Лента: Политика

7 сентября с.г. в Израиле произошло доселе невиданное событие – премьер-министр страны, все высшие политики и чиновники которой по традиции круглые сутки находятся под пристальным общественным вниманием, а СМИ ведут чуть-ли не поминутный хронометраж их деятельности, почти на целый день "исчез с радаров". Донельзя удивленные журналисты, которые привыкли точно знать где в каждый конкретный момент находится глава правительства и его ключевые министры и что именно они там делают, наполнили эфир и страницы изданий различными спекуляциями. Так, ряд СМИ, со ссылками на "круги в канцелярии премьер-министра" объявили, что Биньямин Нетаньяху провел эти 14 часов на некоем "секретном объекте Моссада" (в эту версию почти никто не поверил). Вечером того же дня информационное агентство NRG (интернет-версия газеты "Маарив") со ссылкой на палестинское агентство "Аль-Манар" сообщило, что Нетаньяху нанес визит в арабскую страну, не имеющую дипломатических связей с Израилем, причем на встрече, якобы, присутствовали представители ещё двух арабских стран. Наконец, всех перещеголяла газета "Едиот Ахронот", заявив, что "пропавший" почти на целый день глава правительства нанес "блиц-визит" в Россию, где якобы обсуждалась лишь одна тема – прекращение поставок Ирану вооружений, в частности – зенитных ракетных комплексов С-300.

При том, что часть обозревателей, особенно после заявления по этому поводу члена "узкого кабинета" Нетаньяху, министра Дана Меридора готова принять этот факт на веру, а другие считают, что речь идет о газетной "утке", подобные спекуляции вполне укладываются в нынешнюю картину резкой интенсификации российского направления израильской внешней политики, которое было характерно для сформированного в апреле с.г. нынешнего право-центристского правительства. Так, глава партии "Наш дом – Израиль" – ключевого коалиционного партнера правящего Ликуда и министр иностранных дел Израиля Авигдор Либерман объявил перевод израильско-российских отношений на уровень стратегического партнерства одним из своих главных приоритетов. Аналогичные акценты в деятельности своих ведомств сделали министр торговли и промышленности, представитель партии Авода Биньямин Бен-Элиэзер, коллеги Либермана по НДИ министр туризма Стас Мисежников и абсорбции Софа Ландвер и первый вице-премьер и министр стратегического планирования, ликудник Моше (Буги) Яалон.

Миссию в Россию, призванную поднять межпарламентские контакты между двумя странами до степени, приближающейся у уровню сотрудничества Кнеессета и Конгресса США, в ближайшее время намерен осуществить председатель Кнессета Руби Ривлин (В поездке его намерены сопровождать оба сопредседателя израильско-российского межпарламентского союза, председатель правящей коалиции ликудник Зеэв Элькин и глава парламентской фракции НДИ Роберт Илатов)

Наконец, визит в Россию, который многими обозревателями был оценен как "прорыв в двухсторонних отношениях", совершил и президент страны Шимон Перес. Важность этого события может быть оценена в контексте того обстоятельства, что Шимон Перес по согласованию с премьер-министром (и вопреки израильской политической традиции, резервирующей за президентом сугубо парадно-представительские функции), фактически взял на себя выполнение наиболее деликатных дипломатических миссий, имеющих критическое значение для продвижения внешнеполитических интересов Израиля.

Политический фон

Простые объяснения столь бурной активности израильских лидеров на российском треке как правило, сводится к осознанию израильским политическим истеблишментом возрастающего веса России в непосредственно завязанных на израильские интересы политико- и экономико-стратегических процессах в регионе "малого" (зона арабо-израильского конфликта) и "Большого" (от Магриба до Центральной и Южной Азии) Ближнего Востока.

Помимо того, что любая страна, претендующая на статус великой державы, вынуждена в той или иной мере присутствовать на Ближнем Востоке, российские интересы в регионе включают, по мнению экспертов, еще три основных сюжета. Во-первых массированную интервенцию российских компаний в сферу добычи и переработки нефти и газа, равно как и в систему транспортировки углеводородов арабо-мусульманских стран. Во-вторых, расширение и диверсификация контрактов на поставки местным режимам российских вооружений (Оба этих пункта, среди прочего, должны были обеспечить "живую валюту" для российского ВПК и амбициозных программ модернизации экономики). Третьей целью является усилия по делигитимизации в глазах "умеренного" исламского мира чеченских сепаратистов и минимизации их поддержки со стороны арабских стран, а также попытки способствовать "переводу стрелок" интересов радикальных исламистов с российских Кавказа и Поволжья в западном направлении.

Эта активная линия Москвы на Ближнем Востоке, ставшая региональным отражением российских геополитических и экономических интересов в первом десятилетии нового века, и особенно начиная со второй каденции президента В. В. Путина, хотя и была воспринята как "гром среди ясного неба" многими израильскими и мировыми СМИ, для аналитического сообщества отнюдь не стала сюрпризом. Еще в середине 90-х гг. многие израильские аналитики и их западные коллеги были уверены, что возвращение России на Ближний Восток – вопрос времени, и спорили лишь о том, когда и в каком виде это произойдет.

Тем не менее, круги, причастные к выработке внешнеполитической доктрины Израиля долгое время игнорировали эти тенденции – тем более, что формальное присутствие России в сфере непосредственных израильских интересов в регионе ограничивалось ее ролью "коспонсора Ближневосточного мирного процесса", каковое было такой же фикцией, как и сам мирный процесс. Интерес израильского руководства, при том, что с момента установления дипломатических отношений между двумя странами существовал политический диалог на самом высоком уровне, на российском треке ограничивалась укреплением связей с российскими евреями и поощрением их репатриации в Израиль, импортом энергоносителей, и действиями (в прочем, достаточно вялыми) по дипломатическому обеспечению активности израильских бизнесменов на российском рынке. Визиты высших израильских официальных лиц в Россию и иные встречи на высшем уровне носили весьма не системный характер, и по сути, ограничивались тремя целями:

• срочно погасить внезапно возникший кризис во взаимоотношениях (как например, вояж Нетаньяху, который в 1997 году попробовал "наскоком" сорвать реализацию российско-иранского ядерного контракта),

• представить в Кремле уже согласованную с США, Евросоюзом и арабами очередную региональную инициативу,

• в погоне за голосами "русских" покрасоваться на экранах принимаемых в Израиле российских телеканалов накануне очередных выборов,

Справедливости ради отметим, что в контексте российских ближневосточных интересов израильский трек, по сравнению с иранским, сирийским и даже североафриканским направлением, также долгое время была сравнительно периферийным. И это при том, что товарооборот и турпоток между двумя странами постоянно рос (хотя и оставался значительно ниже их потенциала), реализовывались успешные совместные (в том числе военно-технические) проекты, упоминания о "миллионе живущих в Израиле соотечественниках" носили едва ли не ритуальный характер, а в Кремле и на Смоленской площади, понимая, что политика России в регионе не будет эффективной, если она будет стоять там "на одной арабской ноге", пытались соблюсти, хотя бы внешне, принцип "баланса интересов". Лишь в самое последнее время наметилось резкое возрастание интереса российской стороны к осуществлению в Израиле проектов в сфере инвестиций, инфраструктуры и транспорта, а также сотрудничеству в сфере высоких (особенно военных, космических и нано-) технологий.

Новые тенденции

Эта тенденция, в сочетании с изменением роли "русского фактора" в нынешнем глобальном и региональном политическом раскладе, теоретически, могут способствовать изменению внешнеполитической доктрины Израиля на российском направлении в сторону перевода отношений с этой страной на качественно новый уровень. Это, однако, невозможно без преодоления сомнений (в ряде случаев, вполне обоснованных) немалого числа "кремлепессимистов" в израильских политических, дипломатических, информационных, и деловых кругах. С точки зрения наиболее радикальных представителей этих групп, Россия, пытающаяся вернуть себе статус великой мировой державы, и вступающая в этом качестве во все более очевидную политическую конфронтацию с США и Западом в целом, рано или поздно скатится к глобально-политическим моделям и представлениям конца советской эпохи, что в региональном контексте в конечном итоге будет означать видение Израиля как потенциального противника, учитывая его стратегическое партнерство с США.

В подтверждение этой версии обычно приводят четыре обстоятельства, а именно:

• Россия активно содействует развитию ядерной программы Ирана, президент которого заявил о необходимости "стереть Израиль с политической карты", причем наличие у этой программы военной составляющей не вызывает сомнений. В качестве последнего примера можно привести фактический провал встречи т.н. "Шестерки посредников" (США, Россия, Китай, Франция, Британия и Германия), проходившей 2 сентября с.г. во Франкфурте, на которой представители Москвы и Пекина категорически отвергли любые инициативы американцев и европейцев по оказанию давления на Тегеран в том случае, если диалог с ним по поводу ядерной программы не даст результата.

• Россия поставляет враждебным Израилю режимам новейшие виды обычных вооружений, меняющих стратегический баланс на Ближнем Востоке, причем, часть этого оружия, вопреки всем договоренностям и многочисленным заверениям российской стороны, оказываются в руках ливанской "Хизбаллы" и других террористических организаций;

• России на высоком уровне дважды принимали делегацию ХАМАСа, помогая тем самым этой террористической организации, ответственной за гибель сотен израильских граждан, противостоять международным усилиям по ее "нормализации".

• В противовес позиции Израиля Россия провозглашает "стержневой характер палестино-израильского конфликта для всей ситуации на Ближнем Востоке" и его "ключевой роли в основных региональных кризисах, угрожающих безопасности и стабильности региона, и искоренению экстремизма и терроризма".

Вопреки этим фактам и вытекающим из них опасениям, "кремлепессимистов", их оппоненты, напротив, готовы "купить" объяснения российской стороны, о том что их страна возвращается на Ближний Восток не как носитель какой-то идеологии, а из чисто прагматических соображений, что российские поставки Сирии и Ирану – "это бизнес в чистом виде", и изменение российской линии по отношению к этим режимам есть вопрос цены, в самом простом и примитивном смысле этого слова. Иными словами, даже если глобальные геополитические интересы в принципе могут развести Израиль и Россию по разные стороны баррикады, проблема состоит не в имманентном конфликте интересов двух стран, а "новом" контексте глобальных интересов России. Изменится контекст, либо Израиль займет там иное место – изменится и ситуация в российско-израильских отношениях.

Есть ли в Израиле пророссийское лобби?

Складывается ощущение, что в последние месяцы установился некий неустойчивый баланс сил сторонников двух отмеченных противоположных точек зрения в израильском истеблишменте. Нетрудно спрогнозировать, что сдвиг в ту или иную сторону, как это чаще всего бывает в Израиле, у которого, по словам Генри Киссинджера, "нет внешней политики, а есть только внутренняя", будет зависеть не столько от внешних обстоятельств, сколько от внутриполитического расклада. Например, решение о ведении безвизового режима с Россией было принято прошлым израильским правительством Эхуда Ольмерта в первую очередь по настоянию НДИ, избиратели которой в большинстве являются выходцами из бывшего СССР, как одно из условий участия этой партии в тогдашней правящей коалиции, при том, что позитивные политико-дипломатические и экономические перспективы этого шага для большинства израильского руководства были тогда совсем не очевидны.

Насколько можно судить, в политической структуре страны сегодня имеются три потенциальные силы, которые заинтересованы в решительном сближении с Россией и которые могут подвигнуть израильское правительство "внести России предложения, от которых ее руководство не сможет отказаться". Первая представлена той частью израильского политического истеблишмента, который видит необходимым найти новую точку опоры в контексте нынешнего состояние отношений еврейского государства с его стратегическим союзником – США после прихода к власти в январе 2009 г. администрации Барака Обамы, развернувшей масштабное давление на Израиль в рамках "нового прочтения" американских ближневосточных интересов. Вторая сила – это израильские деловые круги, проявляющие все больший интерес к внедрению на нестабильный, но столь перспективный российский рынок, и потому заинтересованные в наличии мощного политико-дипломатического и правового "зонтика" для этой активности.

Третьей силой традиционно считается почти миллионная община выходцев из бывшего СССР и СНГ, составляющих 16-17% местного электората и определяющих успехи и неудачи соискателей поста премьер-министра страны, равно как и большинства израильских партий на общенациональных выборах. По устоявшемуся мнению большинства израильских политиков, "хорошие отношения с Россией" (или видимость таковых) есть в первую очередь залог "хороших отношений" с русскоязычными избирателями. Более скрупулезный анализ показывает, однако, что проблема намного глубже.

Так, недавний опрос, проведенный среди русскоязычных граждан Израиля, посвященный перспективам израильско-российского стратегического партнерства, показал, что данная тема действительно выглядит вполне актуальной для "русской" общины Израиля. Большинство из них также понимает, что Израиль, будучи технологической сверхдержавой и важнейшим фактором региональной и, отчасти, мировой политики, тем не менее в существующем глобальном политическом контекст не может себе позволить принципа "постоянного нейтралитета". Но лишь 4% опрошенных были настолько раздражены нынешней позицией США по отношению к Израилю, либо вообще никогда не испытывали к ним доверия, что согласились с мнением о том, что "Израилю имеет смысл отказаться от односторонней ориентации на США и заняться поиском и других стратегических партнеров, включая Россию". В семеро большей (27,9%,) оказалась доля тех, кто придерживается прямо противоположной точки зрения. Если верить этим данным, то от четверти до трети русскоязычных израильтян сегодня готовы согласиться с утверждением "кремлепессимистов" о том, что "интересы России всегда будут лежать преимущественно в арабском мире, потому она никогда не будет надежным партнером Израиля".

Большинство выходцев из СССР и СНГ тем не менее не считает, что безусловное партнерство с США, как бы их лидеры себя ни вели, и чего бы не требовали от Израиля, является единственной реальной альтернативой израильской внешней политики. Напротив, почти половина опрошенных высказало суждение, что "Израилю имеет смысл укреплять и расширять отношения с РФ, хотя и не за счет сложившихся особых отношений с США". Таким образом, число русскоязычных израильтян, готовых взвесить идеи "кремлеоптимистов" оказалась в более чем в полтора раза больше чем тех, которые считают, что от России, при любом варианте развития событий, "следует держаться подальше".

Таким образом, общине выходцев из бывшего СССР отнюдь не характерен "экс-патриотизм политического сознания", т.е., ориентация на "страну исхода" и идентификация с ее политическими интересами (феномен, зафиксированный, например, в среде многих групп мусульманских иммигрантов в Европе). За 20 лет, прошедшие с начала массовой иммиграции в Израиль из СССР и постсоветских стран русскоязычные репатрианты вполне интегрировались в израильское общество и господствующую в них систему представлений и политических (в том числе внешнеполитических) ценностей. В этом смысле они ни в коей мере не являются автоматическими лоббистами израильско-российского сближения "без всяких условий", но вполне готовы стать одним из основных элементов рационально выстроенного и взаимовыгодного сотрудничества. А это, понятно требует уже не просто лозунгов, но взвешенных политических шагов с обеих сторон.

Владимир (Зеэв) Ханин
Источник: "Институт Ближнего Востока"