Лента: Политика

Вена – Для Мохаммеда аль-Барадеи (Mohamed ElBaradei), главы Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), 'комбинация невежества и высокомерия' при администрации Буша привела к тому, что несчетные дипломатические возможности были растрачены зря, тем самым позволив Ирану продвинуться вперед в осуществлении своей ядерной программы.

Дважды назвав бывшего вице-президента Дика Чейни (Dick Cheney) 'Дартом Вейдером', аль-Барадеи рассказал мне в интервью, что 'политика США состояла из двух мантр – у Ирана не должно быть информации, и он не должен запустить ни одну центрифугу. Они все время говорили, подождите, Иран – это не Северная Корея, он поддастся [давлению]. Это была огромная ошибка.'

Вместо того, чтобы строить отношения на базе помощи, которую Иран предложил в Афганистане в 2001 году, внимательно изучить 'большую сделку', предложенную Ираном в 2003 году или поддержать европейскую попытку посредничества в 2005 году, которая зависела от согласия США на продажу французского атомного реактора, 'мы получили Дарта Вейдера с компанией, которые говорили, что Иран лежит на 'оси зла', и мы должны сменить этот режим.'

Результат, по словам аль-Барадеи, получился таким, что вместо сдерживания программы в рамках нескольких десятков или нескольких сотен центрифуг, 'Иран уже дошел до 5500 центрифуг, и у них есть 1000 килограмм низкообогащенного урана, и у них есть ноу-хау.' Тем не менее, он считает мнение о том, что страна 'может создать оружие уже завтра' 'пусканием пыли в глаза'.

Представьте, что в 1942 году Рузвельт сказал бы Сталину, 'прости, Джо, нам не нравится ваша коммунистическая идеология, поэтому мы не примем вашу помощь в борьбе с нацистами. Я знаю, что вы сильны, но мы просто не имеем дела со злом.'

В смысле абсолютной глупости это было бы примерным эквивалентом того, чего Буш достиг, отдалившись от Ирана, назвав его теократию частью оси зла и отказавшись понять, как страна могла бы помочь в ведении двух войн и разбирательствах на Ближнем Востоке в то время, когда у власти был бывший президент Мохаммед Хатами (Mohammad Khatami).

В анналах американской дипломатии вряд ли можно найти другой такой случай, чтобы нравственный абсолютизм возобладал бы над реализмом с такими разрушительными последствиями.

И вот, теперь мы здесь, несколько лет и несколько тысяч центрифуг спустя, а Иран получает то, чего так долго добивался: признание режима администрацией Обамы, отказ от угроз, отказ от требования прекратить обогащение прежде, чем начнутся переговоры, и готовность к сотрудничеству при 'взаимном уважении'.

'Прекращение обогащения по-прежнему является целью, но теперь это не условие,' – говорит аль-Барадеи, замечая критическое изменение в озвученном на прошлой неделе согласии Обамы принять участие в переговорах с Ираном наряду с другими мировыми державами.

Это похвально. Американский реализм теперь крайне важен и должен принять во внимание точку зрения аль-Барадеи: 'Я не верю, что иранцы приняли решение сделать ядерное оружие, но они абсолютно настроены на то, чтобы иметь эту технологию, потому что они верят, что она дает власть и престиж, и является страховкой.'

Мне кажется, что почти наверняка уже слишком поздно, чтобы предотвратить достижение Ираном статуса виртуальной ядерной державы – подобно Бразилии или Японии, владеющими ноу-хау, но не производящими оружие. Невозможно отменить те достижения, которых Иран добился за последние восемь лет: гордость страны не позволит этого. Но по-прежнему можно изменить контекст, в котором действует Иран; это, в свою очередь, определит, насколько 'виртуальным' останется статус Ирана.

Одно из изменений контекста было озвучено Обамой, который предложил добиваться мира без ядерного оружия: сложно убеждать в необходимости нераспространения ядерного оружия, не берясь одновременно за разоружение. Аль-Барадеи считает, что, учитывая уровень недоверия, потребуется по крайней мере два года, чтобы выработать какое-либо американо-иранское соглашение.

'Каждая жалоба должна быть выложена на стол, и пределы каждой стороны должны быть установлены,' – говорит аль-Барадеи, который получил нобелевскую премию мира в 2005 году и чей срок на посту главы МАГАТЭ заканчивается в этом году.

Вот один сценарий нормализации:

Иран прекращает военную поддержку Хамаса и Хезболлы; принимает 'малайзийский' подход к Израилю (непризнание и невмешательство); принимает право палестинцев определить, какая договоренность о создании двух государств [на территории Израиля] им подходит; соглашается сотрудничать по вопросам стабильности в Ираке и Афганистане; соглашается на проверки с выездом на места, проводимые экспертами МАГАТЭ для подтверждения мирного статуса ограниченной ядерной программы; обещает бороться против терроризма 'Аль-Кайеды' и дает обещание улучшить ситуацию с правами человека.

Соединенные Штаты признают важную региональную роль Исламской республики; признают право Ирана эксплуатировать производственный объект для обогащения урана с несколькими сотнями центрифуг, использующихся для научных целей; соглашаются, чтобы Иран купил новые ядерные реакторы-электрогенераторы у французов; обещают обеспечить безопасность Ирана; обещают поддержать вхождение страны во Всемирную Торговую Организацию; возвращают арестованные иранские активы; снимают все санкции и помогают модернизировать нефтегазовую индустрию страны.

Это изменение правил игры, не менее сложное, чем предпринятое Никсоном в отношении Китая. Это будет нелегко, и процесс может быть расстроен в любой момент атакой со стороны Израиля, который ясно дал понять, что не примет статуса виртуальной ядерной державы для Ирана, несмотря на имеющиеся средства ядерного сдерживания.

'Со стороны Израиля будет сумасшествием атаковать Иран, – говорит аль-Барадеи. – Я очень об этом беспокоюсь. Если начать бомбежки, весь регион превратится в огненный шар, а Иран ускорит производство ядерных ракет при поддержке всего мусульманского мира.'

Чтобы избежать этого кошмара, Обаме придется занять по отношению к Израилю наиболее жесткую позицию по сравнению со своими предшественниками. Самое время.


Роджер Коэн (Roger Cohen)
Источник: "ИноСМИ"