Лента: Политика

Иран подал официальную заявку в ШОС. Как представляется, эта заявка является не просто международной дипломатической трансакцией: в ней, как в капле воды, отразились, практически, все потенции и все угрозы нынешней ситуации в мире. Внешне все кажется если не простым, то достаточно понятным. ШОС — Шанхайская организация сотрудничества — это политико-экономическая структура, объединяющая, скажем так, традиционных субъектов центрально-азиатской политики (созданная первоначально в соответствии с принципами наибольшей экономической целесообразности).

Паритет с Китаем означал для этих субъектов (России и возникших после ликвидации СССР независимых центрально-азиатских государств) неизбежный компромис, диктуемый изменившимися условиями: во-первых, потерей геополитического равновесия по указанной выше причине; во-вторых, логичным, в связи с этим, сокращением российского влияния на регион; в третьих — быстрым заполнением геополитического вакуума альтернативными игроками. Которые составлены, понятное дело, не одним Пекином. Посему ШОС — как организация — с самого своего основания не просто обладала — а была прямо нацелена на расширение первоначально заявленного как сугубо экономический потенциала. Причины этого кроются, безусловно, в динамике современной глобальной ситуации, колеблющейся между моно- и многополярностью.

Не последнюю роль сыграло главное обстоятельство появления на политической площадке Центральной Азии ШОСа — глубокое стратегическое проникновение в ЦА западных экономических, военных и военно-политических структур, ведущих неравномерно организованную, но неуклонную экономическую, политическую и военную (война в Афганистане) экспансию. В этом смысле ШОС возник сначала как фрагментарная реакция на происходящее — и по всем законам жанра превращается — и будет превращаться — в реакцию комплексную. Шаг Ирана с просьбой о полной кооптации — всего лишь часть этой объективной логической схемы.

Если коротко остановиться на всех видах западного проникновения в центрально-азиатский регион, то можно уяснить, что Запад наиболее преуспел экономически. Вовлеченность ТНК и национальных кампаний в экономику, скажем, Казахстана — ключевой державы региона — является беспрецедентной, что влечет за собой неизбежные политические и военные проекции. Конечно, до вступления Астаны в НАТО, может быть, далеко, но уровень военного сотрудничества РК с военными институтами Запада неуклонно и последовательно расширяется, что предполагает (поскольку не может не предполагать) какую-то цель как реализацию качественно иной ситуации в будущем, то есть в конце пути наращивания военного взаимодействия. Понятное дело, из Москвы смотрят на данный процесс, мотивируемый «многовекторностью» (в которой большинство наблюдателей и экспертов не видит ничего, кроме восточной хитрости) — без всякого удовольствия.

Положение отчасти спасает то, что без всякого удовольствия за «многовекторностью» центрально-азиатских игроков наблюдают и из Пекина. То есть две вершины «большого треугольника» «США-Китай-Россия» сближаются, делая «угол» отношения к США все более острым. Последние имеют вполне прозрачные и серьезные виды на регион и в соответствии с политической программой (планом) «Большой Центральной Азии», где к постсоветской части, в соответствии с классификацией госдепа США, присоединен Афганистан (с Пакистаном «в уме»); военно-стратегические аспекты «плана» еще более многосторонние — во-первых, обеспечение и защита выгодных Западу позиций по отношению к Ирану, России и — главное! — Китаю; во-вторых, формирование на основе решения военно-стратегических вопросов — альтернативной энергетической инфраструктуры (в дополнение к ближневосточной «канистре»), отрицающей «российские схемы» и прочие атрибуты традиционного «расклада». (То есть, отчасти это и борьба за «советское наследство»).

ШОС, как и любая «реактивная» организация на его месте, безусловно, вынужден (и должен!) реагировать на все аспекты западного проникновения — и не только экономические. Последнее, между тем, определенное время служило поводом для разногласий между Россией, бывшей не прочь превратить его в «анти-НАТО», и Китаем, подходящим к подобным вопросам с предельной осторожностью, продиктованной и традициями, и степенью присутствия на западных рынках.

Ситуация стала меняться только после того, как стала проясняться обратная сторона военно-экономической вовлеченности Запада в регион, когда часть ключевых центрально-азиатских лидеров почувствовала отчетливое пошатывание под собой своих «тронов» — сначала в «политику» попыталось обернуть экономическое доминирование американцев в казахстанском сырьевом секторе; потом вспыхнул андижанский мятеж в Узбекистане, корни которого уходили глубоко — и в понятном направлении.

Когда в Пекине, наконец, поймут, что нынешние события в Тибете — из этой же серии, возможно, они посмотрят на заявку Ирана другими глазами. До некоторых пор Китай достаточно твердо сопротивлялся московским «поползновениям» военного «окормления» ШОСа. Потом, не без участия упомянутых факторов, в деле наметились весьма существенные подвижки, и дважды проводились беспрецедентные совместные российско-китайские (с участием стран ЦА) военные учения, интерпретируемые как «антитеррористические». Последнее, впрочем, никого обмануть не смогло: на Западе считали и считают ШОС эффективным и на данный момент непреодолимым препятствием для реализации западных стратегий в регионе.

Иранский вопрос — это нынешний «оселок» глобальной политики в региональном преломлении. Сейчас Тегеран имеет в ШОСе статус наблюдателя наряду с Индией, Пакистаном и Монголией. Предыдущие «соображения» (утечка информации) на предмет вступления персов в ШОС вызвали, в целом, не слишком «радостную» реакцию ни у Китая (по изложенным причинам), ни у России — у которой своя «многовекторность». Однако, в 2006 году в ШОСе пересмотрели некоторые принципы — и возможность его расширения, теоретически, появилась.


Это стало реакцией на дальнейшую экспансию НАТО и безусловно — нахальные намерения «забрать» туда часть «политических спекулянтов» постсоветского пространства. Если прибавить сюда американскую ПРО в Европе и начавшуюся «ползучую» конфронтацию Запада с Китаем, то оснований для придания ШОСу более воинственной окраски уже вполне достаточно. Но есть ли основания принимать в ШОС Иран? (При одном намеке на это в прошлый раз американцы разорались не на шутку).

Никто не хочет сжигать корабли и заходить слишком далеко.Однако, для России, похоже, скоро многое прояснится. Прием (или «билет») Грузии и Украины в НАТО будет означать не просто «стратегический ущерб». Возникнет новая ситуация, на которую невозможно будет отреагировать привычным дипломатическим пиаром. Потребуются срочные меры на западном (в Белоруссии и Калининграде) и восточном (в Центральной Азии) направлениях — и тоже в режиме «расширения». Насколько к новому статусу ШОСа как «анти-НАТО» созреют в Пекине — сказать трудно, но, вероятно, это вопрос времени.

Ситуацию осложняет известное лукавство Тегерана, провоцирующего Запад. Совсем не секрет, что военная операция последнего против Ирана не отменена и продолжает находится в стадии подготовки. И вполне может состояться в тех или иных формах. В этом смысле ни ШОС, ни Россия с Китаем «нарваться на войну», безусловно, не настроены. Что возможно при приеме персов в ШОС. Вместе с тем, их кооптация расставит точки над i в остальных вопросах, прежде всего, в деле создания общего азиатского рынка энергоносителей, неподконтрольного Западу. Заодно присутствие Ирана закрепит в «определенном направлении» колеблющиеся между Западом и Россией с Китаем центрально-азиатские режимы.

Надо честно признаться, что на данный момент в приеме Ирана в ШОС риска, безусловно, больше, чем дивидендов. Другой вопрос — решение этой проблемы все равно ждет и Россию, и Китай, так как Запад от своих планов относительно Украины, Грузии и Тибета вряд ли откажется.


Источник: "dumaem.ru "