Лента: Политика

Экономический кризис стал сегодня темой, которой занимается и Служба внешней разведки Германии БНД. В интервью Handelsblatt президент БНД ЭРНСТ УРЛАУ говорит о геополитических последствиях глобального кризиса, перспективах экономического роста в Китае, увеличении количества так называемых несостоявшихся государств и опасности новых терактов.

— Служба внешней разведки Германии подготовила для правительства страны анализ последствий мирового экономического кризиса. Чем это вызвано?

— Основная наша задача формулируется как сбор и анализ информации, имеющей значение для внешней политики и безопасности Германии. Сегодня это больше не касается только лишь военных аспектов — на внешнюю политику влияют совсем другие факторы. Если вы посмотрите на изменения в силе или слабости игроков на мировой арене, то очень быстро придете к вопросам экономики. Какие факторы подрывают стабильность того или иного государства, где следует ждать социальной напряженности? Транснациональными экономическими вопросами, например, энергетики, мы занимаемся давно. Какое значение имеет высокая цена на нефть для стран-производителей или же для таких важных потребителей, как Китай?

— И все же некий сценарий вы представили впервые — что тут нового?

— Глобальный экономический кризис — уникальное событие в истории ФРГ. И в мире сейчас существует своего рода «черный ящик» с проблемами. Никто точно не знает, как кризис скажется даже на самых сильных в экономическом отношении государ-ствах. Если уж он так ударил по супердержаве США, то послед-ствия это будет иметь и все ближайшие годы. Вполне возможно, что нам предстоит пережить метаморфозу геополитики.

— И какую же роль играет тут БНД?

— Кризис многое изменил: год назад мы размышляли над тем, к каким социальным конфликтам в развивающихся странах приводит высокая цена нефти. Но вдруг начали расти цены на электроэнергию, и следствием этого стала дестабилизация совсем иного рода, например в странах-производителях. В других странах в связи с кризисом обострились проблемы с легальной и нелегальной миграцией. Одновременно следует обратить внимание на то, какие последствия имеет процесс массового уничтожения денег. Что в конце концов означает ситуация, когда горстка олигархов теряет более 200 млрд долл.?

— И как звучит возможный ответ?

— Его мы и презентовали в виде трех сценариев. Первый исходит из того, что предпринятые в мире меры по оживлению конъюнктуры дадут результат уже в 2009 году. В этом случае, имея большую задолженность, мы снова войдем в фазу роста — эта перспектива, конечно, не самая страшная. Впрочем, некоторое неравновесие, например в балансах по текущим операциям, сохранится. В данном случае Германия как страна-экспортер могла бы надеяться наверстать потери достаточно быстро. Баланс власти между крупнейшими игроками остался бы примерно без изменений.

— А как выглядит сценарий номер два?

— Он базируется на предположении, что Китай раньше и сильнее других стран воспримет импульсы роста, которые исходят от программ по оживлению конъюнктуры. Если выздоровление Китая наступит быстрее, чем в других странах, то его вес в регионе, а также по отношению к другим игрокам возрастет. В том случае, если КНР превратится в мотор экономического оздоровления, то и в мировом масштабе страна будет действовать уже с других позиций, а ее желание влиять на правила игры усилится.

— Что дает вам основание для таких прогнозов?

— Ну, скажем, то, что значительную часть своей большой программы по оживлению конъюнктуры Китай использует для модернизации инфраструктуры. Другой момент — масштаб его военного потенциала. Согласно этому сценарию в водоворот Китая попадут другие, потому что рост пойдет прежде всего оттуда. Возможно и усиление некоторых дисбалансов в Азии, а коснуться это может, например, Индии. Ведь уже в течение многих лет мы наблюдаем, как КНР развивает свои военные возможности и с помощью инвестиций обеспечивает себя торговыми опорными пунктами по всему миру. Они пока имеют гражданский облик, однако со временем, когда возрастет уровень доверия и экономической зависимости, могут дополнительно приобрести и военную составляющую.

— Произойдет ли пере­ориентация на Китай и России?

— Не обязательно. Возросшее влияние Китая в Азии и в южных республиках СНГ Россия, конечно, почувствует, но попасть в одностороннюю зависимость от КНР не захочет. По этой причине Россия будет по-прежнему ориентироваться в направлении Европы.

— Ну а что представляет собой третий сценарий?

— Он самый мрачный. В нем мы исходим из предположения, что программы по оживлению конъюнктуры не сработают нигде. Согласно этой модели США сохранят свою мощь по отношению ко всем другим игрокам. Китаю же, напротив, грозят значительные внутренние конфликты, поскольку прекращение традиционной политики роста чревато социальной и политической напряженностью. Опасность в том, что внутренние конфликты могут быть перенаправлены во внешнюю сферу.

— Какой же из трех сценариев является, на ваш взгляд, наиболее вероятным?

— Комбинация из первого и второго вариантов. В настоящий момент мы видим, что экономический рост Китая сильнее, чем других. В частности, это объясняется тем, что экономическая деятельность там менее спекулятивна, норма сбережений выше и инвестиционное поведение другое. Страна поддерживает доллар, но при этом дала понять, что взамен хочет усиления своего влияния.

— Есть ли у вас опасения в связи с возможностью дестабилизации и в западном мире тоже?

— Ну, работа по США и странам Евросоюза в функции БНД не входит, но в принципе стабильность открытых обществ более высока. Государства с развитым гражданским обществом в условиях кризиса более стабильны.

— Но разве дискуссия о преимуществах различных систем уже не началась?

— Не исключаю, что мы станем свидетелями новой дискуссии по поводу либеральной модели экономики или преимуществ усиления роли государства в ней. Но я уверен, что основное направление нашей системы ценностей и представлений о демократии под вопрос поставлено не будет. Мы располагаем механизмами урегулирования конфликтов, которые в значительной мере отличаются от имеющихся в обществах переходного периода. Органы безопасности играют там совершенно другую роль. Там старые конфликты могут разгореться снова.

— Существует ли угроза того, что число так называемых несостоявшихся государств (failed states) будет возрастать?

— Не думаю, что по причине мирового кризиса в Афганистане произойдет существенный откат, так как международная помощь является там приоритетом. Однако если глобальный кризис затянется, то действительно есть опасность роста количества «несостоявшихся государств» и, как следствие, усиления давления в плане необходимости международного вмешательства. И тогда прежде всего встает вопрос: а располагает ли международное сообщество ресурсами для того, чтобы иметь возможность повсюду вмешиваться? Напомню только о многочисленных «законсервированных» конфликтах на африканском континенте.

— В минувшие годы частенько употреблялся термин «экономическая война». Усиливается соблазн добиться преимуществ?

— Государства, которые классической рыночной экономики не имеют, частенько используют разведслужбы для развития своей экономики и наращивания технологического потенциала. Компании, которые делали инвестиции в Китае, могут немало рассказать о том, как это происходит на практике. В любом случае, если я хочу получить экономический эффект за счет разведданных, то я должен заранее очень точно знать, каким образом я смогу их применить. Так, к примеру, Советский Союз активно собирал информацию, а применить ее возможности не имел. А разве сейчас способна Россия проводить, к примеру, геологические изыскания на газ и нефть в районах вечной мерз-лоты или в рамках офшорных проектов в одиночку?

— Входит ли вообще в круг задач БНД анализ последствий экономического кризиса? Вы что, станете теперь президентом команды аналитиков?

— У нас нет стремления стать разведслужбой мировой экономики. И пророками экономического развития мы тоже не являемся. Однако мы включаем общедоступные данные в наши разведанализы сильных сторон и слабостей того или иного государства. Кстати, за десять минувших лет состав сотрудников БНД обновился почти на треть. Предположение, что здесь трудятся только юристы и военные, никогда не соответствовало действительности. Среди наших сотрудников — представители 60 различных специальностей. Когда вы оцениваете ситуацию, скажем, на Балканах или в странах Ближнего и Среднего Востока, или же в Южной Азии, то вам необходимо понимать тамошние религиозные и этнические структуры.

— Как скажутся конфликты в клановых структурах на безопасности?

— Это может иметь и экономическое, и политическое значение, например в случае с источниками энергии и другим сырьем: чем, скажем, чревата ситуация, когда какая-либо страна является преимущественно моноэтнической или же с одной доминирующей конфессией, но в том районе, где расположены месторождения газа, нефти или другого сырья, по обе стороны границы проживает представляющий национальное меньшинство этнос.

— Вы до сих пор ни разу не упомянули проблему терроризма. Снизилась ли ее острота во время кризиса?

— Нет. Терроризм не зависит от экономического кризиса, а по некоторым направлениям может даже подпитываться за его счет. В странах с преимущественно мусульманским населением или же с мусульманским меньшинством кризис укрепляет общественно-экономические установки исламистских организаций. Они рассматривают кризис в качестве доказательства того, что мнимое преимущество западной системы проявляет свою несостоятельность. Это может послужить активизации притока сил в военизированные или объявившие джихад организации.

— Так, значит, угроза терроризма возрастет?

— Проведение таких масштабных терактов, как в Нью-Йорке, Мадриде или Лондоне, стало теперь делом гораздо более трудным, ведь после 11 сентября 2001 года международное сотрудничество отвечающих за безопасность ведомств значительно усилилось. Однако переход к нанесению очень болезненных точечных ударов типа освобождения боевиков из тюрьмы в афганском Кандагаре свидетельствует о том, что террористы по-прежнему дееспособны.



АНДРЕАС РИНКЕ, ПЕТЕР МЮЛЛЕР (ПЕРЕВОД АЛЕКСАНДРА ПОЛОЦКОГО)
Источник: "RBK Daily"