Лента: Политика

Первой реакцией президента Обамы на протесты в Иране стала тишина. Это значит, что он занял осторожную, почти нейтральную позицию, цель которой – избежать обвинений во "вмешательстве" во внутрииранские дела.

Мне вспоминаются тут два случая: нейтральная реакция Рональда Рейгана на электоральный кризис на Филиппинах в 1986 году и нейтральная реакция Джорджа Буша-старшего на попытку государственного переворота, направленного против Михаила Горбачева в 1991 году. Однако, как Рейган, так и Буш-старший смогли отвергнуть ошибочную нейтральность и вовремя занять правильную позицию. Обаме еще не поздно последовать их примеру.

В 1986 году филиппинский президент Фердинанд Маркос призвал к внеочередным выборам, посчитав, что расколотая оппозиция даст ему возможность одержать чистую победу. Это бы дало ему козырь, с помощью которого он смог бы избежать давления администрации Рейгана, требовавшей полномасштабных реформ. Вместо этого оппозиционные партии сумели объединиться под руководством Корасон Акино и только масштабные подтасовки смогли привести к "победе" Маркоса.

11 февраля, когда подсчет голосов еще не закончился, президент Рейган объявил о своей нейтральной позиции, напомнив американцам, что то были "филиппинские выборы", он приветствовал "исключительный энтузиазм, проявленный филлипинцами во время их участия в демократическом процессе". Вместо обвинений Маркоса в подтасовках, названных "вызывающими беспокойство", Рейган отметил, что подтасовки могли иметь место с обеих сторон.

В то время я работал помощником Джорджа Шульца, государственного секретаря по делам Восточной Азии и Тихоокеанского региона, и я разделял беспокойство Шульца, вызванное комментариями президента. В течение более чем двух лет, пользуясь поддержкой президента, мы осторожно пытались убедить Маркоса провести необходимые реформы. Однажды Рейган во время разговора с Маркосом процитировал знаменитый афоризм лорда Актона о том, что "власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно". Как бы то ни было, но неудачный комментарий Рейгана о подтасовках с "обеих сторон" мог привести к тому, что Соединенные Штаты в критический момент заняли бы неверную сторону.

К счастью, Шульц сумел убедить президента в том, что тот сделал серьезную ошибку. 15 февраля из Белого дома было сделано следующее заявление: "Выборы были проведены с широкомасштабными подтасовками и насилием по вине, главным образом, правящей партии". На следующий день, как Маркос, так и Акино заявили о своей победе. 22 февраля, когда Маркос приказал арестовать двух ключевых политиков-реформаторов, не меньше одного миллиона филиппинцев вышли на главную площадь Манилы для того, чтобы помешать этим арестам. То была драматическая демонстрация "силы народа".

Последнее сообщение от Рейгана было доставлено Маркосу два дня спустя, когда близкий друг президента, сенатор Пол Лаксальт, предупредил Маркоса о том, что Рейган возражает против любого использования оружия против толпы и призывает Маркоса "уйти, но уйти чисто". На следующий день Маркос оставил пост президента Филиппин.

Будучи заместителем министра обороны в администрации Джорджа Буша-старшего, я был свидетелем повторения филиппинского сценария 19 августа 1991 года, когда реакционные силы в Советском Союзе попытались совершить государственный переворот, направленный против президента СССР Михаила Горбачева и президента России Бориса Ельцина. Сначала Буш был очень осторожен. Это было вызвано, как неопределенностью получаемых фактов, так и нежелание вмешиваться и превращать во врага возможного преемника Горбачева.

В своей реакции, которая последовала тем же утром, президент отказался осудить переворот, заявив, что это просто "возмущения, вызванные быстрыми переменами". Он спокойно поддержал Горбачева, Ельцину же выразил еще меньшее сочувствие. Более того, он не пытался даже связаться ни с кем из мировых лидеров для консультаций по поводу начавшегося кризиса. Он, казалось, нацелился на работу с новой командой советских руководителей, надеясь, что их новый лидер, Геннадий Янаев, тоже желает "реформ".

Дик Чейни, министр обороны, последовательно уверял Буша, что Соединенные Штаты все же должны поддержать миролюбивые требования русских, украинцев и прочих советских народов, но именно Ельцин своим личным посланием заставил Буша отказаться от уловок и открыто выступить против переворота. Уже вечером Белый дом занял иную позицию, осудив попытку переворота как "ошибочную и нелегитимную". Затем Буш позвонил Ельцину и уверил того в своей поддержке.

Описанные выше ситуации и иранская проблема не идентичны. Но мы должны поддержать реформы, которых требуют иранские демонстранты. В подобной ситуации Соединенные Штаты не имеют права занимать позицию человека, говорящего "без комментариев". Тишина сама по себе является комментарием, комментарием в поддержку тех, кто находится у власти, в поддержку того status quo, с которым борются протестующие.

То была бы жестокая ирония, если бы в попытке избежать навязывания демократии Соединенные Штаты склонили бы чашу весов на сторону диктаторов, навязывающих собственную волю народам, борющимся за свободу. И если мы будем столь недальновидны, что пойдем на переговоры с тиранами и тем самым предадим тех, кто придерживается одних с нами принципов, то мы тем самым ослабим нашу собственную позицию.

Конечно, это не означает, что мы должны занять какую-то определенную позицию по поводу иранских выборов, и начать утверждать, что мы-то знаем истинные результаты. Обама мог бы внести свой вклад, просто использовав свою колоссальную личную популярность для поддержки мирных демонстрантов и их требований реформ – тех самых мирных демократических реформ, которые он превозносил в своей каирской речи.

Как и весь мир, президент Обама, должно быть, удивлен размахом протеста в Иране. Иранцы протестуют не просто против электоральных фальсификаций, но против растущих злоупотреблений властью в ущерб иранскому народу. Сейчас не время для президента занимать нейтральную позицию. Обама, время менять курс.


Пол Вулфовиц

Источник: "Русский Жунал"
Перевод Аршина Константина
"Оригинал публикации"