Лента: Политика

Россия, безусловно, выйдет из нынешнего кризиса – и с гораздо меньшими потерями, чем многие другие страны. Но двигаться дальше вслед за лидером, я имею в виду Запад, идущим неизвестно куда, опасно. Надо менять и цель, и концепцию движения. Тем более что все возможности для этого у России есть.

Так завершалась моя предыдущая статья в этой колонке. Знаю, что мой вывод вызвал у многих ироническую усмешку. Тем не менее настаиваю на нем. Но при условии, что уже по ходу этого кризиса мы будем извлекать из него не столько сиюминутные, сколько стратегические уроки.

Мы привыкли смотреть на кризисы "изнутри", то есть находясь в кризисе и ощущая на себе его тяготы, думать, как бы от этих тягот избавиться, а остроту проблем погасить до предкризисного уровня. Между тем проблемы-то эти существовали и до кризиса. И, надо думать, не слишком хорошо решались, коль скоро первыми вылезли на поверхность при ухудшении экономической ситуации, причем даже не у нас, а в другой стране.

В данном случае я не собираюсь рекомендовать российскому правительству перейти к политике изоляционизма (хотя некоторые отечественные эксперты советуют подумать даже об "относительной автаркии"), а просто отмечаю, что если на выходе из кризиса мы будем иметь то же, что и до входа в него, это всего лишь выживание, и то сомнительное, но не развитие. Словом, если взглянуть на нынешний кризис (как мировой, так и на его российский клон) не изнутри, а извне – и скорее из будущего, чем из настоящего, то нам необходимо ответить на очень важные вопросы.

Действительно ли данный кризис является глобальным или это лишь "внутризападное" дело, затронувшее остальных (в том числе и Россию) главным образом из-за долларовой пуповины?

Могла бы Россия, если бы вовремя приняла необходимые меры, оказаться вне зоны кризиса? Если да, то какие это должны были быть меры и будут ли они приняты в ближайшем будущем?

Не зашла ли глобализация (читай: стандартизация и унификация) слишком далеко и не настало ли время выходить из нее? Ведь если твоя судьба зависит от положения дел у слишком многих, значит, ты сам можешь потерять контроль над ней.

Является ли нынешний кризис просто очередным или последним (возможно, предпоследним) в истории евроатлантической цивилизации? Если он предпоследний, то, возможно, нужно вспомнить, что Россия евроАЗИАТСКАЯ страна, и вовремя уйти из готовых рухнуть западных структур. Если он лишь очередной, то не настало ли время не просто присоединяться к "европейским ценностям и институтам", а взять на себя инициативу по их радикальной модернизации?

Крайне важно проанализировать, а как ведут себя наши западные партнеры по отношению к России в период кризиса. Если общий тренд – выйти из кризиса за счет других, в том числе и за наш счет, то в любом случае нужно менять и партнеров, и потенциальных союзников.

Справедливо и обратное. Видимо, те, кто больше будет помогать друг другу в деле выхода из кризиса, являются естественными союзниками. И после кризиса отношения именно с этими странами нужно оформлять соответствующими союзными договорами. У России сейчас очень диверсифицированная внешняя политика, но к следующему кризису, надо думать, нужно подходить уже с собственным экономическим и политическим союзом, а не в качестве индивидуального, пусть и сильного игрока. Надо добиться того, чтобы при следующем кризисе в спасении российской экономики была заинтересована не только сама Россия, но и другие страны. Ведь сумели же США добиться того, что, как утверждают практически все эксперты, американцев сегодня спасают, причем не без ущерба для себя, и Евросоюз, и Китай, и даже Россия.

В связи со всеми этими противоречиями еще один, причем неприятный вопрос. До сих пор из своих самых глубоких экономических и политических кризисов Запад выходил с помощью войн. Заметим, что все три отчетливо мировые войны (наполеоновская экспансия, а также Первая и Вторая мировые войны) были прежде всего войнами европейскими, а отнюдь не азиатскими или африканскими. А как будут развиваться события, если Запад не сумеет выбраться из нынешнего кризиса? Куда и на что направится его политическая энергия, особенно с учетом того, что территориальная и военная экспансия Запада последние два десятилетия развивалась в сторону России или прилегающих к ней пространств?

Я не экономист, но все мы раз за разом оказываемся в ситуации, когда рассуждения экономистов либо ничего не объясняют, либо вообще уходят за пределы здравого смысла и все больше наводят на мысль о каком-то грандиозном блефе.

Например, мы все знаем, что свободная экономика – это экономика конкуренции (и именно в этом ее преимущество). Конкуренция – это, в частности, риск того, что ты, работая менее успешно, чем другие, проиграешь. Между тем система страхования развилась и расширилась до таких масштабов, что на Западе страхуют практически от всего (а не только от несчастных случаев и стихийных бедствий). Таким образом, риски уничтожаются в принципе. Но тогда остается ли место для свободной конкуренции? И зачем минимизировать сами риски, если страховка все окупит?

Еще одно "профанное" недоумение. Сейчас ведется много разговоров о замене мировой финансовой системы, основанной на долларе, на новую. В этой связи меня интересует, почему мировые валюты в этой новой системе не должны обеспечиваться тем реально ценным и безусловно неспекулятивным ресурсом, каковыми являются природные богатства той или иной страны: леса, пресная вода, пахотная земля, нефть, газ, полиметаллы, драгоценные камни? В этом варианте рубль превратился бы в одну из самых крепких валют мира. Можно это сделать? Мы готовы на этом настаивать?

Что значит – быть готовым к кризису? Помимо всего прочего это означает продуманную и расчетливую готовность чем-то или кем-то пожертвовать. Ведь если жертвы не намечены заранее, то они все равно будут и, скорее всего, либо среди рядовых граждан, либо среди тех, кто находится дальше от власти. Хорошо, если этот стихийный процесс "жертвоприношения" обойдется без народных возмущений и разрушения системообразующих институтов политики, экономики и социальной сферы. Но всегда ли бывает так? Ведь в кризисе 90-х мы потеряли почти всю науку, систему образования, гражданское авиастроение, в значительной степени – ВПК. Более того, мы почти потеряли государство. Зато приобрели: коррупцию невиданных размеров, с которой вполне безуспешно боремся; организованную преступность гигантских масштабов, да и рост уличной преступности вообще; не менее грандиозную наркоманию и много чего еще.

В условиях продолжающегося демографического упадка уповать на то, что во время кризиса можно, как всегда, сэкономить исключительно на "народе" – верх безответственности или просто безумие. Тактически, видимо, очень важно, чтобы от кризиса не пострадали банки, а стратегически важнее всего, чтобы он не затронул именно основную массу населения, не подорвал в нем остатки витальной силы и минимальный уровень оптимизма. Ведь дети рождаются не в банках, а совсем в других местах, и не от финансовых спекуляций.

Строго говоря, самая крепкая на сегодняшний день валюта – это, конечно, юань. Ибо он обеспечен наибольшим числом человеческих организмов. И об этом стоит задуматься российской элите, которая продолжает оценивать прочность своего положения тугостью своих личных кошельков, а не численностью и положением народа, над которым она подпрыгивает на кривых биржевых индексов.

Во вчерашнем выступлении президента Медведева многие из поставленных вопросов затронуты. Это впечатляет. Но проблема, как всегда, в том, хватит ли у президента и общества сил и воли заставить бюрократию не только аплодировать президентским инициативам, но и следовать им.


Виталий Третьяков, главный редактор журнала "Политический класс"
Источник: "Известия "