Лента: Политика

Пентагон надо 'перепрограммировать' в соответствии с требованиями новой эпохи

Основополагающий принцип новой 'Стратегии в области национальной обороны' (National Defense Strategy), разработанной Пентагоном – ее сбалансированность. Соединенным Штатам не следует надеяться, что угрозы в сфере национальной безопасности удастся устранить за счет увеличения военного бюджета – мы не в состоянии делать все сразу и закупить все, что захотим. Министерство обороны должно устанавливать приоритеты, неизбежно приносить одно в жертву другому и мириться с издержками от упущенных возможностей.

Новая стратегия призвана обеспечить нужный баланс на трех направлениями: между необходимостью одержать победу в нынешних конфликтах и готовиться к другим чрезвычайным ситуациям; между институционализацией сил и средств в таких областях, как антиповстанческие операции и военная помощь другим государствам и одновременным сохранением существующего технологического превосходства США над армиями других стран как в стратегических, так и в обычных вооружениях; между поддержанием тех особенностей американских вооруженных сил, что придают им эффективность, и отказом от всего, что мешает их способности выполнять необходимые задачи.

Неординарное мышление

Способность США устранять будущие угрозы зависит от результативности их действий в ходе нынешних конфликтов. Скажем без обиняков: неудача – даже кажущаяся – в Ираке или Афганистане станет катастрофическим ударом по репутации Соединенных Штатов как в глазах наших друзей и союзников, так и в глазах потенциальных противников.

Количество боевых частей США в Ираке со временем будет уменьшаться – и это произошло бы независимо от того, кто победил на президентских выборах в ноябре. Тем не менее в обозримом будущем в этой стране будут присутствовать американские военные советники и проводиться контртеррористические операции.

В Афганистане, в соответствии с сентябрьским заявлением президента Джорджа У. Буша, численность нашего воинского контингента увеличивается, и в следующем году туда, вероятно, будут переброшены новые подкрепления. Учитывая характер местности, нищету, особенности региона и трагическую историю страны, долгосрочные задачи, стоящие перед нами в Афганистане, во многих отношениях еще масштабнее и сложнее, чем в Ираке – и для их решения, при всей серьезности усилий международной коалиции, еще какое-то время потребуется весьма существенное военное присутствие и экономическая помощь США.

Не думать о будущем и не готовиться к нему было бы просто безответственно, и подавляющее большинство тех, кто служит в Пентагоне и командных структурах видов вооруженных сил, работает в оборонной промышленности, задумываются над этими вопросами. Но здесь главное – не сосредоточиваться на подготовке к будущим войнам с использованием обычных и стратегических вооружений настолько, чтобы упустить из вида обеспечение необходимых сил и средств для ведения боевых действий и победы в конфликтах вроде тех, в которые Соединенные Штаты вовлечены сегодня.

Поддержка программ модернизации обычных вооруженных сил четко зафиксирована в бюджете Министерства обороны; этой задаче привержен его аппарат, оборонная промышленность и Конгресс. Меня больше всего беспокоит отсутствие сопоставимой институциональной поддержки – в том числе и со стороны Пентагона – обеспечения сил и средств, в которых мы нуждаемся для победы в сегодняшних войнах и будущих конфликтах такого же типа.

Так называемая 'война с террором' в суровой действительности представляет собой затяжную военную кампанию против 'иррегулярного' противника в масштабе всей планеты – борьбу между радикально-экстремистскими и умеренными силами. Прямое применение военной силы, несомненно, будет и в долгосрочной перспективе играть свою роль в борьбе против террористов и других экстремистов. Однако в той же долгосрочной перспективе нам не добиться победы, если мы будем только уничтожать и брать в плен наших противников. Там где это возможно, 'ударные', как говорят военные, операции должны носить подчиненный характер по отношению к мерам по совершенствованию государственного управления в других странах, экономическим программам, подстегивающим развитие, и усилиям по удовлетворению требований недовольных, среди которых террористы вербуют сторонников. Чтобы дискредитировать и победить экстремистские движения и идеологии потребуется долгое время и терпение, пока количество незаметных на первый взгляд успехов не перейдет в качество.

В обозримом будущем США вряд ли повторят иракский или афганский сценарий – насильственную смену режима и государственное строительство 'в боевых условиях'. Но это не означает, что мы не можем столкнуться с аналогичными вызовами в целом ряде регионов. Стратегия США состоит в том, чтобы везде, где это возможно, использовать методы непрямых действий, – прежде всего за счет усиления потенциала государств-партнеров и их силовых структур – чтобы не допустить перерастания нерешенных проблем в кризисы, требующие таких дорогостоящих и неоднозначно воспринимаемых акций, как прямая военная интервенция. В рамках подобных усилий силы и средства, которыми располагают союзники и партнеры США имеют порой не меньшее значение, чем наши собственные, и их укрепление представляется не менее, а может быть и более важным, чем боевые действия, которые ведут сами Соединенные Штаты.

События недавнего прошлого наглядно продемонстрировали, к каким последствиям ведет неспособность адекватно реагировать на опасности, связанные с мятежами в государствах, балансирующих на грани недееспособности. Террористические организации могут находить убежище на территории слабых государств, и пополнять свои ряды в обстановке смятения, сопровождающего распад общества. Более того, к хаосу и преступности может скатиться и ядерное государство. Самые катастрофические угрозы территории самих США – например, полное разрушение или отравление одного из американских городов в результате теракта – с наибольшей вероятностью могут исходить именно от недееспособных, а не агрессивных государств.

Создание сил и средств, необходимых для исключения подобных сценариев, нельзя считать отвлечением ресурсов на 'экзотические' цели или временным отклонением от главного. Соединенные Штаты не могут позволить себе роскошь сидеть сложа руки только потому, что эти сценарии не вписываются в предпочтительную для нас концепцию ведения войн.

Более того, даже в самых масштабных конфликтах нам понадобятся средства из арсенала 'малых войн'. С тех самых пор, как генерал Уинфилд Скотт (Winfield Scott) в 1840-х гг. начал поход на Мексику, почти все крупные операции вооруженных сил США за пределами собственных границ требовали – уже после их завершения – длительного военного присутствия на соответствующих территориях для поддержания стабильности. И в ходе любых крупных конфликтов, и по их окончании американским военным придется решать задачи по обеспечению стабильности, помощи населению, предпринимать первые шаги по восстановлению разрушенного, поддержке деятельности местных властей и социальных служб.

Военные и гражданские компоненты американского аппарата национальной безопасности реагируют на эти задачи с разной степенью эффективности, а их структура приобрела явно несбалансированный характер. И дело здесь не в отсутствии желания, а в недостатке возможностей. Во многом наши структуры, связанные с национальной безопасностью, еще не оправились от последствий девяностых, когда, при попустительстве Конгресса и Белого дома, многие важнейшие инструменты американского влияния за рубежом были сильно урезаны или обречены на жалкое существование. Госдепартамент прекратил набор новых сотрудников в дипломатическую службу. В Агентстве международного развития, где в годы Вьетнамской войны работало 15000 штатных сотрудников, сегодня не насчитывается 3000 человек. Наконец, вспомним о таком ведомстве, как Информационное управление США (US Information Agency), которое в свое время возглавляли такие видные деятели, как Эдвард Р. Мерроу [Edward R. Murrow – один из пионеров американской тележурналистики – прим. перев.]. Оно было просто расчленено и задвинуто в дальний угол Госдепартамента. После 11 сентября, благодаря усилиям госсекретарей Колина Пауэлла (Colin Powell) и Кондолизы Райс (Condoleezza Rice), дела во внешнеполитическом ведомстве пошли на лад. Дипломатическая служба вновь пополняется новыми сотрудниками, а бюджетные ассигнования на внешнеполитическую деятельность за период пребывания в должности президента Буша удвоились.

Но и улучшение финансирования Госдепартамента и Агентства по международному развитию не снимает с военного командования задач по обеспечению безопасности и стабильности. Чтобы по-настоящему добиться победы в трактовке Клаузевица, – т.е. достигнуть поставленной политической цели – Соединенным Штатам нужны вооруженные силы, способные не только 'выбить ногой дверь', но и впоследствии 'прибраться за собой', а то и отстроить дом заново.

С учетом этих реалий следует отметить, что в последние годы вооруженные силы предприняли ряд весьма успешных шагов на данном направлении. Финансирование и численность сил специального назначения были резко увеличены. ВВС осуществляют новую программу, предусматривающую помощь американских военных советников зарубежным странам, и ввели новую военную специальность, связанную с использованием беспилотных летательных аппаратов. При ВМС действует новое Командование экспедиционных боевых операций; воссозданы речные подразделения. Уроки последних лет воплотились в новые боевые уставы сухопутных войск, в том числе в области антиповстанческих операций, и новую стратегию Военно-морских сил. Программы по оснащению и обучению дружественных армий позволяют быстрее наращивать потенциал государств-партнеров в сфере безопасности. Кроме того, уже реализуются различные инициативы, призванные усовершенствовать интеграцию и координацию действий военных и гражданских структур, а также привлечь передовой опыт частного сектора, в том числе неправительственных организаций и научного сообщества.

Угрозы традиционного типа и их значение

В то время как американские военные оттачивают и институционализируют новые, нетрадиционные навыки, США в сфере безопасности по-прежнему сталкиваются и с вызовами со стороны вооруженных сил других государств. В августе кадры с российскими танками, входящими в Грузию, наглядно напомнили нам, что зарубежные государства и их армии нельзя сбрасывать со счетов. Россия и Китай увеличивают оборонные расходы и реализуют программы по модернизации вооруженных сил, в частности по развитию ПВО и истребительной авиации, что по некоторым направлениям позволит им приблизиться к нашему уровню. Кроме того, нельзя забывать о потенциально взрывоопасной смеси 'стран-изгоев', террористических группировок и оружия массового поражения – ядерного, химического и биологического. Северная Корея уже имеет несколько атомных бомб, а Иран стремится стать членом 'ядерного клуба'.

У всех этих потенциальных противников – от деструктивных государств и террористических организаций до новых великих держав – есть одна общая черта: они осознают, что вступать в прямую военную конфронтацию традиционного типа с США было бы неразумно. Однако Соединенным Штатам нельзя воспринимать свое нынешнее военное превосходство как нечто само собой разумеющееся: нам необходимо вкладывать средства в программы, вооружения и личный состав, способные обеспечить его сохранение.

Нужно, однако, не терять из вида подлинного масштаба этих проблем. Несмотря на значительное сокращение ВМС США после 'холодной войны', по тоннажу боевых кораблей они все равно превосходят флоты 13 других крупнейших морских держав вместе взятых; притом, что 11 из этих 13 государств – наши союзники или партнеры. России, задействовав танки и артиллерию, удалось разгромить мизерные вооруженные силы Грузии. Но прежде чем начинать перевооружение, готовясь к новой 'холодной войне', Соединенным Штатам стоит вспомнить, что побудительный мотив Москвы – стремление загладить прошлые унижения и установить гегемонию в 'ближнем зарубежье', а не идеологизированная борьба за мировое господство. Как человек, готовивший оценки советской военной мощи для нескольких президентов, могу сказать: обычные вооруженные силы России, несмотря на резкое повышение боеспособности после полного упадка в девяностые, остаются лишь тенью своей предшественницы – советской армии. А негативные демографические тенденции в стране скорее всего ограничат возможности увеличения их численности.

С учетом всего вышесказанного в 'Стратегии в области национальной обороны' 2008 г. делается вывод: хотя превосходство Соединенных Штатов в области обычных вооружений нельзя считать неоспоримым, в среднесрочной перспективе, исходя из нынешних тенденций, его удастся сохранить. Конечно, Соединенным Штатам было бы непросто в короткие сроки перебросить за рубеж группировку, достаточную для ведения масштабной войны на суше с применением обычных вооружений, но, как я уже не раз отмечал, где, скажите на милость, сегодня зреет такой конфликт? Что же касается военно-воздушных и военно-морских сил США, то обладают достаточным незадействованным ударным потенциалом, чтобы в случае необходимости сдержать или покарать агрессора – будь то на Корейском полуострове, в Персидском заливе или Тайваньском проливе. Поэтому, хотя в 'Стратегии 2008' на основе имеющейся информации предполагается некоторое усиление рисков в этой области, этот риск носит вполне разумный и управляемый характер.

Возможно, другие страны не станут 'догонять' Соединенные Штаты по количеству истребителей, кораблей, танков. Однако они активно разрабатывают 'асимметричные' средства, способные ослабить ударную мощь наших вооруженных сил, сузить спектр наших возможностей, лишить нас свободы действий и передвижения в военной сфере.

Так, программы Пекина в области 'кибервойн', работы по созданию противоспутниковых систем, зенитного и противокорабельного оружия, подводных лодок и баллистических ракет могут поставить под угрозу основные инструменты, гарантирующие наши возможности по развертыванию военных группировок и помощи союзникам в Тихоокеанском регионе: базы, военно-воздушные и военно-морские силы и средства, а также системы их обеспечения. В связи с этим особую актуальность приобретает способность США наносить удары 'за горизонт' и противоракетная оборона. Необходим также переход от систем малой дальности к системам с большим радиусом действия, например, создание бомбардировщика следующего поколения.

Кроме того, хотя времена конфронтации двух сверхдержав ушли в прошлое, наличие у других стран ядерного оружия и средств его доставки требует от США поддерживать на достаточном уровне свой потенциал стратегического сдерживания. В этих целях Министерство обороны и командование ВВС предпринимают твердые шаги по возвращению нашему ядерному арсеналу высочайшего качества и управляемости. Конгресс должен внести свою лепту, профинансировав Программу по созданию надежных боеголовок нового поколения (Reliable Replacement Warhead Program) – ради технической и национальной безопасности, ради повышения надежности нашего потенциала сдерживания.

При оценке существующих угроз часто проводится различие между 'высоким' и 'низким' уровнями – регулярными армиями и иррегулярными формированиями, танковыми дивизиями и повстанцами с AK-47. На деле же, как отмечает политолог Колин Грей (Colin Gray) категории военных действий сегодня размываются – их уже невозможно аккуратно разложить по полочкам. В современных условиях наиболее вероятны 'гибридные', комплексные формы военных конфликтов с применением разнообразных тактических методов – от простейших до самых передовых.

Так, российское наступление в Грузии, относительно традиционное и примитивное в тактическом плане, – хотя и беспощадно эффективное – сопровождалось изощренными кибератаками и скоординированной пропагандистской кампанией. В ходе вторжения в Ирак американцы столкнулись с иным 'набором инструментов': Саддам Хусейн бросил против них не только Республиканскую гвардию с танками Т-72, но и множество федаинов – боевиков из военизированных формирований.

С другой стороны, иррегулярные формирования, повстанческие организации и другие негосударственные элементы, а также вооруженные силы развивающихся стран повышают свое техническое оснащение, боевую эффективность и овладевают передовыми методами борьбы. Пример тому – значительные потери и поражение в пропагандистской войне, которые "Хезболла" сумела нанести Израилю в 2006 г. Сегодня по объему своего арсенала неуправляемых и управляемых ракет 'Хезболла' намного превосходит вооруженные силы многих государств. Более того, благодаря российским и китайским поставкам круг стран и организаций, получающих современные вооружения – как оборонительные, так и наступательные – неуклонно расширяется. Как отмечает эксперт по военным вопросам Фрэнк Хоффман (Frank Hoffman), эти гибридные сценарии сочетают 'разрушительность межгосударственных конфликтов с устойчивым фанатичным духом, свойственным иррегулярным формированиям'. Другой специалист, Майкл Эванс (Michael Evans), характеризует подобные конфликты как 'войны, . . . в которых Microsoft соседствует с мачете, а технологиям 'стелс' противостоят террористы-смертники'.

В условиях, когда наиболее вероятные конфликты и наши противники будут сочетать 'высокий' и 'низкий' уровни одновременно, Соединенным Штатам необходимо стремиться сбалансировать свой 'портфель' сил и средств – в отношении типов боевых частей, закупаемых вооружений и боевой подготовки.

В том, что касается закупок, последние пятьдесят лет основная тенденция заключалась в сокращении количества приобретаемых систем вооружений при одновременном повышении их тактико-технических характеристик. В последние годы наша боевая техника становилась все более 'навороченной' и дорогостоящей, более сложной в постройке, а количество принимаемых на вооружение единиц постоянно уменьшается. Учитывая, что наши финансовые ресурсы небеспредельны, представляется, что жертвовать количеством в пользу боевых характеристик уже нецелесообразно. Каким бы совершенным ни был самолет или корабль, он не может находиться в нескольких местах одновременно.

В то же время не одно десятилетие превалировала точка зрения о том, что вооружения и техника, предназначенные для конфликтов 'высокого уровня', могут применяться также в ходе боевых действий 'низкого уровня'. И в какой-то степени это верно: стратегические бомбардировщики, предназначенные для того, чтобы стирать с лица земли целые города, успешно использовались для поддержки с воздуха афганских конников-ополченцев. Танки 'Абрамс', изначально создававшиеся для обороны 'фульдского коридора' в случае нападения СССР на Западную Европу, громили иракских мятежников в Фалудже и Наджафе. Корабли стоимостью в миллиарды долларов используются для борьбы с пиратством и доставки гуманитарной помощи. Наконец, командование сухопутных войск США корректирует элементы Программы по созданию перспективных боевых систем (Future Combat Systems program) по мере их превращения из чертежей в реальные прототипы, на предмет использования американскими войсками в Афганистане и Ираке.

Тем не менее, учитывая типологию ситуаций, с которыми вероятно столкнутся США, и возникшие у нас трудности, к примеру, с поставками 'Хаммеров' с усиленным бронированием, бронемашин с противоминной защитой, а также средств разведки и наблюдения для контингента в Ираке, пришло время задуматься – не пора ли заняться и созданием специализированного, зачастую относительно простого в техническом плане оборудования для выполнения задач, связанных с обеспечением стабильности и антиповстанческими операциями. Необходимо разработать институциональную систему закупок подобных средств, обеспечивающую их быстрое поступление на вооружение. Почему для создания технологий по защите от самодельных взрывных устройств, налаживания выпуска машин с усиленным бронированием и ускоренного совершенствования систем разведки и наблюдения нам пришлось выйти за рамки установленных бюрократических процедур? Одним словом, почему для обеспечения защиты американских солдат и ведения нынешних конфликтов необходимо было действовать в обход существующих структур и норм?

В рамках программ Министерства обороны по модернизации обычных вооружений в 99% случаев результат предполагается в течение нескольких лет. Однако в отношении средств, необходимых для операций по обеспечению стабильности и борьбы с повстанцами результат в 75% случаев должен быть достигнут за несколько месяцев. И вопрос заключается в том, как примирить эти две разные парадигмы в условиях существующего менталитета и бюрократического аппарата вооруженных сил США.

Министерству обороны следует рассмотреть целесообразность использования в ситуациях, когда США обладают полным господством в воздухе, более дешевых и технически простых самолетов, которые могут быть развернуты в большом количестве и применяться не только нами, но нашими партнерами. Это уже происходит в Ираке в рамках оперативной группы ODIN: имеющиеся у нее на вооружении турбовинтовые самолеты оснастили высокотехнологичной аппаратурой наблюдения, что позволило радикально улучшить ситуацию в плане разведки. Таким образом, проблема заключается в том, как мы можем привить подобное инновационное мышление и гибкость существующей – довольно косной – системе поставок вооружений. Решение заключается в том, чтобы характер закупок определялся стратегическими принципами и оценкой существующих рисков, а не наоборот.

Реформы в оборонном ведомстве

Способность вести боевые действия в условиях различных по характеру конфликтов – в том числе и нескольких одновременно – и адаптироваться к ним вписывается в русло долгой истории и лучших традиций вооруженных сил США. В годы Американской революции на Севере с 'красными мундирами' сражались регулярные полки, вышколенные бароном Фридрихом фон Штойбеном (Friedrich von Steuben), а на Юге им не давали покоя партизаны во главе с Фрэнсисом Мэрианом (Francis Marion). В 1920-х – 1930-х гг. Корпус морской пехоты решал, как сейчас сказали бы, задачи по обеспечению стабильности в странах Карибского бассейна, разработал Устав по ведению малых войн, и одновременно создавал потенциал для крупных десантных операций, которые в следующем десятилетии внесли свой вклад в освобождение Европы и Тихоокеанского региона. Или вспомним о генерале Джоне Першинге (John Pershing) по прозвищу 'Кистень': до того, как возглавить американский экспедиционный корпус в Европе в годы Первой мировой войны, он командовал взводом разведчиков-сиу, вел чернокожих кавалеристов в атаку на холм Сан-Хуан во время испано-американской войны, в ходе войны на Филиппинах завоевал уважение своих противников из племени Моро, и гонялся за Панчо Вильей (Pancho Villa) в Мексике.

В Ираке армия, по сути подготовленная для решения задач времен 'холодной войны' со временем превратилась в эффективный инструмент антиповстанческих операций. Однако этот переход был достигнут ужасающей ценой с точки зрения людских потерь, финансовых затрат и политического престижа. Наши солдаты и боевые командиры проявили выдающийся героизм, смекалку и способность к импровизации, но во всех без исключения случаях это было вызвано необходимостью преодолеть те или иные институциональные изъяны в Пентагоне. Нам необходимы институциональные реформы, чтобы следующему поколению полковников, капитанов и сержантов не пришлось проявлять подобный героизм и изобретательность.

Одна из проблем, которые уже давно не может решить военное ведомство, состоит в том, что система расстановки кадров и продвижения по службе, призванная стимулировать офицеров, командующих нашими собственными войсками, не отражает значения деятельности военных советников при иностранных армиях, а также усилий по их подготовке и оснащению. Эти направления по-прежнему не привлекают лучшие офицерские кадры, поскольку не дают должных перспектив карьерного роста. Другой вопрос – можно ли достаточно быстро и эффективно приспособить части и соединения, структурированные, подготовленные и оснащенные для уничтожения противника, к решению задач по его сдерживанию и даже привлечению к сотрудничеству – или, что еще важнее, по созданию у силовых структур соответствующей страны потенциала для сдерживания и уничтожения врага.

На посту министра обороны я не раз выступал за институционализацию нашего опыта в плане антиповстанческих и вспомогательных операций, а также решения задач по обеспечению стабильности. И причина здесь не в том, что я недооцениваю значение сохранения нынешних преимуществ США в плане боевых действий традиционного типа, а в том, что программы по модернизации обычных и стратегических сил уже пользуются мощной поддержкой со стороны командования видов вооруженных сил, Конгресса и военной промышленности. В базовом бюджете на 2009 финансовый год, к примеру, на закупки вооружений и НИОКР ассигнуется более 180 миллиардов долларов, и львиная доля этой суммы будет затрачена на традиционные системы.

Помимо спецназовского сообщества и горстки 'диссидентов в чине полковника' внутри Пентагона уже не одно десятилетие отсутствует сильная, глубоко укорененная 'группа поддержки' институционализации потенциала, необходимого для ведения асимметричных и нетрадиционных конфликтов – и безотлагательного удовлетворения меняющихся потребностей войск, в этих конфликтах участвующих.

Вспомним, где приходилось действовать американским войскам за последние сорок с лишним лет: во Вьетнаме, Ливане, на Гренаде, в Панаме, Сомали, на Гаити, в Боснии, Косово, Афганистане, Ираке, Африканском Роге и др. По сути за весь этот период лишь первая война в Персидском заливе от начала и до конца соответствует – более или менее – определению традиционного конфликта с регулярной армией противника. Как предсказывал еще десять лет назад генерал Чарльз Крулак (Charles Krulak), командовавший тогда Корпусом морской пехоты, вместо предпочтительной 'новой 'Бури в пустыне'' западным армиям придется столкнуться с нежелательным 'клоном Чечни'.

Лично я не сомневаюсь, что традиционные программы модернизации будут и дальше пользоваться мощной поддержкой в военном ведомстве и Конгрессе. Я просто хочу добиться того, чтобы создание сил и средств, необходимых для 'комплексных' конфликтов, в которые США вовлечены сейчас и с которыми скорее всего они столкнутся в обозримом будущем, также имели в долгосрочной перспективе серьезную и постоянную институциональную поддержку. И еще я хочу, чтобы наше оборонное ведомство умело быстро принимать и реализовывать решения, необходимые для помощи нашим солдатам на фронте.

В конечном итоге, наличие необходимых сил и средств неотъемлемо связано с особенностями американской военной составляющей и ее 'системой вознагражения'. Какие программы финансируются, кто получает повышение, что именно преподается в военных училищах и академиях, как ведется обучение солдат – ответы на эти вопросы представляют собой весьма важные 'сигналы'.

Двадцать шесть лет назад мой бывший коллега по ЦРУ Роберт Комер (Robert Komer), возглавлявший кампанию 'умиротворения' во Вьетнаме, опубликовал свой классический труд о характере ведомственного поведения – 'Бюрократия делает по-своему' (Bureaucracy Does Its Thing). Изучив деятельность американского аппарата национальной безопасности в ходе конфликта во Вьетнаме – как военного, так и гражданского – он выявил ряд тенденций, не позволявших этим ведомствам адаптироваться к изменившейся обстановке и спустя долгое время после выявления соответствующих проблем и разработки нужных решений: нежелание менять привычные режимы деятельности, попытки вести войну на основе структур управления и процедур, предназначенных для мирного времени, убежденность в том, что возникшие проблемы представляют собой отклонение от нормы или носят временный характер, и склонность игнорировать вопросы, не вписывающиеся в устоявшуюся структуру и предпочтения этих организаций.

Я упомянул об этом исследовании не для того, чтобы еще раз раскритиковать Вьетнамскую войну или преуменьшить грандиозные достижения военного ведомства в последние годы, а просто чтобы напомнить: перечисленные тенденции всегда характерны для любой крупной иерархической организации, и необходимо последовательно принимать меры для их преодоления.

За 42 года службы на ниве национальной безопасности я многому научился. И среди самых важных уроков могу назвать осознание небезграничности своих возможностей и скромность. Соединенные Штаты – самая сильная и великая страна в мире, но и у ее потенциала есть предел. Мощь и глобальный охват наших вооруженных сил вносят неоценимый вклад в поддержание мира на планете; так должно быть и дальше. Но США не могут, да и не должны реагировать военными средствами на каждое нарушение, пусть и вопиющее, каждый акт агрессии, и каждый кризис.

Нам следует с должной скромностью оценивать возможности военной силы и технологий. Развитие высокоточного оружия, средств наблюдения, информационных и спутниковых технологий чрезвычайно повысили потенциал американских вооруженных сил. Мы за три месяца разобрались с талибами, за три недели свергли режим Хусейна. Можно нажать кнопку в Неваде, и через считанные секунды где-нибудь в Мосуле взлетит на воздух пикап с террористами. Сброшенная с самолета бомба может полностью разрушить нужный дом, не причинив вреда соседним.

Но ни в коем случае нельзя пренебрегать психологическими, культурными, и политическими аспектами войны, недооценивать роль человеческого фактора. Война – это всегда трагедия, неэффективность, неопределенность, и любой системный анализ, любые компьютерные модели, теории игр и доктрины, предполагающие обратное, следует воспринимать скептически. Нам надо остерегаться идеализированных, триумфаторских или этноцентрических представлений о будущих конфликтах, отрицающих неизменные принципы и неприглядные реалии войны, создающих иллюзию, будто врага можно победить одним 'шоком и трепетом', а не кровавой борьбой за каждый холм, каждый дом, каждый квартал. Как говаривал генерал Уильям Текумсе Шерман (William Tecumseh Sherman), 'любые попытки превратить войну в 'легкую прогулку' обернутся лишь унижением и катастрофой'.

За последнее столетие американцы не раз отворачивались в сторону, полагая что события в далеких уголках планеты не затронут Соединенные Штаты. Казалось: какое нам дело до убийства австрийского эрцгерцога в безвестной Боснии и Герцеговине, или аннексии небольшого клочка земли под названием Судетская область, или поражения французов при Дьенбьенфу, или возвращения в Тегеран малоизвестного клерикала, или радикальных убеждений сына строительного магната из Саудовской Аравии?

В международных делах, писал историк Дональд Каган (Donald Kagan) в книге 'О происхождении войн и сохранении мира' (On the Origins of War and the Preservation of Peace), 'наиболее эффективные результаты, судя по всему, дает . . . наличие у государств, стремящихся сохранить мир, подавляющего превосходства в силах и готовности принять на себя бремя и обязанности, необходимые для достижения этой цели'. На мой взгляд, стратегия США в области национальной обороны содержит сбалансированный подход к выполнению этих обязанностей и обеспечивает на будущее свободу, процветание и безопасность Соединенных Штатов.


Роберт М. Гейтс – министр обороны США
Источник: "ИноСМИ"