Лента: Политика

Он достаточно уверенно вошел в кабинет. Открытое лицо, располагающая улыбка, раскованная, но не развязная манера поведения, и полное отсутствие признаков волнения. Глядя на него, я невольно забыл, что передо мной человек, осужденный в свои тридцать четыре года на двадцать лет лишения свободы за деятельность в группировке Исламского движения Узбекистана (далее ИДУ).

         Кто он? Его последняя должность в ИДУ – начальник контрразведки. Осенью 2004 года он был задержан пакистанскими спецслужбами и ранней весной 2005 года экстрадирован в Узбекистан. По его же просьбе я обращался к нему, называя его Осман. По его же просьбе я не публикую и его фотографию, оставив ее в своем архиве вместе с диктофонными записями нашей беседы.

         А она состоялась в один из июльских дней 2006 года. Мы сидели напротив друг друга и он все шесть часов, не задумываясь, отвечал на мои вопросы. И мне казалось, что он хотел не столько выговориться о пережитом и наболевшем, сколько как бы со стороны увидеть себя в своем же рассказе. Увидеть и оценить свой последний выбор: стать, наконец, честным перед Богом, для людей.

         Нет, это не было самолюбованием. Слишком много было в интонации и словах иронии в свой адрес и сарказма в адрес тех, кому он много лет назад верил, что земной мир Аллаха можно улучшить, замахнувшись оружием на свой собственный народ. Он и сегодня считает себя глубоко верующим ваххабитом ханафитского масхаба (религиозное течение), но не глубоким знатоком исламской теологии.

         Я слушал его, не смея переубеждать в преимуществах или недостатках того или иного масхаба, и только изредка задавал вопросы, на которые он отвечал с готовностью. Отвечал, удивляя меня стремлением не упустить подробностей, которые, по его словам, давно волновали, и о которых он никогда не говорил там, в лагере ИДУ.

         Был ли он искренен со мной? Надеюсь, да. Иначе чего стоят его слова: "За семь лет жизни на чужбине не было ни одной молитвы, после которой я не просил бы Аллаха вернуть меня на Родину".

         После нашей беседы, работая с диктофонными записями, я понял, что лучше не смешивать его рассказ и мои авторские комментарии к ним. Я только позволил себе сделать литературную обработку оборотов его речи при том, что он достаточно хорошо владеет русским языком.

         "По понятиям тех лет я рос и воспитывался в благополучной семье. Еще бы – отец был известным в области партийным руководителем, работал в Андижанском обкоме КПСС. Его высокое служебное положение в обществе определяло направление нашего воспитания и будущее. "Запомни, часто говорил отец мне, надо хорошо учиться в школе, чтобы потом поступить в институт. Надо очень стараться для формирования карьеры и ее роста. Лучше быть сливками общества, чем всей остальной его частью". Эти слова я слышал с детства. Учился я в смешанной русско-узбекской школе. Друзья? В основном русские, при том, что учился я в узбекском классе. Кстати, и девушка у меня была русская. Если бы я не женился на узбечке, моей женой обязательно была бы русская женщина, и я обязательно уехал бы в Крым.

         После школы поступил в андижанский Университет на исторический факультет. Конечно, без влияния отца не обошлось. Нет, не его влияния на мой выбор, это само собой. На тех, кто отвечал за работу приемной комиссии.

         Был ли я "идейно подкованным" в школе и университете? Да. В нашем доме отец создал атмосферу "строителей коммунизма". Я на самом деле верил в коммунизм и во всякое такое, что было связано с коммунистическими идеалами. Почему я поступал именно на исторический факультет? В те годы диплом историка был частью партийной карьеры и ее роста. С юношества я осознанно мечтал достичь высокого положения в обществе, но уже не в пример отцу, стать очень богатым и максимально независимым.

         Какой была тема моей дипломной работы? "Басмачество в Средней Азии". Считаю ли себя современным басмачом? И да, и нет. Смотря, с какой точки зрения рассматривать мою деятельность в ИДУ.

         Когда стал интересоваться исламом? Только здесь я понял, что, не ведая того, шел к исламу. Нет, не с детства. С того момента, когда у меня завелись большие деньги. В школе на карманные расходы щедро давали родители. В университете стал добывать деньги сам. У молодого человека всегда есть возможность их добыть, не зарабатывая. Какими путями? Они разные. После завершения учебы работал в Обкоме комсомола, потом меня перевели в администрацию области. Занимался вопросами приватизации. Параллельно готовил открытие инвестиционного фонда. Открыл. Вот тогда и стал купаться в деньгах. Больших деньгах! Операции с ценными бумагами очень доходное дело. Знаете, я даже мечтал стать владельцем нефтеперегонного завода. Да, было и такое...

         В моем сегодняшнем понимании – там, где большие деньги там и грехи большие. У меня в этом нет сомнения. Так случилось и со мной. Безнаказанность привела к высокомерию, вседоступность – к излишествам. Случайные женщины, пьянки и наркотики. Для меня это становилось обыденностью. Дальше – больше. Стал участвовать в криминальных разборках и рэкетировании предпринимателей. Иногда, и не только ради куража, занимался угоном частных автомашин. Не бравирую ли я этой частью своего прошлого сегодня? Нет. Говорю об этом, поскольку и это тоже этап моей жизни.

         Вся моя бесшабашная и безбожная жизнь закончилась в один день, когда я попал в больницу с острым приступом язвы желудка. Больница такое место, где собственная и чужая боль заставляют задуматься о многом. Задумался и я. Много думал о том, каким я был когда-то и кем стал в итоге. Думал и о том, счастлив ли я в свои молодые годы. Результат раздумий угнетал, доводя до иступленного понимания бессмысленного прожигания жизни. Однажды подумал о самоубийстве. Об этом я не хочу ни вспоминать, ни говорить.

         Вы же знаете, что в тот период уже не было Союза. Прошлая коммунистическая идеология подвергалась публичной критике и отторжению. У меня больше не было того, во что я верил бы сердцем и душой.

         В один из дней 1997 года ко мне в больницу пришел близкий товарищ. Видя мое душевное состояние, он стал рассказывать об особенностях исламской религии. Подобные беседы продолжались примерно месяц. И я все больше и больше проникался мыслью начать новую жизнь и стать истинным мусульманином. Могу ли я сегодня назвать себя безгрешным? Конечно, нет. Слишком много ошибок уже совершил. Да, конечно, речь идет о годах, проведенных в ИДУ.

         После выписки из больницы стал посещать одну из ваххабитских хужр в Андижане. Да, конечно подпольная. В ней проучился год. Моим учителем был Адахан К. Позже он стал и приближенным Тахира Юлдашева, заведовал финансовой частью ИДУ. Он погиб в афганском Шакикхахе.

         Скромный образ жизни, молитвы и рассуждения об исламе. В те дни это удивляло моих близких родных и знакомых. Они с трудом верили в перемены, происходящие со мной. Но я действительно изменился. Первой в это поверила моя мама. Это стало основой того, что она и младший братишка приняли ислам в той трактовке, в которой я им преподнес, став их первым наставником. Где они сейчас? Мама отбывает срок тюремного заключения за антиконституционную деятельность. Братишка... Он тоже в тюрьме, отбывает срок за участие в боевой группировке. Они на моей совести. Мне становится горько на душе, когда я думаю о них.

         Отец моему влиянию не поддался. Слишком сильно в нем "комсучья" (коммунистическая) закваска. Вы спрашиваете, не стыдно ли мне так отзываться о нем? Но правда есть правда. И какая разница, какими словами она оформлена! Тем более, я и свою приверженность пионерской и комсомольской идеологиям в тот период жизни тоже называю именно так. Почему в моей лексике мелькают блатные слова? Я же говорил, что до принятия ислама вращался в криминальной среде. Был ли авторитетом? Нет. Я не лидер по складу характера. Кстати, никогда и не стремился к лидерству.

В один из дней уже в 1998 году один из моих знакомых сказал мне, что в Чечне есть серьезное медресе (религиозная школа), куда принимают выходцев из Узбекистана. Дома я сообщил о том, что уезжаю в Россию, не уточняя родным, что конечный пункт моего пути – Чечня. Это был 1998 год. Медресе оказалось лагерем для боевиков "Кавказ", который дислоцировался в окрестностях чеченского селения Автуры. Там я и познакомился с арабом Хатабом. Нас было примерно сто граждан Узбекистана – юноши и несколько взрослых мужчин. Глупцы. Или обманутые. Аллах нас всех рассудит.

   "Кто инструкторы? Арабы. Они относились к нам с уважением. Правда, смотрели как на младших братьев. Почему? Первая и главная причина, во всяком случае, мне так кажется – на арабском языке их предков написан священный Коран. Да и в Коране написано, не дословно, но примерно, следующее – арабский язык, язык Корана. Отсюда и повальное увлечение арабским языком среди боевиков. Это потом приходит осознание, что мало знать алфавит и уметь механически читать строки Корана. Без специального обучения языку смысл прочитанного в Коране понимает один из ста, остальные просто читают, но корчат из себя знатоков.

         Многие из инструкторов были профессиональными военными. Это чувствовалось по их военной выправке и уровню технического образования. Обучали по группам – обращению со стрелковым оружием нескольких систем, снайперской стрельбе, стрельбе из гранатометов и минному делу. Я был только в первой группе. Далее занятия по тактике ведения боевых действий в горных условиях и небольшой курс по диверсионной работе в условиях населенных пунктов. Само собой, обязательные занятия по исламу и спортивной подготовке.

         Каким Хаттаб был в жизни? У меня своя мерка людей. На мой взгляд, он был очень набожный. Но богословом я его не считаю. Артистичный оратор. Был ли хорошим военным тактиком? Наверное, нет. Солдатом, да. Нрава был веселого. Часто балагурил и любил не зло подшучивать над подчиненными. Но никак не над собой. С этим было строго. Всегда был активен во время видеосъемок боевых действий. Мне кажется, не стань он боевиком, быть ему режиссером документального кино. Фильмы снимали и для отчетов спонсорам, и для учебных пособий.

         Любили ли боевики попадать в кадры? За редким исключением нет. Все мы люди. И все не лишены страха о наказании. Да, конечно, и закона. В кадр не боятся попасть только самые "отмороженные" из боевиков. Те, кто знает, что не даст захватить себя живьем. Пошел бы я на самоуничтожение? Нет.

         Виделся ли я с Шамилем Басаевым? Да, несколько раз. Он всегда казался мне больше политиком, нежели идеологом. Кто был сильным религиозным идеологом – Басаев или Хаттаб? Знаете, это ошибочное мнение, что в группировке военный руководитель одновременно и идеолог.

         Повторюсь, ни Хаттаба, ни Басаева глубокими знатоками ислама я не считаю и сейчас. Они глубоко верующие мусульмане. Кстати, Усаму бен Ладена тоже ошибочно считают главным идеологом "Аль-Каиды". Да, я согласен с вами, что он фанатик-салафит, знаток ислама и хороший оратор. Но не более того. У меня есть информация, кстати, ее знают и другие боевики, что идеологами самого бен Ладена были и являются богословы-шейхи, арабы: Абдуллох Мухонеир, Абу Хаяре Миерай, Абу мусаб Сурий. Кто-то из них, кажется, погиб. Так вот именно они и "рулят" идеологией и именно они "мозговой центр", куда на правах спонсора и военного тактика входит и бен Ладен. Именно идеологи улемы подсказали ему тактику втягивания американцев в "афганский котел" для планомерного выматывания и уничтожения. На это не "клюнул" Клинтон, зато после 11 сентября американцы залезли в "котел" двумя ногами. Кстати, террористические акты 2001 года это только часть плана, и совершен он не по единоличному призыву бен Ладена. Он только часть широкой джихадистской системы. Точно так же как часть этой системы Хатаб, Шамиль Басаев, Тахир Юлдашев или любой другой, кто придет им на смену. И все они только военные исполнители джихада. Да, высокооплачиваемые, но все же исполнители. И не они обосновывают джихад.

         Есть ли у спецслужб стран антитеррористической коалиции возможность их физического уничтожения? Конечно! Но для каждого из названных мной лидеров условия подготовки их уничтожения должны иметь разный уровень подготовки и исполнения. Наверное, важно помнить о сплетении многих и многих интересов – политических, религиозных, финансово-коммерческих. Ведь все эти лидеры часть крупного, в том числе наркобизнеса. Пусть не в равной доле своего участия и распределения прибыли, но все же участники. Можно ли считать наркотики частью биологического оружия? Наверное, да. Ведь чем больше наркотиков попадет за пределы Афганистана, тем больше вероятность разложения неисламской общественной системы. Мусульмане-то наркотики не употребляют.

         Принимал ли я участие в боевых действиях на территории Чечни? Нет. Аллах миловал. Знаете, я вообще не военный человек. Скорее всего, мое желание стать боевиком дань даже не юношеской романтике, а детству, в котором каждый из нас играл в войну и, наверное, не смог наиграться.

         После обучения в Чечне, карантин в боевом лагере ИДУ и выполнение поручений, не связанных с прямым участием в боевых действиях. Одно из поручений – подготовка февральских (1999 г.) террористических актов в Ташкенте. Да, я был в некоторых странах – Турции, Иране и Пакистане. Но в основном находился в Афганистане. Был и в Казахстане, и Кыргызстане. Чем занимался там? Организацией и содействием. Но никогда сам не принимал участия в боевых операциях. Одно время был телехом (телохранителем) Тахира Юлдашева. Охранял и членов его семьи. Хороший ли он семьянин? Я его таковым не считаю. Считаю ли себя хорошим семьянином? Нет. Знаете, трудно назвать себя хорошим семьянином, после того как создал проблемы своей жене и трем детям, ввергнув их в условия, в которых они и сейчас находятся, то есть без средств к существованию и гражданского статуса. В глазах соседей они просто – семья боевика. Хочет ли жена вернуться домой, в Узбекистан? Да. Я знаю, что многие уже вернулись, но еще сколько таких, которые стремятся вернуться на Родину, но боятся. Боятся потому, что не знают, что их ждет там. Вернулись те, кто поверил в гарантии Президента Ислама Каримова. И правильно сделали. Пусть некоторых из них все же наказали по закону, но насколько знаю я, они и об этом не жалеют. Лучше отбыть тюремный срок на Родине, изредка видя близких и родных, и знать, что они в безопасности, нежели гнить или погибать в Афганистане или Пакистане во имя идеалов призрачной халифатовской государственности под руководством Тахира Юлдашева.

         Если бы я знал, что здесь не пытают и не издеваются, я бы при всех угрозах Тахира Юлдашева давно бежал бы от него и вернулся с семьей на Родину. Да и не я один. Наверное, есть в этой тюремной системе свои издержки. Но ради того, чтобы оказаться на Родине, можно и это пережить. Подвергался ли я пыткам и издевательствам? Нет, ни в пакистанской тюрьме, ни здесь в ходе следствии и т.д. я не подвергался никаким пыткам или психологической обработке. Говорю об этом искренне и могу подтвердить это многократно!

         Откуда в ИДУ информация о пытках и издевательствах? Об этом постоянно говорил сам Тахир Юлдашев. Это постоянно внушают рядовым боевикам. Да я и сам читал об этом в Интернете. Кстати, и ваши правозащитники постоянно говорят об этом, не ведая того, что многие боевики именно из-за подобной информации боятся возвращаться на Родину".

         Часть вторая

         "Есть ли в ИДУ свое знамя? Да, черного цвета. Но сейчас его редко выставляют перед строем. Считаю ли я свою деятельность в ИДУ работой или служением Аллаху? Скорее работой, за которую мне и подобным мне, обещали большие деньги. Но деньги в том размере, которые нам обещали, Тахир Юлдашев никогда не давал. Какой уж тут ислам. Если что и связывало нас с исламом, то только молитвы и вера в Аллаха. После каждой молитвы, особенно в последние годы, я, да и не только я, просил Аллаха указать путь из того кошмара, в котором оказался однажды, дав клятву верности Тахиру Юлдашеву. Еще просил Аллаха о том, чтобы он сохранил жизнь мне и моим близким. Выжить с семьей на десять долларов в месяц или на пайковый килограмм мяса, несколько клубней картофеля и кучки овощей, практически невозможно. И, знаете ли, сложно сочетать полуголодное существование с полноценным отношением к джихаду. Тем, кто холост или без семьи, в группировке жить и прокормиться легче. Собственно и женятся боевики в основном из-за физиологической необходимости.

         Развит ли мужской гомосексуализм в среде боевиков? Среди чеченцев нет. В Афганистане – да. Но не среди контингента нашей группировки. Отношения с женщиной только через шариатский брак. Но женщину или девушку еще надо найти. В ИДУ все мечтали об узбечках. В подавляющем большинстве их обманным путем завлекают в Турцию, Пакистан – в любую страну. Потом обещают земной рай и женятся. Жены в большинстве своем только потом узнают, что их мужья боевики. Редко кто из женщин выходит замуж за боевика по доброй воле".

Где мой паспорт гражданина Узбекистана? В архиве ИДУ. Там же мое досье. Досье – это карточка с моими личностными характеристиками. Всю картотеку-досье и паспорта боевиков ИДУ Тахир Юлдашев держал в железном сундуке. Однажды, после начала американской бомбежки (2001 г.), перед тем как мы ушли в Вазаристан (Пакистан), он приказал закопать сундук с архивом в горной местности. Это место знает только он и еще два человека. Нет, он никогда не держал наши данные в компьютере. Это ошибочное мнение.

Есть ли различия в подготовке боевиков в Чечне у арабских инструкторов, в Иране у иранских инструкторов и в Афганистане в ИДУ? Конечно. В арабских лагерях готовят боевиков более качественно, нежели в иранских. В ИДУ, что-то среднее между арабской и иранской подготовкой.

Фонды мусульман, каких стран финансируют боевиков? Турции, стран арабского мира, Пакистана, Ирана. Но кроме частных фондов мусульман, деньги поступали и от государственных структур всех перечисленных мной стран. Оружие и боеприпасы тоже. Бывали ли в расположении лагеря ИДУ инструктора военных ведомств тех стран, которые я назвал? Да бывали. Чаще пакистанские. Их спецслужбы нередко корректировали наши перемещения по Афганистану перед активными действиями своих вооруженных сил или “американцев”. Это только на первый взгляд выглядит алогично. Чтобы понять, что это не алогизм, надо знать о массе противоречий, существующих в исламском мире.

Где и как меня готовили в контрразведчики? Сразу уточню, что на кабульские шестимесячные курсы контрразведки, в 2002 году я попал по распоряжению Тахира Юлдашева. В то время мы с ним были очень близки. Но отучился я только полтора месяца. Обстановка в ИДУ и вокруг группировки не позволяла учится больше. Почему через некоторое время мои отношения с Тахиром изменились? Язык мой – враг мой. Стал выражать среди боевиков свое несогласие с его тактикой фронтальной войны на территории Афганистана и пассивностью в отношении Узбекистана. На меня донесли, и наши отношения охладели.

Занимался ли кто-то из его ближайших соратников разведкой? В том понимании, как вы себе это представляете, нет. Развитие разведструктуры ИДУ началось на стыке 2000 – 2001 гг. и пошло на спад с гибелью Джума Намангани. Разведка хорошо поставлена у арабов. Неплохо у чеченцев. В ИДУ, особенно сегодня, все – достаточно кустарно. Что входило в учебный процесс? Изучение стандартного набора навыков контрразведчика – наблюдение, анализ и выявление. Обучали арабы по литературе на арабском языке. Все по аналогии построения израильской контрразведки и разведки, с приведением примеров их операций в Палестине. Изучали структуру и тактику ЦРУ, французских и британских спецслужб. Да, то же по литературе на арабском языке. Литературы по тактике и стратегии ФСБ не было.

Что входило в сферу моих обязанностей, как шефа контрразведки ИДУ? Выявление агентов, профилактика и контроль морально-психологического состояния боевиков ИДУ. Много хлопот доставляли “сомневающиеся”. Некоторых для профилактики сажали в зиндан (тюрьма). Были ли успехи в обнаружении агентов? Признаюсь, нет. Собственно, и в области нашей разведки на территории Узбекистана, насколько я знаю, тоже было не все в порядке. Главная задача – вербовка лиц из высших эшелонов власти и силовых структур Узбекистана, – не выполнялась. Другое дело в республиках, сопредельных с Узбекистаном. Не скажу, что там толпами вербовали не рядовых граждан, но достигаемые успехи Тахира Юлдашева радовали.

Считаю ли я себя профессиональным контрразведчиком? Не знаю. Не мне судить об этом. Скажу одно – это особый склад характера и мышления. Кто непосредственно был моим учителем по контрразведке? Египетский араб, религиозное имя Фатих. Профессиональный военный, специалист по контрразведке. Учил организации структуры внутренней разведки и отдельно организации диверсионных партизанских групп, действующих в условиях населенных пунктов.

Есть ли в ИДУ программа пропаганды, и используются ли современные информационные технологии? Конечно! Есть те, кто готовит материалы по религиозным и политическим темам, есть и те, кто обрабатывает их на компьютерах. Есть те, кто их распространяет по Центральной Азии. Сейчас вообще большой упор делается на распространение собственной информации через Интернет. Во всяком случае в ИДУ готовился к запуску свой Интернет сайт. Не знаю, удалось ли это в итоге, но то, что он должен был появиться – это точно. Работали ли мы в Интернете? При том, что новостную информацию мы черпали через радио и телевидение, многое мы узнавали из Интернета. Я и сам часто заходил на сайты ЦентрАзия, ФерганаРу, Мусульмане Узбекистана. Там было много информации, полезной для нашей оперативной работы. Да, Тахир Юлдашев часто “сидит” в Интернете. Хочу уточнить – на сайтах много шелухи и мало правды о нас.

Влияет ли антитеррористическая пропаганда на настроения боевиков? Конечно. Например, листовки. Да, те, что сбрасывали в 2001 году с самолетов над районами, где был расположен, например наш лагерь. Эти листовки боевики читали. Тексты листовок заставляли нас задумываться о своем будущем. Наверное, это была американская акция, но она достаточно эффективна. Конечно, чтение подобных текстов не поощряется. Но утверждать, что их чтение строго запрещено в группировке ИДУ, я не могу.

Верю ли я в то, что в Узбекистане будет халифатовская государственность? Нет. Раньше верил. Верил в то, что халифат можно объявить на территории Ферганской области, с захватом в его границы некоторых районов Кыргызстана и Таджикистана. Но теперь не верю. Идея халифата, в какой бы стране она не планировалась – не более, чем большая афера. В поддержании этой аферы заинтересованы и некоторые исламские улемы (богословы высокого уровня), питающие этой идеей халифата исламский мир. Военный джихад приносит им же колоссальные прибыли. Конечно, во всяком случае мне так кажется, среди самих улемов есть и те, которые в это верят. Но это только моя догадка. Сам же я с мыслями о восстановлении халифата давно расстался. Может быть, лет через сто в Узбекистане это и произойдет, но для этого надо полностью изменить религиозное сознание мусульман. Да и то вопрос – будет ли на то массовое согласие?

Как я отношусь к западной демократии? Скорее равнодушно, чем враждебно. Для меня главное чтобы ее нормативы не вторгались в религиозные устои, которым я придерживаюсь. Мне сложно ответить на вопрос: как мне мешают западные ценности – свобода человека, СМИ и свободные выборы? Повторяю – главное, что бы они не нарушали моих религиозных представлений. А вся “борьба ислама” с этой системой – полная чушь!

Мое отношение к правозащитным организациям сложное. Они должны защищать наши права, но не защищают. В Афганистане сами афганцы относятся к ним с опаской. Еще хуже относятся к волонтерам Красного креста. Другое дело – исламские фонды. Они нам понятны, и они свои по религиозной ментальности.

Бывали ли я Европе или США? Нет, никогда не был. Как отношусь к этим странам? Они наши враги. Но я не приветствую бойню против детей, женщин и стариков. То есть мирных граждан. Считаю, что если идет война, то воевать должны военные и способные к этому мужчины. Считаю ли я себя военнопленным? Нет. Применялись ли в отношении меня пытки на допросах в Пакистане и Узбекистане? Нет, нет, и нет.

Кстати все мы боялись плена именно из-за широкой пропаганды истязаний, которым нас обязательно будут подвергать в плену. Повторюсь – если бы боевики знали, что в Узбекистане не пытают и не истязают, многие из них давно порвали бы с ИДУ.

Как я отношусь к исламисткой партии Хизб ут-Тахрир, и ее порождению Акрамия, устроившему вооруженное восстание в Андижане (Узбекистан) в мае 2005 года? Плохо. Вместе они находятся на неверном пути. Однажды два хизба (приверженцы Хизб ут-Тахрир) пришли к нам в лагерь ИДУ. Я говорил с ними. Потом посадил на два дня в зиндан, а потом отпустил в Пакистан. Эти ребята были из Коканда.

Да я знаю, что из себя представляет международное движение Джамоат Таблиг, и я был знаком с Джалаловым, Биймурзаевым и Бекмурзаевым которые откололись от ИДУ, примкнули к арабам и организовали диверсии и террористические акты весной 2004 г. в Узбекистане, с целью создания дестабилизации в Республике. Да, да тот самый Бекмурзаев, непосредственно запланировавший и направивший двух боевиков для совершения террористических акций на посольства США и Израиля в Ташкенте.

Что бы я посоветовал тем, кто планирует установить халифатовскую государственность в Центральной Азии? Задаться вопросом – угодно ли это Аллаху? Если да, то почему нигде не провозглашен современный халифат?”

Айдын Гударзи
Источник: "Война и Мир "