Лента: Политика

От редакции. 28 апреля состоится очередное заседание Постоянного совета партнерства России-ЕС с участием министра иностранных дел России Сергея Лаврова. На этой встрече неизбежно будет поднят вопрос о формате отношений между партнерами. РЖ решил представить своим читателям обсуждение одного из возможных проектов выстраивания таких отношений. Речь идет о проекте "большой сделки" Тимофея Бордачева, который он обосновал в своей книге "Новый стратегический союз. Россия и Европа перед вызовами XXI века", недавно опубликованной в издательстве "Европа".

РЖ предлагает описание проекта, интервью с самим автором, а также комментарии сторонних экспертов, представляющих как Европу, так и США.


Уже давно не секрет, что Европа, равно как и Россия, утрачивают привилегированный статус ключевых игроков современной миросистемы. Индия, Китай, «азиатские тигры» уже готовы перехватить у Запада эстафету в политической истории. США как самая мощная держава прекрасно понимает «куда дует ветер истории» и спешно перебрасывает свои интеллектуальные, военные и политические силы поближе к новому Гринвичу мировой истории, на статус которого уже вполне претендует Индийский океан.

В новом мире Европа, а вместе с ней и Россия, превращаются в рядовых игроков на "великой шахматной доске". Рано или поздно эти игроки – после того, как выветрятся все иллюзия относительно былого величия и могущества – будет вынуждены осознать всю уязвимость – как экономическую, так и военную – своего положения. И тут неизбежно встанет вопрос: что делать?

Свой ответ на этот извечный вопрос предлагает Тимофей Бордачев – ведущий эксперт по вопросам отношений России и Европейского союза, руководитель исследовательских программ ведущего российского "think tank" – Совета по внешней и оборонной политике (СВОП), заместитель главного редактора журнала "Россия в глобальной политике". В своей новой книге "Новый стратегический союз. Россия и Европа перед вызовами XXI века" он выдвигает программный тезис о необходимости заключения стратегического, прежде всего, энергетического союза между Россией и Европой.

Бордачев предлагает отказаться от "игры с нулевой суммой", в которой выигрыш одной стороны — непременно проигрыш другой. С его точки зрения, России и ЕС нужно найти в себе силы преодолеть взаимное недоверие и понять все выгоды пусть и рискованного, но все же возможного союза. Россия – самый крупный поставщик сырья в Европу, Европа – самый крупный потребитель российских природных богатств. При этом обстоятельства постоянно ссорят этих, вроде бы, естественных партнеров.

А ведь история – самого Евросоюза – уже знает примеры, когда даже некогда самые непримиримые стороны все же смогли нащупать почву для переговоров. Речь идет о Европейском объединении угля и стали (ECSC — European Coal and Steel Community), которое было создано ФРГ, Бельгией, Нидерландами, Люксембургом, Францией и Италией в 1951 году. Задачей этого союза – как известно – было объединение европейских ресурсов по производству стали и угля, которое, кстати, по мысли создателей, должно было предотвратить – и это удалось – очередную войну в Европе. Но была не только предотвращена новая война, была создана предпосылка дл интеграции, приведшая, в конце концов, к образованию ЕС.

Если Франция и Германия однажды смогли сделать шаг в сторону интеграции, то почему сегодня России и ЕС, которые никогда друг с другом не воевали, но в отношениях которых не все обстоит гладко, не сделать то же самое? При этом, как настойчиво подчеркивает Бордачев, речь не идет об утрате суверенитета в вопросах оборонной или же социальной политики. Нужно всего лишь создать общий надгосударственный – подобный брюссельской бюрократии – орган, который бы регулировал энергетические отношения двух сторон. Этот орган не должен никаким образом влиять на политику, это должен быть всего лишь «единый для сторон инструмент государственного регулирования области энергетики». То есть речь не о том, чтобы создать некую политическую институцию, но о том, чтобы вывести энергетику за пределы политику, как бы деполитизировать нефть и газ.

Данная энергетическая сделка могла бы стать первым шагом к более масштабному союзу России и ЕС, который, по мысли Бордачева, мог бы не только гарантировать структурную стабильность Евразии, но еще и стать одной из основ столь необходимого сегодня миру нового баланса сил. Действительно, разве не очевидно, что инициативы США по размещению элементов ПРО в Центральной Европе или расширению НАТО на Восток, лишь расшатывают стабильность континента? Может быть, странам Евразии следует самим позаботиться о себе? Ведь вместе России и Европе вполне под силу сформировать общую систему безопасности, которая бы гарантировала стабильность во всей Евразии от Атлантики до Владивостока.

В любом случае, сейчас для России и Европы пришло самое время договариваться. В 2007 году истек срок действия Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между Россией и Европейским союзом. Сам этот рубеж – пусть соглашение и было продлено автоматически – вынуждает партнеров к содержательному разговору. Россия в последнее время – об этом постоянно говорят как премьер-министр Владимир Путин, так и президент Дмитрий Медведев – все чаще ставит вопрос о необходимости заключения как нового соглашения о партнерстве, так и договора о европейской безопасности. Европа также, похоже, понимает необходимость данных соглашений. Так может быть, наконец, пришло время сторонам – как России, так и Европе – вспомнить опыт возникновения самого Евросоюза и перенести его на сегодняшнюю непростую ситуацию?


Дмитрий Энгенсон
Источник: "Русский Журнал "


* * *


Заменить торговлю управлением…

РЖ решил обратиться к самому Тимофею Бордачеву за комментариями по поводу предлагаемого им проекта. В частности, мы попытались уточнить некоторые детали, а также развеять свои опасения и недоумения по поводу того, не приведет ли предлагаемая сделка к утрате части суверенитета России, и не будет ли она сорвана по причине столь часто обсуждаемой разницы менталитетов россиян и европейцев.

Русский Журнал: Не вызовет ли у европейцев отторжение осознание того факта, что часть их суверенитета пусть и в очень узком сегменте фактически отойдет России? Не будет ли у россиян такой же реакции?

Тимофей Бордачев: Речь не идет ни о базовых суверенных функциях, ни о перераспределении общественных благ. В схеме совместного регулирования рынка энергоресурсов с Европейским Союзом область суверенитета не затрагивается никоим образом. Возьмите тот же Европейский Союз, ни одна из стран, водящих в него, не отказывалась от суверенитета. Поэтому не случайно, что инициативы общеевропейской оборонной политики провалились, и сейчас все пытаются вернуться в исключительно межгосударственную организацию НАТО, в которой ни о каком объединении суверенных прав вопрос даже не стоит в принципе. Или давайте рассмотрим социальную политику в странах ЕС: она регулируется методом открытой координации, что означает – собрались, обсудили, будем каждый по-своему стремиться к искомой цели. Так что ни в области социальной, ни в области оборонной ЕС интеграции не происходит – а ведь это базовые суверенные права.

РЖ: Но разве не сомнителен сам тезис о том, что основная экспортная отрасль в России никак не влияет на сферу безопасности, на сферу распределения общественных благ?

Т.Б.: Но ведь это не армия. Война есть война, все остальное – не так важно. Одна дивизия стоит всей внешнеэнергетической политики России. С Южной Осетией же в августе прошлого года вопрос решали не при помощи отключения Грузии от нефти и газа, а путем ввода войск.

РЖ: То есть, Вы считаете, что необходимо лишить энергополитику привязки к политическому торгу?

Т.Б.: В значительной степени, да. Коренная проблема энергетических отношений между Россией и Европейским союзом, это то, что получило уже устойчивое название, секьюритизации. То есть рассмотрение всех вопросов – не только энергетики, но даже производства спичек, выращивания морковки, производства леса, гражданской авиации, освоения Арктики – с точки зрения национальной безопасности. Как здесь, так и там идет постоянная накрутка сюжета о национальной безопасности.

РЖ: Получается, что Россия не может больше относиться к Европе с позиции исключительно политического реализма?

Т.Б.: Да. Мы вроде как должны, но больше уже не можем. Как и европейцы к нам.

РЖ: Какие, собственно, выгоды получает Россия от этой сделки?

Т.Б.: В первую очередь, независимость от внешних рисков, стабильное потребление.

РЖ: То есть у европейцев не будет стимула искать другие ходы?

Т.Б.: Да. Ведь Россия предложит ей справедливую цену. Именно тут и начинаются взаимные уступки – стабильность и справедливая цена. Может быть, эта цена будет поменьше, чем она могла бы быть при продолжении нынешней политики, но при этом мы получаем неуязвимость сектора, который останется для нас самым важным в экономике, от излишней политизации. У этой сделки не исключены негативные экономические последствия, но при этом – стратегически позитивные политические.

РЖ: Но не придется ли тогда Европе отказаться от альтернативных проектов, например, от «Набукко»?

Т.Б.: Да нет, зачем отказываться? Можем его вместе построить.

РЖ: Но ведь это может ударить по ценам: новый нефтепровод приведет к диверсификации поставщиков, что в свою очередь является потенциальной угрозой снижения цен на ресурсы.

Т.Б.: Мне кажется, что если мы дойдем до того, что совместно будем строить «Набукко», то мы поймем, какая именно цена является приемлемой как для нас, так и для них. Вот эта приемлемая цена и будет установлена.

РЖ: Условно говоря, «Набукко» будет строить тот консорциум, который и будет определять цены?

Т.Б.: Естественно. Главное понять, речь здесь вообще не идет об отказе от суверенитета. У нас почему-то считается, что Европейский союз – это отказ от суверенитета. Никоим образом! Это объединение возможностей. И в отношениях России и ЕС необходим совместный менеджмент в том секторе, который, к сожалению, пока наиболее сильно их разделяет. Суть моей идеи в том, чтобы заменить торговлю управлением. Сейчас между Россией и ЕС энергетическая торговля. Ее нужно заменить на управление этим рынком – от добычи до продажи конечному потребителю.

РЖ: Но на газ ведь уже заключаются договоры?

Т.Б.: Да, но это все равно торговля. Мы продаем, они покупают. Они хотят дешевле, мы хотим дороже. Необходимо совместное управление, в котором не будет явного перекоса ни в одну, ни в другую сторону. Необходимо создание единого рынка, в котором собственность будет у обеих сторон – и у россиян, и у европейцев. По всему спектру. От разведки до конфорки.

РЖ: Кто же будет тогда устанавливать цену? Некий негосударственный орган?

Т.Б.: Естественно. Я предлагаю создать совместный орган по управлению энергетикой. Допустим, русско-европейскую комиссию, которая будет обеспечивать связь между политикой и бизнесом. Чтобы «Газпром» мог добывать в России и продавать в Европе. Так что сами компании никуда не денутся, они останутся теми же самыми.

РЖ: Не кажется ли Вам, что Россия никаким образом не втягивается в европейскую жизнь, тем более на правах крупного игрока? Взаимопонимания нет ни с Францией, ни с Германией, ни с Европой. Может быть, тут имеет место некая культурная чуждость, которая сделает предлагаемый проект плохо "продаваемым" в европейском контексте?

Т.Б.: Я так не думаю. Для меня это не является проблемой в принципе. Но если уж рассуждать о том, какой у кого культурный код, то у финнов и сицилийцев гораздо меньше общего, чем финнов с русскими. Это очевидно.

Но давайте оставим пока вопросы культуры в стороне. Интеграция на этом уровне если и наступит, то через десятилетия. В самом Евросоюзе она пока тоже не особенно просматривается. Сейчас важно то, что большинство в Европе составляют разумные, прагматичные люди. И европейскую политику в будущем будут определять именно они. Настоящих буйных мало, мало тех, кто считает, что его цивилизационный код не совпадает с российским и поэтому нужно отгораживаться, строить альтернативные трубопроводы. Я, например, знаю огромное количество общественных деятелей, которые оказывают влияние на формирование политики в странах Европы и для которых сделка с Россией не будет проблемой. Европейцы прагматичны, чрезвычайно прагматичны. Речь никоим образом не идет о том, что управление или какая-то часть ресурсов перейдет к человеку, например, с русской фамилией, так как этот человек будет сидеть в одном кабинете с человеком с европейской фамилией. Ведь ценность этой пресловутой для многих брюссельской бюрократии именно в том, что она нейтральна. Она не представляет свои страны. И пример, когда латыш занимается вопросами энергетики, в данной ситуации довольно иллюстративен. Этот человек, не будучи большим поклонником России и всего русского, тем не менее, успешно выполняет свои очень прагматические обязанности.

Ведь предлагаемая мной российско-европейская комиссия будет самостоятельным организмом. С одной стороны, она будет связана с национальными политиками – с Кремлем или с резиденцией федерального канцлера и далее по списку, а с другой – с частными компаниями, но сама она будет функционировать как независимый орган, не представляющий ни одну страну, нацию, национальность или культуру.

РЖ: Есть ли у предлагаемого проекта выход на более широкую проблему международных отношений? Или все ограничивается сугубо энергетической сделкой?

Т.Б.: Конечно, такой выход есть. Речь идет о международных отношениях в целом. Я исхожу из неореалистической парадигмы. Сделка России и Европы обеспечивает, во-первых, структуру, во-вторых, стабильность. Это два танка здесь, два танка здесь, и тогда мир в целом прекрасен и спокоен. Ведь проблема современного мира в том, что при наличии колоссально могущественных США, существенно менее могущественного Китая, Россия и Европа как бы провисают. Они не могут составить им противовес. Поэтому мои рассуждения о международных отношениях построены на неореалистических балансах, в которых треугольники – самые устойчивые конструкции.

Если же говорить об отношениях России и Европы, то здесь мы также отталкиваемся от неореалистической парадигмы, но приходим к какому-то более функционалистскому развороту, когда совместная деятельность, совместное управление само начинает производить новую политику.

Беседовал Борис Межуев
Источник: "Русский Журнал"


* * *

Слишком разные партнеры


От редакции: Для того, чтобы оценить предлагаемый Тимофеем Бордачевым проект "большой сделки", мы обратились к Аркадию Мошесу, руководителю программы «Россия — ЕС» Финского Института международных отношений.

Русский журнал: Насколько реалистичен проект, предлагаемый Тимофеем Бордачевым? Могут ли Россия и ЕС воспользоваться опытом формирования самого Евросоюза и организовать общий наднациональный орган, который бы координировал вопросы энергетики и не зависел бы ни от России, ни от Евросоюза, являясь аналогом брюссельской бюрократией?

Аркадий Мошес: Конечно, предложение интересное. Оно заслуживает внимания как образец позитивного мышления, позитивного представления о том, как можно двигать вперед российско-европейские отношения. Но, думаю что на настоящий момент и на обозримую перспективу оно нереалистично и нереализуемо.

РЖ: Что именно мешает воплощению в жизнь этого позитивного мышления?

А.М.: Тут есть несколько моментов. Во-первых, сомнительна сама применимость исторической параллели с образованием Евросоюза на основе энергетического альянса. Ведь когда возникало Европейское объединение угля и стали, оно возникало среди ряда экономических субъектов, которые на тот момент имели схожие экономические структуры и политические системы. Да, была разная история, взаимное подозрение, но все-таки схожесть была. В рамках такого контекста выход на соглашение о слиянии суверенитетов был вполне возможен. Я могу здесь принять то, о чем Тимофей Бордачев говорит все время: что речь идет не об отказе от суверенитета, а о слиянии суверенитетов. Так вот при взаимодействии схожих по сути государств и политических систем, пусть и с разной историей, слияние суверенитетов осуществлять было легче. В случае же сегодняшней России и ЕС у нас, с одной стороны, существует единый, или, по крайней мере, достаточно хорошо отлаженный правовой и экономический механизм, состоящий из двадцати семи государств, с другой – одно государство со специфической и политической, и экономической системой. Поэтому мне очень трудно представить переход к какой-то пусть даже не наднациональной, но квази-наднациональной единой структуре.

Сегодняшняя Европа, сегодняшний Европейский Союз, это не только и не столько география и геоэкономика, сколько именно политико-правовая система, подразумевающая эти самые пресловутые ценности и правила игры. Россия по этим правилам игры на сегодняшний момент объективно не играет и играть не очень хочет. И ожидать, что страны Европы пойдут на частичный демонтаж той системы, которую они выстроили, ради того, чтобы построить нечто общее с Россией, на мой взгляд, не очень реалистично.

Во-вторых, даже если мы рассмотрим сугубо экономическую подоплеку, то на сегодняшний день Россия и большая часть Европейского Союза находятся в состоянии экономической взаимозависимости, по сути, по одному вопросу – газ. Ничего другого эта взаимозависимость пока не касается. Нефть – полностью глобализированный продукт, поэтому худо-бедно, несмотря на все разговоры, нефтью мир вполне обеспечен. От российского же газа Европа зависит в силу как некогда принятых решений, так и существующей инфраструктуры газовой транспортировки. Так что, конечно, основания для взаимозависимости есть, но их недостаточно. И то, что мы наблюдаем буквально в последние годы или месяцы – Европа с серьезным беспокойством взирает на свою часть взаимозависимости – подсказывает, что ЕС заинтересовано скорей в понижении сугубо экономической зависимости от России, чем в выстраивании на основе этой экономической зависимости новой геоэкономической – и тем более геополитической – структуры.

РЖ:Что в таком случае ждет новое Соглашение о партнерстве и сотрудничестве между Россией и Европейским союзом, которое стороны так или иначе должны вскоре подписать? Неужели оно так и не будет подписано и все останется по-старому?

А.М.: Я не считаю, что переговоры по новому Соглашению обречены, но продвигаться они будут очень трудно. Дело в том, что запуск этих переговоров – в известной степени вещь инерционная: просто в свое время договорились, что придет момент и переговоры будут запущены. Понятно, что старый договор устарел, он устарел как с точки зрения концепции, которая была в него заложена – европеизация России, так с точки зрения целого ряда практических моментов. Поэтому здравомыслящие люди, и в Москве, и в Европейском Союзе, решили – нужен новый документ. Но между тем моментом, когда они решили, и тем моментом, когда переговоры были запущены, прошло уже много лет. Динамика отношений в тот момент была такова, что они ухудшались и все больше обострялись. Поэтому сегодня у нас нет даже четкого понимания концепции того, как будет выглядеть документ: Россия видит его как рамочный документ о стратегическом партнерстве. Европейский союз же в своем легалистском стиле видит его как документ, так или иначе охватывающий все основные стороны российско-европейских отношений. То есть, когда нет согласия даже по поводу концепции, ожидать сколько-нибудь беспроблемного хода переговоров и их быстрого завершения, не говоря уже о ратификации, просто не приходится. Я не исключаю, что диалог будет продвигаться, но в любом случае на него уйдет много лет. Пока же та стратегическая идея, которую предлагает Бордачев, и реально идущий переговорный процесс, подразумевающий не общее стратегическое видение, а скорее юридическое и инструментальное регулирование – это, так сказать, песни из репертуара абсолютно разных оркестров.

РЖ: То есть проект Бордачева при всей его притягательности имеет пока мало шансов претвориться в реальность?

А.М.: Да. Это попытка предложить концептуальное видение российско-европейского союза, который бы покоился на экономической основе. Это серьезная концепция, она проработана. Но дело в том, что существующая сегодня экономическая основа слишком шаткая, она обладает недостаточно всеобъемлющим характером. Нам предлагается всеобъемлющий стратегический союз, так или иначе завязанный на газовую трубу. Основание у этого союза получаются очень узким. Это пирамида, которая стоит на своей вершине, и скорее всего она не устоит.

РЖ: Тимофей Бордачев указывает на глобальные сдвиги, происходящие в современной миросистеме. Эти сдвиги могут заставить и Европу, и Россию переосмыслить свои старые опасения и понять, что вместе им будет куда лучше. По мнению Бордачева, США – плохой союзник для Европы, так как Америка скорее дестабилизирует Евразию, чем вносит в нее какую-то стабильность. Что вы можете сказать об этом повороте проблемы?

А.М.: С описанием общего положения дел в мире я полностью согласен. В мире действительно происходят очень серьезные качественные изменения, России и Европе в одиночку будет трудно противостоять вызовам смещения силовых потенциалов в сторону Азии. Меня тут настораживают как минимум две вещи.

Во-первых, тезис о том, что Европе удастся оторвать себя от Соединенных Штатов. Трудно рассуждать о том, что будет через 20 или 30 лет, но пока я не в состоянии представить себе эту картину. Да, в период первой администрации Буша трансатлантический разрыв действительно назревал, но он не нарастает, а сокращается: его начали ликвидировать уже в период второй администрации Буша. Американцы осознали, что мир многополярен и что в одиночку им будет трудно, это же осознали и европейцы. Поэтому сегодня Обама будет стремиться к преодолению доставшегося ему негативного наследия, и в Европе, похоже, готовы идти ему навстречу. Возвращение Франции в военную организацию НАТО – очень серьезный символ. Об этом говорили долго, но возвращение произошло именно сегодня. И Обама, в период своей избирательной кампании приезжающий и выступающий в Берлине, это тоже очень серьезно. Так что мне с трудом верится в то, что в Европе укрепится мнение о том, что американская политика носит антиевропейский характер и подрывает стабильность Евразии.

Во-вторых, одного сдвига силовых потенциалов в мире недостаточно для выстраивания отношений подлинного партнерства между Россией и Европейским союзом. Для того, чтобы партнерство стало возможным, Россия должна понять, что современная система европейских ценностей – пресловутые демократия и либерализм – является компонентом успеха. Она является неотъемлемым слагаемым экономического развития. С этим можно спорить, но в Европе этот тезис под сомнение не ставится. Если же он будет ставиться под сомнение в России, то никакой подлинный стратегической союз окажется невозможен.

РЖ: Получается, что главное – все же политика, а не экономика?

А.М.: На самом деле, тут и то, и другое. Это не чистая политика, скорее это конституционный дизайн, внутреннее устройство системы. Европейская система выстраивается на определенных принципах. Мы с вами говорим о создании нового организма с единой кровеносной системой. Кровеносная система должна быть именно единой, если вместо единой кровеносной системы мы где-то все равно будем ставить перемычку, шлюз, то у нас ничего не получится. Пока же такая перемычка существует, пока у нас есть граница, разделяющая правила игры, принятые в Евросоюзе, и правилами игры, существующими в России. Пока правила разные, стратегический союз – даже энергетический – невозможен.

Беседовал Дмитрий Узланер
Источник: "Русский Журнал"


* * *


Для Европы Россия – одна из угроз

Мы обратились к Джефри Мэнкоффу, американскому специалисту по энергетической безопасности Евразии из Совета по международным отношениям, автору доклада «Энергетическая безопасность Евразии».

Русский журнал:Считаете ли вы, что Россия и Евросоюз (ЕС) готовы преодолеть взаимное недоверие и сделать шаг навстречу альянсу?

Джефри Мэнкофф: Я очень невысоко оцениваю реальные шансы на создание альянса между Россией и Европейским союзом. Европейцы и в особенности восточные европейцы сегодня мало доверяют России. НАТО же с его четкими гарантиями коллективной безопасности, закрепленными в уставе организации, обеспечивает европейцев реальной безопасностью, несмотря даже на их случайные пререкания с Соединенными Штатами. Конечно, Франция и Германия хотели бы наладить лучшие отношения с Россией, но точно не за счет своего партнерства с Соединенными Штатами. Ведь даже когда Берлин и Париж отказались поддержать план Вашингтона по оккупации Ирака, это не привело ни к какому фундаментальному изменению отношений с Россией. Для России и Европы проблема безопасности стоит совершенно по-разному – для Европы Россия сама по себе является одной из таких проблем. Я вполне могу допустить, что в ближайшее время между Россией и ЕС появится какое-то новое соглашение, но едва ли это будет стратегический альянс.

РЖ:Будет ли Россия хоть когда-нибудь готова открыть свой энергетический рынок для европейских компаний?

Д.М.: Ей бы следовало это сделать, но я не думаю, что это реально. Европейские – и американские – инвестиции в открытый российский энергетический сектор могли бы помочь России справиться с проблемой снижения производительности, причина которой в недостатке инвестиций. Кроме того такой шаг помог бы наладить отношения с государствами ЕС, обеспокоенными имперскими амбициями «Газпрома». Проблема в том, что слишком многие высокопоставленные российские лица выигрывают от сохранения status quo. В условиях финансового кризиса и падающих цен на энергоресурсы сопротивление иностранным инвестициям может со временем ослабнуть. Но для того, чтобы рынок открылся, Кремль должен освободиться от влияния элит, связанных с подконтрольным государству энергетическим сектором.

РЖ:Сегодня Европа обеспокоена собственной энергетической безопасностью. Не поможет ли альянс с Россией решить эту проблему?

Д.М.: Для настоящего решения этой проблемы необходимо поставить торговлю энергоресурсами на чисто коммерческую основу. Ее должны регулировать контракты, обеспеченные правовыми соглашениями. Политизация торговли энергоресурсами, будь то использование ресурсов в качестве рычага политического влияния или предоставление ценовых скидок на энергоресурсы странам-союзникам, не есть рациональное решение на долгосрочную перспективу. Это продемонстрировала история с Украиной. Уверен, Европа не желает оказаться в таком же положении, что и Украина, когда внешнеполитический выбор будет зависеть от субсидируемых энергоресурсов. Европе сегодня нужно создать более сильный внутренний рынок, диверсифицировать как поставщиков (например, снизить процент европейских закупок газа из России), так и виды энергоресурсов (поднять в общей структуре энергетики долю ядерной энергии и возобновляемых энергоносителей, сократив тем самым зависимость от ископаемого топлива всех типов).

РЖ:Зачем вообще Европе НАТО? Ведь недавние операции альянса не имели ничего общего с жизненно важными интересами самой Европы?

Д.М.: НАТО многое делает в интересах Европы. В частности, оно гарантирует наличие в Европе американских войск, что сдерживает возможность возобновления любого рода соперничества внутри ЕС. Присутствие США также помогает уменьшить тревогу европейцев от соседства с Россией. К тому же НАТО обеспечивает структуру внутриевропейского сотрудничества по вопросам безопасности. Последнее обстоятельство особенно важно, ведь ЕС уже столкнулся со многими проблемами при формулировании собственной стратегии безопасности.

РЖ:В последнее время российские лидеры неоднократно озвучивали необходимость разработать новое Соглашение о партнерстве и сотрудничестве между Россией и ЕС, а также Соглашение по вопросу о европейской безопасности. Какая судьба ждет эти инициативы?

Д.М.: Что касается этих двух документов, то шансы на заключение нового Соглашения о сотрудничестве и партнерстве значительно выше. Россия и ЕС взаимозависимы во многих сферах, особенно в экономике, и наличие такого соглашения абсолютно в интересах обеих сторон. Этот взаимный интерес существует независимо от продолжающегося недоверия и поляризации, возникшей вследствие войны в Грузии. Что касается Соглашения по вопросу европейской безопасности, то достичь его подписания будет значительно сложнее. Европа справедливо обеспокоена тем, что ее могут вынудить признать либо право России накладывать вето на деятельность НАТО, либо российскую сферу влияния по периметру своих границ.


Беседовал Дмитрий Узланер
Источник: "Русский Журнал"