статье Т. Аль-Фейсал, «международное сообщество» будет оказывать «давление на Израиль с тем, чтобы он отказался от всех арабских территорий». Равным образом эти начинания будут обречены на неудачу, когда он отмечает, что это «давление» будет осуществляться «не для того, чтобы получить неоправданные уступки, а для подтверждения добрых намерений [Израиля], [его] готовности действовать на основе принципов Совета Безопасности, как и готовности придерживаться международных норм в отношении военной оккупации».

Далее Т. Аль-Фейсал продолжал: «К Саудовской Аравии обращались с предложениями, за которыми стояли добрые намерения, сделать то, что “сделал Садат”: король Абдалла совершит поездку в Израиль, а израильтяне ответят миром с Саудовской Аравией. Однако те, кто призывают совершить этот шаг, должны вспомнить, что египетский президент Анвар Садат, отправившийся в 1977 г. в Израиль, встретился с премьер-министром Менахемом Бегином после того, как израильский министр иностранных дел Моше Даян подтвердил египетскому представителю Хасану Ат-Тихами, что Израиль в обмен на мир освободит каждую пядь египетской территории. Но поскольку сегодня нет идентичного предложения, которое руководители Израиля предложили бы лидерам Палестины, Ливана и Сирии, постольку и нет повода считать 1977 год образцом, которому следовало бы подражать».

Важное заявление, отнюдь не свидетельствующее, что в Саудовской Аравии осуждают поступок А. Садата! Впрочем, эта страна и после поездки бывшего египетского президента в Иерусалим слишком долго медлила и с выражением своего неприятия его поступка, и с разрывом дипломатических отношений с Египтом. Слова Т. Аль-Фейсала вновь доказывают, что Саудовская Аравия действительно заинтересована в окончательном урегулировании ближневосточного конфликта. Для этого существуют веские внутренние и внешние причины. Но представитель высшего эшелона саудовского политического истеблишмента вновь своеобразно интерпретирует события прошлой истории, – Египет решал собственные внутри – и внешнеполитические задачи, игнорируя точку зрения ливанских и сирийских лидеров той эпохи, как, впрочем, и руководства ООП. Если же сегодня Саудовская Аравия выступает в «защиту» интересов Сирии, Ливана и ПНА (но не правящего в секторе Газа ХАМАС), считая эту «защиту» условием для установления собственных контактов с еврейским государством, то речь вновь идет о том, что королевство не оставляет надежд на то, чтобы и в будущем играть роль основного регионального лидера. Но будут ли с этими претензиями мириться другие арабские страны? В частности, все та же Сирия, активно ищущая сегодня пути к выходу из своей изоляции (созданной, в том числе, и при саудовском содействии) на иных направлениях, когда, в частности, Башшар Асад и Реджеп Эрдоган подписывают 16 сентября в Стамбуле сирийско-турецкое соглашение о создании «Совета стратегического сотрудничества на высшем уровне»?

Конечно, в современном мире есть (если использовать выражение национального классика) «высший судия», и Т. Аль-Фейсал (как и весь саудовский политический истеблишмент) вынужден к нему апеллировать: «Произнесенная летом этого года в Каире речь президента Обамы дала арабскому и мусульманскому миру большие надежды, воплотив настойчивость [этого мира] в требовании заморозить постоянно развивающуюся [израильскую] поселенческую деятельность. Однако все израильские правительства осуществляют поселенческую экспансию, включая и те из них, кто обязался этого не делать». Иными словами, Барак Обама должен приложить больше усилий, осуществив арабское требование о прекращении строительства этих поселений? Но какое отношение эти поселения имеют, собственно, к Саудовской Аравии, если только речь не идет о стремлении королевства и далее «опекать» ПНА, сохраняя и поддерживая видимость арабского единства?

Наконец, завершая свою статью, Т. Аль-Фейсал писал: «Ни одно государство региона не хочет, чтобы проливалась кровь. Хотя соседи Израиля и хотят мира, нельзя полагать, что они будут мириться с неким подобием воровства. Не стоит осуществлять на них давление с тем, чтобы они приняли Израиль в обмен на ту территорию, которая ему не принадлежит. Если Израиль согласится с призывом президента Обамы ликвидировать все поселения, то мир поймет, что Саудовская Аравия даст то, что так сильно желают израильтяне – региональное признание. Для достижения мира мы хотим взаимодействовать с любым партнером. Но только после того, как они уберут руки от арабских территорий!».

Золотые слова! Но не лучше ли претворять их в жизнь, опираясь на собственные возможности и интересы, тем более что тот «высший судия», к словам которого взывает Т. Аль-Фейсал, к этому Саудовскую Аравию и призывает?


Г.Г. Косач
Источник: "Институт Ближнего Востока"