Лента: Политика

Странное поведение фондовых рынков, где котировки обвалились в разы, снижение при этом объемов товарного производства составляет считанные проценты, хотя цены на основные товары снижаются в два-три раза при незначительных изменениях объемов потребления, плохо укладывается в положения экономических теорий.

Еще более странным является поведение доллара на валютных рынках: кризис поразил США больше других стран, но курс доллара к другим валютам растет. Все это совсем не похоже на регулирующую роль «невидимой руки рынка». А тут вдруг правительства чуть ли не всех стран бросились спасать массированными интервенциями своих производителей, клянясь при этом в приверженности принципам свободного рынка и требуя от всех своих партнеров открытой экономики.

Еще в начале 1960-х Дж.Гэлбрайт писал, что свободные рынки если и существуют на планете, то, разве что, в Африке в мелкорозничной торговле. В развитых странах рынки регулируются. А события сентября-декабря 2008 г. показали, что сегодня регулируются и мировые рынки. Но регулируется, или кто-то пытается ими манипулировать?

Можно считать, что в мире сформировались четыре центра экономической силы: США, ЕС, Китай и некий неформальный мировой финансовый центр. Однако США не едины: Сорос, Баффет, «Мерил энд Лич» и им подобные не имеют общих интересов с «Дженерал Моторз», «Майкрософт», «Интел», «Катерпиллер».

Образованный на базе симбиоза оффшорного капитала международных спекулянтов и части американского (венчурные, хеджевые фонды, часть биржевого капитала), впитав капиталы шейхов, коррупционеров всего мира, криминалитета, упомянутый мировой финансовый центр даже без организационного оформления зажил своей жизнью, сконцентрировавшись на мировых фондовых и товарных рынках. Сначала он полностью зависел от администрации США, а сейчас сам пытается воздействовать на нее в своих интересах.

В США крупный частный капитал в значительной степени ушел из реального сектора экономики, где его заместили деньги пенсионных и муниципальных фондов. Похожие процессы шли и в Западной Европе. Важным фактором в выделении финансового капитала в самостоятельный центр явилась и безудержная эмиссия США своих долговых обязательств, ставшая со времен Р. Рейгана чуть не главным способом сглаживания мировых кризисов товарного перепроизводства.

Огромный объем долгов США создал тот дополнительный рынок сбыта, без которого кризис перепроизводства стал бы реальностью лет двадцать назад. Так что у Дж. Буша были основания требовать, чтобы остальной капиталистический мир помогал США выбираться из кризиса. Ведь залезая в долги, США тем самым финансировали экономики других стран.

В борьбе с инфляцией правительства США лет 30 всеми способами выталкивали избыточную ликвидность из страны. И если ранее промышленный и финансовый капитал ведущих стран были тесно переплетен, сегодня долговые обязательства США и значительная часть средств мирового финансового центра уже ничем в реальной экономике не обеспечены и ни с какой страной не связаны.

Именно эти свободные, а на самом деле просто излишние в мировой экономике средства кидали в валютные спекуляции, обрушивая слабые валюты, устраивали с их помощью ажиотаж на мировых товарных рынках, вздувая цены на металлы, нефть, и надували «пузыри» из фондовых рынков и рынков недвижимости. Постепенно они перераспределились по миру и присутствуют сегодня на биржах, в необеспеченных банковских активах, и в развитых выше платежеспособного спроса мощностях в строительстве и промышленности.

В результате сегодня уже не стало свободных ниш на мировых рынках, где эти избыточные для мировой экономики деньги могли бы быть применены. Поэтому экономика начала их отторгать. Формально это выразилось в финансовом кризисе, однако проблема значительно глубже.

Преодоление финансового кризиса – это проблема ликвидации избыточных долларовых активов. Частично она была решена начавшейся «революцией цен»: безумно выросшие вследствие атак спекулянтов цены на нефть потянули за собой цены на металлы, продукты питания, строительные материалы, промышленное оборудование...

Базовое соотношение цен различных товаров определяется средней себестоимостью производства. При отклонении спроса от предложения соотношение цен тоже отклоняется, но после ликвидации диспропорций возвращается к базовому. Поскольку техническая база мирового производства изменяется медленно, быстрый рост цен на нефть ни к каким результатам кроме общего повышения цен и обесценивания доллара по отношению к основным товарам привести не мог.

Чтобы при этом не давать США дополнительных конкурентных преимуществ на товарных рынках, курсы других валют занижались. Выросший объем международной торговли, который пусть и был частично обусловлен ростом цен, потребовал дополнительных долларовых ресурсов, что связало часть избыточных активов. Однако, «революцией цен» была решена только незначительная часть проблемы. Дальнейшее продолжение этой «революции» опасно, поскольку ведет к углублению экономического кризиса.

Основные мировые запасы долларов сосредоточены в валютных запасах и фондах ряда государств, в активах банковской системы, крупных частных фондах, образующих основу международного финансового центра, и сбережениях населения. Расчистка банковской системы от пустых активов уже идет при активном участии государств.

Несмотря на весьма значительные вливания государственных средств в банки, сохранившие способность функционировать, без «погашения» соответствующей товарной массы основная проблема финансового кризиса – ликвидация избыточных активов – не решается. Ведь эти перечисленные банкам средства через каналы рынка могут теперь всплыть где угодно. Поэтому для спасения своей банковской системы и ипотеки США просто увеличили свой долг.

Крупные частные фонды в нынешнем финансовом кризисе, безусловно, несут большие потери. Но поскольку их деньги большей частью находятся в обороте, им удается, инвестируя в товарные фьючерсы, недвижимость и т. д., хотя бы частично эти потери снизить. Вряд ли нынешний этап кризиса способен серьезно пошатнуть позиции международных спекулянтов. Скорее, они усилятся.

Крупные страны – от США и Германии до Китая – стараются эти деньги к себе не пускать, выстраивая искусственные барьеры. Но небольшие страны в период кризиса будут от денег международных спекулянтов зависеть очень сильно, и некоторые из них, когда кризис закончится, окажутся в кабале у Сороса и ему подобных. Этот процесс уже начался. Не наймитом же госдепа выступал Дж. Сорос при финансировании разных «цветных революций», были у него и свои интересы!

Сбережения населения в условиях хаоса на валютных рынках, скорее всего, уйдут на текущее потребление. Слишком велик риск безработицы и падения доходов, чтобы вкладывать деньги в товары длительного пользования. Мировой автопром на себе это уже почувствовал.

Побочным, но крайне неприятным для стран Запада результатом финансового кризиса стали потери западных пенсионных и страховых фондов, активно игравших на фондовых рынках. Для мировой экономики здесь проблем нет: игрок на бирже потерял свои деньги. А на внутриполитическое положение стран Запада эта проблема влияет сильно и ограничивает правительствам этих стран возможность маневра.

Но главной жертвой нынешнего этапа финансового кризиса станут, безусловно, валютные запасы и суверенные фонды государств. Эти деньги малоподвижны, поэтому они активно «съедаются» ценовой инфляцией, а также вследствие необходимости поддерживать приемлемые курсы валют и пополнять бюджеты в условиях хаоса на товарных рынках.

Раньше или позже лишние для мировой экономики доллары будут большей частью списаны в убытки. Осталось выяснить – чьи это будут убытки? В условиях «свободной рыночной экономики» Запад постарается возможно большую их часть переложить на другие страны. В первую очередь, конечно, на Китай, арабские страны, Россию, Тайвань… Валютные запасы этих стран, возможно, и сохранятся. В номинале. А вот их покупательная и инвестиционная способности сократятся сильно.

Страны Запада наперебой бросились финансировать свои банки и предприятия, пытаясь предотвратить рецессию и последующий спад. Кто-то сокращает также свои валютные запасы и наращивает долги. После некоторого снижения цен, вызванного страхом перед приближающимся кризисом, можно ожидать нового витка роста цен на нефть, металлы, зерно: высвободившиеся на фондовом рынке и в банковском секторе средства, пусть и с потерями, больше просто некуда вложить. В реальную экономику, в условиях кризиса, вкладывать еще страшнее… Но из-за инфляционного роста цен многие государства будут продолжать печатать деньги.

Кризисы перепроизводства при открытости внутренних рынков – неизбежность современной экономики. Со времен «Великой депрессии» 1930-х годов правительства всех стран пытались их не допускать. Во второй половине ХХ века кризисов не было, доходило лишь до рецессий, с которыми справлялись, регулируя объемы государственных расходов, сначала – через гонку вооружений, с конца века – увеличением социальных расходов. Однако тем самым при неизменности основных принципов экономической политики лечили только симптомы заболевания, саму же болезнь загоняли вглубь. Ведь с каждым новым обострением упомянутые расходы приходилось увеличивать.

Поэтому сегодня из-за всплывших «лишних» триллионов долларов начался новый кризис. Пока – в форме рецессии, но наличие финансового кризиса уже не позволяет применить стандартные методики увеличения дополнительного спроса со стороны государств. Рост государственных расходов позволит лишь притормозить развитие производственного кризиса, но обострит кризис финансов, и вызовет новый виток роста цен на основные товары. Правительствам Запада приходится выбирать сегодня между плохим и более худшим решением.

При открытости внутреннего рынка конкретной страны рост внутреннего спроса на ту или иную продукцию, предшествующий подъему соответствующего товарного производства, хаотично и с опережением может быть удовлетворен ее импортом – полностью или частично. Поэтому кризис перепроизводства там в любой момент может стать перманентным. Это имело место в Латинской Америке времен «рекомендаций» МВФ, происходит сейчас и в России. Такая угроза делает малоэффективными национальные меры борьбы с кризисами. Потому при нарастании нынешнего кризиса так быстро собрался саммит «двадцатки», и Запад лихорадочно ищет приемлемые для всех международные меры борьбы с ним.

Но кто-то ведь должен платить! На пике кризиса могут быть ликвидированы сотни тысяч рабочих мест в одних странах, а позже, на стадии подъема экономики, они могут возникнуть совсем в других. Предсказать где они сократятся и где возникнут не сможет никто: от слишком многих факторов это зависит. Поэтому ни одно правительство не может себе позволить пустить события на самотек, и все желают влиять на принимаемые решения.

Не может оставаться безучастным и упоминавшийся неформальный финансовый центр. Если правительства ведущих стран для борьбы с кризисом начнут печатать деньги, чтобы поддержать потребительский спрос, а их эмиссия для сдерживания финансового кризиса проводилась, то мировая инфляция разнесет крупные капиталы в клочья. Никакими спекуляциями рост цен, который имел место в первой половине 2008 года, не компенсируешь. Поэтому представители этого неформального центра конфликтовали с Дж. Бушем, поддержали Б. Обаму, и, при надобности, надавят на правительства других стран.

Чего, на мой взгляд, можно ожидать? Конечно, экономика США в ближайшие лет десять останется крупнейшей в мире. Но американской «экономике потребления» пришел конец. Два кита, на которых в последние лет десять основывалось ее благополучие – бесконтрольная эмиссия долларов и экспансия финансового капитала – уже не могут обеспечить в Соединенных Штатах даже существующий спрос и социальную защиту населения. Поэтому без технологического рывка товарное производство в США будет и дальше терять конкурентоспособность и рабочие места, вследствие чего там возможно обострение социальных и расовых конфликтов.

Заменить доллар в международных расчетах быстро не удастся. Поэтому если США не примут на себя четких обязательств по ограничению избыточной эмиссии денег и не будут им следовать, то неизбежны бурный рост клиринговых расчетов в международной торговле и появление новых региональных валют. Россия, Латинская Америка, даже Африка уже начали движение в этом направлении, что будет и дальше ослаблять доллар, вплоть до потери им в перспективе функции мировых денег.

Конечно, глобализация необратима. Но ограбление мира странами Запада путем не эквивалентного по стоимости товарообмена будет постепенно сокращаться, поскольку сокращается номенклатура продукции, на рынках которых неэквивалентный обмен был возможен.

Запад уже потерял монополию даже на автомобилестроение и атомную энергетику. Но только на товарах класса «люкс» и новых технологиях содержать «золотой миллиард» невозможно. Тем более, что «класс праздных» на Западе растет и сверху, за счет рантье, и снизу, за счет увеличения числа «профессиональных» безработных. Поэтому в странах Запада вероятно ужесточение миграционной политики и снижение степени социальной защиты, что породит социальные и классовые конфликты.

Это теория «постиндустриального общества» предполагала, что Запад, оставив у себя маркетинговые, финансовые и конструкторские функции и вынеся производство в другие страны, сможет сколь угодно долго контролировать распределение доходов, политику цен и объемы продаж продукции. Но Китай взял на себя маркетинг и финансирование своих производств, и не делится доходами. И его пример очень привлекателен для многих других стран.

Конечно, и после кризиса страны «золотого миллиарда» будут богаче, чем другие. Но такого разрыва, который мы имеем сейчас, уже не будет: в связи с потерей части рабочих мест, обесцениванием капиталов и снижением сверхдоходов от неэквивалентного товарообмена, общий уровень жизни населения этих стран придется снизить.

Международное разделение труда зашло настолько далеко, что все страны экспортируют ту или иную продукцию, да и без импорта уже никто не может обойтись. Однако «открытость рыночной экономики» имеет свои границы. Ведь сами западные страны активно поддерживают своих производителей и ограничивают импорт, в то время как для остальных стран это стало тяжелой необходимостью.

Разворачивающийся кризис будет поражать разные страны в разное время и с разной интенсивностью. Но открытость экономики лишит более слабую страну, попавшую под удар кризиса, всяких шансов выбраться из него: плодами подъема с опережением воспользуются другие. Запад рассчитывает, что экономическая мощь его концернов позволит хоть часть своих трудностей решить за счет других стран. А что делать тем, кто послабее? Поэтому весьма вероятно создание новых и развитие старых экономических блоков и союзов, где группы стран будут пытаться совместно противостоять и кризису, и сильным странам Запада.

Во время кризиса ликвидация множества рабочих мест в отраслях будет происходить крайне неравномерно. Больше остальных пострадают производители товаров класса «люкс» и средней ценовой группы, а также те, кто не успел обновить производство и чей технический уровень ниже среднего.

Совсем не обязательно, как отмечалось, что после кризиса новые рабочие места возникнут в тех странах, которые их потеряли: кто-то выиграет, а кто-то – проиграет. Больше шансов скорей выйти из кризиса у Китая, Бразилии, стран ЮВА, которые уже успели обновить свой производственный потенциал и могут опереться на достаточно большой внутренний рынок. Потери понесут США, страны ЕС, Индия, Аргентина. Очень большие потери понесут более зависимые от импорта продукции Россия, все постсоветские и арабские страны, страны Латинской Америки. И катастрофой кризис обернется для стран Африки и Индонезии.

Конечно, открытость экономики во всех странах благоприятна для любого конкурентоспособного бизнеса. Но трудно ожидать, что их правительства с ростом безработицы будут руководствоваться едиными принципами. И если даже в условиях роста экономики западные глашатаи открытости экономики позволяли себе тарифные и нетарифные ограничения, то в условиях кризиса такие ограничения будут характерны для многих стран.

Правительства сознают опасность возможной войны всех против всех за рабочие места, но мир оказался не готов к всеобщим переговорам, на которых каждому чем-то придется жертвовать. Сегодня вероятно, что страны Запада организуют давление на Китай, Россию и арабские страны с целью заставить их финансировать попытки как-то сгладить мировой кризис. Но беда в том, что даже среднесрочные перспективы мировой экономики настолько туманны, что непонятно, куда надо и можно вкладывать деньги.

Мировая экономика созрела для реформ типа рузвельтовского «нового курса» с распределением квот на производство, индикативными ценами на сырье и с фиксацией зарплат. Других способов построить каркас мирового рынка пока нет. Но такие реформы предполагают создание надправительственных органов с широкими полномочиями и серьезной финансовой базой, решения которых, в том числе по финансовым и экономическим вопросам, должны быть обязательны для всех, в том числе для США. Политической воли к созданию таких органов сегодня нет ни на Западе, ни в других странах – Запад все еще рассчитывает продиктовать выгодные ему решения, а остальные страны разобщены и не имеют общей платформы. Потому полномасштабный экономический кризис оказывается неизбежным.

Положение России в нынешних условиях восторга не вызывает. Накопленная «подушка безопасности», конечно, смягчит удар, но ненамного. Хотя деньги – необходимое условие для стабильного экономического роста, однако недостаточное для серьезного роста промышленного производства, условия для которого в России сегодня отсутствуют. И причины тому носят принципиальный характер.

Для роста производства требуется время на его подготовку и развитие, включая развитие соответствующей торговой сети для продвижения товара. Но так как экономика страны открыта, увеличение спроса весьма быстро обеспечивается импортом. Поэтому инвестиции в расширение производства становятся высокорисковыми – пока развернешь производство и подготовишь систему сбыта, прирост импорта удовлетворит спрос, и инвестиции погибнут.

В зрелой экономической системе доходность инвестиций в торговлю лишь несколько превышает доходность банковского депозита, инвестиции в сферу услуг лишь несколько доходнее инвестиций в торговлю, а инвестиции в промышленность – доходнее инвестиций в сферу услуг. В идеале разрывы в доходности пропорциональны риску. В России колониальная структура доходности и рисков: максимальная доходность у торговли, в том числе торговли импортом, а доходы от торговли направляются либо на потребление импорта, либо вывозятся, поскольку, с учетом уровня рисков, на Западе хранить деньги выгоднее.

Только в теории рост предложения обязательно приводит к снижению цен и падению доходов продавцов. В реальной экономике цены определяются исключительно платежеспособным спросом. Торговля России давно научилась отторгать избыточное предложение и поддерживать цены на максимальном уровне. И не только сельхозпродуктов и строящегося жилья. Даже крупные зарубежные поставщики предпочитают формировать в России повышенные цены, выкачивая из страны нефтедоллары. И конкуренция не помогает: западные торговые сети, привыкшие у себя дома обходиться минимальными доходами, в России исходят из сложившихся цен рынка, ориентируясь не на максимальный объем продаж, а на максимальный доход.

Ход переговоров по ВТО и нынешний финансовый кризис показали, что для Запада идеология «невидимой руки рынка» и «свободных рыночных отношений» – идеология на экспорт для нынешних и будущих экономических колоний. На деле, со времен рузвельтовского «нового курса» внутренний рынок страны выстраивает государство. Причем не только инструментами «тонкой настройки» – налогами, таможней, денежной политикой, госзаказом.

Когда внутренний рынок распадается и перестает функционировать, как это было в США после Великой депрессии, а в Европе и Японии – после Второй мировой войны, вновь его выстраивает государство. Больше некому. Инструменты выбираются, исходя из местных традиций и глубины развала. Но обязательны принудительная картелизация, госконтроль и госзаказ для своих предприятий, фиксация зарплат, планомерное выстраивание местного рынка. Теми же путями шли Корея и Китай.

Сегодня, в условиях экономического спада, на Западе применяются те же меры. Только после стабилизации внутреннего рынка государство отходит в сторону, но всегда готово вмешаться снова. В России инструментов для выстраивания внутреннего рынка просто нет, хотя потребность в них после 1991 года настоятельная, и мирового опыта предостаточно.

Для того, чтобы в открытой экономике выдержать конкуренцию импорта, нужно иметь производство, сравнимое по эффективности с производством конкурентов. Современное промышленное производство, что автомобилей, что электроники основано не только на многоуровневой кооперации, но и на применении у поставщиков самого современного высокопроизводительного оборудования. Высокая эффективность достигается не только за счет специализированной кооперации, но и за счет высокого уровня загрузки дорогостоящего производительного оборудования.

В России не сформирован рынок для нормальной промышленной кооперации, потому и закупка современного высокопроизводительного оборудования, как правило, экономически неэффективна. Кроме того, внутренний российский рынок для многих видов современного оборудования уже слишком мал, а на внешнем приходится конкурировать, например, с тем же Китаем, который вступил на путь технического перевооружения своей промышленности значительно раньше, и уже продвинулся, по сравнению с Россией, достаточно далеко.

Массовый экспорт из России квалифицированной рабочей силы, прежде всего – инженеров, ее деквалификация ввиду перемещения в мелкий бизнес и сферу услуг, и падение уровня образования привели к серьезным дефицитам и диспропорциям на российском рынке труда. Импорт же квалифицированной рабочей силы из стран СНГ уже почти себя исчерпан: мигранты закрывают сегодня, главным образом, потребность в неквалифицированной рабочей силе. Поэтому рост объемов производства обеспечивать уже некому.

Выводы, которые можно сделать из анализа ситуации в России, неутешительны.
1. Отсутствие серьезного роста промышленного производства в России в 2000-2007 г. при ненасыщенном рынке и наличии финансовых ресурсов неслучайно и не является результатом отдельных ошибок правительства. Промышленный кризис в России носит системный характер, так как является неизбежным следствием реализации избранной экономической модели.

2. В России при помощи Запада сформирована колониальная экономическая система, которая определяет роль России в мировом разделении труда как поставщика энергоресурсов, сырья и квалифицированной рабочей силы. Рыночные механизмы изменить эту ситуацию не могут. Для изменения ситуации необходима иная государственная экономическая политика, создание исполнительных механизмов для ее реализации и соответствующие финансовые ресурсы. Но пока не сформулированы даже подходы к формированию такой политики.

3. Рынок России сегодня слишком мал для обеспечения стабильного роста промышленности. Нужно максимально расширить и защитить этот рынок путем активизации работы по развитию Таможенного союза стран СНГ. Пока экономические процессы в СНГ центробежные, и важнейшая задача – эту тенденцию переломить. Причем нужны и компромиссы, и соответствующие затраты, но интересы и таможенная политика стран СНГ не всегда совпадают с российскими. И тут у России пока нет ни соответствующих механизмов, ни политической воли.

4. Существующая экономическая система в России негласно рассматривается Западом как своеобразная форма для выплат репараций – одно из условий капитуляции России в холодной войне. Поэтому все попытки ее изменить встречают, и будут встречать скрытое или явное противодействие Запада. России для контпротиводействия нужны союзники, и не только в СНГ.

Нынешний финансовый и экономический кризис – лишь предвестник грядущей всеобщей войны всех против всех за рынки сбыта. Результатом неизбежно станет некая новая конфигурация экономических центров сил на планете, которая определится по итогам этого противостояния. Место России в этой конфигурации определится не ее историей и потенциалом, а правильно выбранной стратегией и реалистичной программой действий. Такой программы тоже пока нет. При ее отсутствии альтернатива для страны – аналог Китая Х1Х века, бывшей великой державы с остатками великой культуры.

Несколько слов о Беларуси. Мы уязвимы, поскольку уязвим наш экспорт, в том числе экспорт нефтепродуктов и удобрений. Мы уязвимы, поскольку за последние 10 лет создали лишь один относительно конкурентоспособный сектор экономики – аграрный.

Мы уязвимы, поскольку средний технический уровень наших промышленных предприятий ниже среднемирового. Мы уязвимы, поскольку на ключевом для нас российском рынке нам придется столкнуться с конкуренцией Китая и выиграть эту борьбу будет очень трудно. Поэтому наше будущее сегодня зависит от того, как будет складываться ход кризиса в России и в мире.


Александр Обухович
Источник: "Промышленная политика"