Лента: Политика

Многомесячный пересмотр планов по размещению американских противоракетных объектов в Польше и Чехии, начатый Белым домом после прихода к власти Барака Обама, приближается к концу. Ожидается, что результатом пересмотра станет ряд предложенных вариантов – от проведения инсталляций до полной их отмены. Администрация Обамы еще не пришла к решению о том, что делать. В Польше и Чехии вовсю циркулируют слухи о том, что Соединенные Штаты отказались от планов разместить системы противоракетной обороны в этих странах. Источником слухов является лоббистская группа в поддержку размещения, заявившая на прошлой неделе, что американские планы практически похоронены.

Окончательное решение США по противоракетным базам зависит от предстоящего саммита пяти постоянных членов Совета безопасности ООН плюс Германия, посвященного обсуждению ядерной программы Ирана, и от того, как Россия отреагирует на эти переговоры. Если Россия не согласится сотрудничать по санкциям, но продолжит поддерживать тесные отношения с Ираном, мы подозреваем, что план по размещению баз останется неизменным. В любом случае, вопрос размещения противоракетных баз дает нам хорошую возможность пересмотреть отношения США и Запада с Россией и увидеть, как они эволюционировали.

'Холодная война' или новая 'холодная война'

За последний год в дискуссиях между Россией и Западом появилась периодически повторяющаяся тема – возвращение 'холодной войны'. Например, президент США Барак Обама обвинил российского премьер-министра Владимира Путина в том, что тот одной ногой стоит в 'холодной войне'. В ответ русские обвинили Американцев в том, что они мыслят в терминах 'холодной войны'. Жители восточноевропейских стран боятся, что русские продолжают рассматривать свои отношения с Европой с точки зрения 'холдной войны'. Другие европейцы выражают обеспокоенность тем, что и американцы, и русские могут затащить Европу в еще одну 'холодную войну'.

Для многих на Западе, более зрелые и стабильные отношения между Россией и Западом, являются частью того, что называется 'мир после 'холодной войны'. В этом мире русские более не считают Запад врагом, и рассматривают другие республики бывшего Советского Союза как независимые государства, имеющие полное право строить с Западом любые отношения. Россия должна приветствовать или, в крайнем случае, безразлично относится к подобным вопросам. Вместо этого Россия должна концентрировать свои усилия на экономическом развитии, одновременно интегрируя уроки, выученные у Запада, в свое политическое и социальное мышление. Русские должны перестать думать в политическо-военных терминах, в терминах 'холодной войны'. Вместо этого, они должны думать о новой парадигме, в рамках которой Россия является хотя и отсталой, но частью западной экономической системы, которой требуется время и создание организационной инфраструктуры, чтобы превратиться в полноправного партнера Запада. Все другое мышление является пережитком 'холодной войны'.

Именно это мышление стояло за идеей перезагрузки американо-российских отношений. Кнопка 'перезагрузки', предложенная Хиллари Клинтон, должна была отвести американо-российские отношения от того, что Вашингтон расценивал как возвращение 'холодной войны', к тому предпочтительному периоду между 1991 годом и ухудшением отношений, которое последовало за 'оранжевой революцией', произошедшей на Украине в 2004 году. В том, что касалось отношений с Россией, Соединенные Штаты были готовы работать в двух режимах: либо в режиме 'холодной войны' либо в режиме 'после 'холодной войны'.

Русские смотрят на мир после 'холодной войны' более предвзято. Для Москвы период после 'холодной войны' стал не периодом реформ, а периодом развала и хаоса. Старая система развалилась, но на ее месте не возникло новых образований. Вместо этого страна пережила хаос приватизации, которая превратилась в дикую свалку, во время которой исчез социальный строй. Западные институты, от банков до университетов, были замешаны в этом развале. Западные банки жаждали воспользоваться новыми резервами частным образом экспроприированных денег, в то время как западные советники жаждали научить русских как стать такими же, как они. Тем временем, рабочие не получали зарплату, средняя продолжительность жизни и уровень рождаемости упали, а основные учреждения, ответственные за поддержание порядка при коммунизме, разрушились – или, что хуже, приняли участие в грабежах. Мир после 'холодной войны' оказался для России несчастливым временем: это был катастрофический период для российской мощи.

В этом – пропасть между Западом и русскими. Запад делит мир на 'холодную войну' и 'мир после 'холодной войны'. Он явно предпочитает 'мир после 'холодной войны', не столько из-за социальных условий в России, сколько потому, что в мире после 'холодной войны' отсутствует геополитический вызов, который бросал Советский Союз – исчезло все, от войн за национальное освобождение до угрозы ядерной войны. С русской точки зрения, социальный хаос мира после 'холодной войны' был невыносим. Тем временем, с российской точки зрения тот факт, что Россия более не бросала вызов Западу, означал, что Москва была беспомощна перед лицом западных планов в регионе, проводившихся в жизнь, не принимая во внимание интересы России.

Как уже было замечено, представители Запада мыслят в категориях двух эпох – 'холодной войны' и периода 'после 'холодной войны'. Это разграничение официально оформлено в западной экспертной оценке России и разделяет экспертов по России на два класса. Есть те, кто достиг зрелости во времена 'холодной войны' в 1970-е и 1980-е, и в результате привыкли думать о России как о глобальной угрозе. А есть те, кто достиг зрелости в конце 1980-х и 1990-х. Они рассматривают Россию как несостоявшееся государство (failed state), которое может стабилизировать себя на время, подчинившись западным институтам и ценностям, или продолжить свое неумолимое падение.

Эти два поколения постоянно ссорятся. Что интересно, разница между ними не столько в идеологии, сколько в возрасте. Старшая группа рассматривает поведение русских более скептически, предполагая, что агент КГБ Путин мечтает о возрождении советской мощи. Поколение, пришедшее после 'холодной войны' и контролировавшее американскую политику по отношении к России во времена правления Клинтона и Буша, более интересно. При правлении обеих администраций, это поколение верило в то, что экономическая либерализация и политическая либерализация неразрывно связаны друг с другом. Оно верило, что Россия двигалась в правильном направлении, если бы только Москва не пыталась вновь подтвердить свое геополитическое и военное влияние и контролировать экономику или общество чрезмерной государственной властью. Это поколение считало эволюцию России за последнее десятилетие злополучным и ненужным процессом, отдаляющим Россию от пути, который был для нее наилучшим. Кроме того, это молодое поколение считает, что реакция поколения 'холодной войны' на поведение России была контрпродуктивной.

Мир после после 'холодной войны'

Американское и западное понимание России заперто внутри непродуктивной парадигмы. Для России выбор не лежит между 'холодной войной' и 'миром после 'холодной войны'. Эта противопоставление отрицает возможность, если так можно сказать, мира после-после 'холодной войны'. Если избавиться от излишних 'после', то это мир, в котором Россия является крупной региональной державой, со стабильной, хотя и измученной проблемами экономикой, функциональным обществом и региональными интересами, которые она должна защищать.

Россия не может вернуться к 'холодной войне', состоявшей из трех частей. Во-первых, были ядерные отношения. Во-вторых, существовала советская военная угроза Европе и Дальнему Востоку; возможность перебрасывать крупные вооруженные формирования по евразийской территории. И, в-третьих, были войны национального освобождения, финансировавшиеся и направлявшиеся Советами, чьей целью было создание государств, являвшихся советскими союзниками, и подрывание мощи США, вынужденных проводить постоянные операции против мятежников.

Хотя ядерный баланс никуда не делся, сам по себе он не представляет угрозы. Без других измерений российской мощи, угроза взаимно-гарантированного уничтожения мало, что значит. Российские вооруженные силы могут эволюционировать, чтобы стать угрозой Евразии; как мы уже обращали внимание, в России статус экономики не имеет исторической взаимосвязи с военной мощью. Однако потребуется целое поколение развития, чтобы составить угрозу господству Европы – и в России сегодня обладает гораздо меньшим населением и ресурсами, чем весь Советский Союз и страны Варшавского договора, привязанные к ней раньше. Наконец, хотя Россия несомненно может финансировать мятежи, идеологическая власть марксизма исчезла, и, в любом случае, Россия – не марксистское государство. Устраивать войны национального освобождения исключительно на финансовом основании – не так легко, как кажется. Дорога назад, к 'холодной войне' закрыта. Но дороги к периоду после 'холодной войны' тоже нет.

В период с середины до конца 1990-х Запад мог полностью уничтожить Российскую Федерацию. Вместо этого, Запад выбрал смешанную стратегию игнорирования России, одновременно раздражая ее своей экономической политикой, которая была, как минимум, бесполезной, и военной политикой (как ситуация с Косово), которая должна была окончательно показать России, что на мировой сцене она бессильна. Действуя на основании мифа о строительстве государств, Запад думал, что может построить Россию по своему образу и подобию. До сих пор большинство экспертов нового поколения не могут понять, насколько россияне считали их усилия преднамеренной попыткой уничтожить Россию, и насколько россияне настроены на то, чтобы никогда не вернуться в то время. Сложно представить, насколько разозлила русских кнопка перезагрузки, на полном серьезе предложенная Кремлю экспертами по России, перешедшими в команду Обамы из администрации Клинтона. Русские просто не собираются возвращаться в эпоху после 'холодной войны', о которой западные эксперты вспоминают с такой любовью.

Возобновление переговоров по сокращению ядерных арсеналов представляет собой пример того, как поколение после 'холодной войны' неверно оценивает Россию. В свое время эти переговоры были срочным делом. Сегодня никакой срочности уже нет. Угроза ядерной войны не является частью текущего уравнения. Поддержание видимости паритета с Соединенными Штатами и ограничение американских арсеналов, несомненно, несут в себе ценность с российской точки зрения, но более не являются вопросом фундаментальной важности. Некоторые предложили использовать эти переговоры как меры по укреплению доверия. Но с русской точки зрения, договор СНВ-1 – это второстепенный вопрос, и тот факт, что Вашингтон концентрирует на нем свое внимание, показывает, что Соединенные Штаты не готовы всерьез принимать текущие неотложные интересы России.

Непрерывные лекции о защите прав человека и необходимости экономической либерализации, которые русские точно так же пропускают мимо ушей, являют собой еще один пример того, как поколение после 'холодной войны' неправильно оценивает Россию. Период, когда права человека и экономическая либерализация стояли в центре государственной политики России, запомнился – и речь тут не только о российской политической элите – как один из худших периодов в современной российской истории. Никто не хочет туда возвращаться, но русские постоянно слышат призывы с Запада вернуться в этот хаос. Русские уверены, что западные чиновники поколения 'после 'холодной войны' хотят закончить то, что начали в 1990-х. Ключевой момент, который эти западные чиновники чаще всего не понимают, что русские считают их не менее, а то и более опасными для российских интересов, чем представителей поколения 'холодной войны'.

Русские считают, что ни 'холодная война' ни 'мир после 'холодной войны' не являются правильной парадигмой. Россия не бросает вызов глобальной гегемонии США. Но Россия также не готова просто позволить Западу создать альянс государств вокруг своих границ. Россия является господствующей державой на постсоветском пространстве. Ее экономическая стратегия состоит в разработке и экспорте основных видов сырья, от природного газа до зерна. Для успешного продвижения этой стратегии, она хочет согласовать политику в отношении этих видов сырья, особенно в том, что касается энергоресурсов, с бывшими советскими республиками. Комбинация экономических и стратегических интересов делает статус этих бывших республик основным стратегическим интересом России. Это не является видением времен 'холодной войны' или 'после 'холодной войны', но это логичное российские видение современного мира.

Хотя озабоченность России Грузией вызывает больше всего шума, Грузия не является ключевой причиной для российской озабоченности – эту роль играет Украина. До тех пор, пока Соединенные Штаты всерьез рассматривают возможность включить Украину в НАТО, Соединенные Штаты представляют прямую угрозу национальной безопасности России. Достаточно посмотреть на карту, чтобы понять, почему русские так думают.

Россия также заинтересована в Центральной Европе. Она не ищет там господства, а заинтересована в нейтральной буферной зоне между Германией и бывшим СССР. Бывшие государства-сателлиты, такие, например, как Польша, являются жизненно важными для Москвы. Кремль считает возможное расположение противоракетной базы в Польше, а также членство балтийских государств в НАТО прямыми и ненужными вызовами, брошенными российским национальным интересам.

Отвечая Соединенным Штатам

Так как Соединенные Штаты причиняют неудобство русским, Россия, в свою очередь, будет причинять неудобство США. Больным местом для США является Ближний Восток, и особенно Иран. Соответственно, русские ответят на американское давление там, где Вашингтону больнее всего.

Воины 'холодной войны' не понимают ограничений российской мощи. Воины 'после 'холодной войны' не понимают, насколько Россия им не доверяет, и не понимают логику, стоящую за этим недоверием. Они путают это недоверие с пережитками 'холодной войны', не понимая, что на самом деле оно является непосредственной реакцией на политику времен 'после 'холодной войны', которую они так поддерживали.

Я не пытаюсь убедить Запад пойти навстречу русским: этот подход несет в себе серьезные риски для Запада. Понимание намерений России сейчас не помогает спрогнозировать, какими бы они могли быть, если бы Москва чувствовала себя в безопасности на постсоветском пространстве, и если бы ей удалось нейтрализовать Польшу. Логика подобных ситуаций в том, что по мере того, как проблемы решаются, появляются новые возможности. Таким образом, следует задумываться о том будущем, которое может принести компромисс со стороны Запада.

Одновременно, очень важно понять, что ни модель 'холодной войны', ни модель 'после 'холодной войны' не являются достаточными, для понимания российских намерений и реакций. Мы вспоминаем ощущение, когда закончилась 'холодная война', и известный и понятный мир исчез. Сегодня то же самое происходит с новым поколением экспертов: мир, в котором они работали, растворился, а его место занял совсем другой и очень сложный мир. Кнопки перезагрузки являются символами возврата к прошлому, от которого русские отказались. Переговоры по СНВ-1 – это тоже нечто из давно исчезнувшего мира. Сегодня главными вопросами являются желание России иметь свою сферу влияния, и готовность и способность Запада заблокировать эти амбиции.

Где-то там, между противоракетной базой в Польше и угрозой, которую представляет собой Иран, Запад должен принять стратегическое решение по поводу России, а затем научиться жить с его последствиями.


Джордж Фридман (George Friedman)
Источник: "ИноСМИ"