Лента: Политика

"Москва относится к решениям НАТО как к объективной реальности"... Так, почти четыре года назад, отреагировал министр иностранных дел России Сергей Лавров на решения, принятые на саммите Альянса в Стамбуле. С тех пор реальность развивалась в строгом соответствии с этими решениями, а именно, в направлении планомерного наращивания зоны влияния НАТО на страны постсоветского пространства. Сегодня, в преддверии нового саммита НАТО в Бухаресте, речь идет о той же объективной реальности, однако в несколько более конкретизированном виде – о возможности перехода Украины и Грузии к Плану действий по членству в НАТО, то есть к последней стадии сближения с Альянсом, когда само вступление становится лишь делом времени. Чем России грозит включение государств-участниц СНГ в список стран-соискателей членства в НАТО? Ничем. Всего лишь новой "объективной реальностью". Итак, удел одних – конструировать реальность, других – "относиться" к ней тем или иным образом.

Вот и Киев с Тбилиси без устали твердят, что к новой "постбухарестовской" реальности Москве стоит отнестись спокойно – ничего, мол, трагического не происходит, угрожать российским интересам никто не собирается. Независимые же наблюдатели констатируют, что вступление Украины и Грузии в НАТО – это конец всяческим перспективам СНГ, это превращение Черного моря во внутреннее море НАТО (о чем в свое время и говорил Саакашвили), это поистине новая реальность для ОДКБ, это конец хрупкому статус-кво в зонах конфликтов и т.д. Можно возразить, что это чрезмерно пессимистическая оценка. И, тем не менее, опыт последних лет показывает, что только такие оценки и коррелируют с реальными тенденциями. Ведь если не обращать внимания на всяческую риторику морально-этического плана, итоги глобального политического процесса выстраиваются в железную логику фронтального и очень эффективного наступления на позиции России. Именно в этой логике и развивалась объективная реальность от Стамбула до Бухареста.

А что говорят оптимисты? Они все чаще фиксируют многочисленные разногласия между членами Альянса, в частности между США и ведущими странами Европы, выражая при этом надежду, что именно эти разногласия в тот или иной момент и сыграют роковую роль в судьбе военного блока. Бесшабашная международная политика США, нестыковка позиций по перспективам расширения блока, агрессивная риторика новых членов НАТО из состава стран Восточной Европы – все это, согласно "оптимистическим" прогнозам, должно укоренить в европейском сознании идею о необходимости создания единой, независимой от США, европейской системы безопасности, куда якобы будет приглашена и российская сторона. Те же внутренние разногласия в стане НАТО, в конце концов, должны помешать Грузии с Украиной получить План действий по членству в НАТО. То есть все должно произойти само собой, исключительно из-за внутренних разногласий в противоборствующем лагере. А если не произойдет, что тогда? А тогда нарастающая от Прибалтики до Средней Азии, всеобъемлющая и удушающая объективная реальность...

За прошедшие после Стамбула четыре года выстроена целая система сдержек и противовесов для России, главными звеньями которой можно считать три фактора: (1) перспективы расширения НАТО за счет государств СНГ, (2) перспективы размещения элементов системы ПРО США в Восточной Европе и на Южном Кавказе и (3) косовский прецедент. Последний мыслился американцами как едва ли не самый важный штрих той самой объективной реальности, полностью видоизменивший суть и характер проблем на постсоветском пространстве. Косовский фактор мыслился именно как прецедент и именно американцами, хотя об этом больше говорили в Москве, не будучи готовыми и способными в полной мере осознать эту прецедентность. И сегодня, когда он – прецедент – состоялся, Россия, по какой-то зеркальной иронии, прилагает максимум усилий, чтобы доказать его... уникальность, между тем как США продолжают конструировать реальность.

А реальность состоит в том, что после одностороннего провозглашения независимости Косово и признания этого образования с подачи США целым рядом ведущих государств мира (прогрессирующий прецедент), вокруг урегулирования конфликтов на постсоветском пространстве возникла абсолютно новая ситуация. Косовский прецедент сделал бессмысленными любые переговоры с целью урегулирования постсоветских конфликтов именно в том русле и в той логике, в которой они шли десятки лет. Стороны переговоров, во-первых, совершенно четко осознали, что никакой задачи выискивать лазейку в столкновении двух постулатов – права государства на территориальную целостность и права народов на самоопределение – нет и быть не может. Косово показало, что все решает грубая сила, подкрепленная мощным международным лоббингом. Других методов нет. Взоры потянулись за океан. На прошедшей неделе не выдержал и практически рухнул последний работающий переговорный механизм – Минская группа ОБСЕ по урегулирования нагорно-карабахского конфликта. Официальный Баку заявил, что формат этот, в котором сопредседательствуют Россия, США и Франция, необходимо просто распустить. Логика в действиях Баку есть. Зачем продолжать переговоры в столь сложном формате, если уже есть опыт решения схожих по сложности и характеру проблем в режиме жесткого давления? Переговоры между Тбилиси и Сухуми, между Тбилиси и Цхинвали, где в качестве арбитра выступала Москва, также застопорились. Некий вялотекущий процесс наблюдается вокруг проблемы Приднестровья, да и тут растут подозрения, что столь необходимые пророссийскому блоку "гарантии" – просто слова.

Итак, переговоров по проблемам Нагорного Карабаха, Абхазии и Южной Осетии – нет. Есть нависший в воздухе косовский прецедент, разрядку которого всеми силами оттягивает Москва. Итак, текущая позиция России после провозглашения Косово претерпела просто эволюционные видоизменения и сегодня ей не остается ничего, как со всей ответственностью и прямо заявить, что независимость Косово, в том варианте, в котором она была провозглашена и признана, не является прецедентом, а наоборот – есть самый что ни на есть уникальный случай. Тогда и логика действий России будет понятна и, в принципе, приемлема для тех же Абхазии и Южной Осетии. А пока этого не сделано, ежедневные комментарии грузинского президента Саакашвили, о том, что Москва никогда не признает эти республики (а все российские маневры – лишь игра для недалеких умов), будут и дальше наполнять эфир, болью отзываясь в сердцах народов, связавших свое будущее с Россией.

Итак, переговоров нет. Есть косовский прецедент и рвение Грузии и Украины в НАТО. С другой стороны есть взаимообусловленные проблемы: или США расширяют ареал размещения элементов своей системы противоракетной обороны на евразийском континенте, или же НАТО увеличивает количество своих членов за счет стран постсоветского пространства. В данном случае ясно, что основной акцент будет сделан именно на планах по противоракетам, хотя согласие российской стороны по этому вопросу (а оно, рано или поздно, будет получено) вовсе не станет гарантией изменения планов НАТО по Украине и Грузии. Необходимость вовлечения этих стран в Альянс связана с жизненным приоритетом Запада по доминированию в Черноморско-Каспийском регионе, что в свою очередь полностью увязывается с идеей прокладки энергетического коридора Средняя Азия – Южный Кавказ – Европа.

Таким образом, Россия столкнулась с совершенно ясной и не терпящей корректив стратегией, которая будет осуществляться вне зависимости от текущей политической конъюнктуры во взаимоотношениях США-ЕС и внутриполитических тенденций в тех или иных странах западного мира. Суть этой стратегии состоит в реализации многоступенчатого плана, составными которой станут:

– расширение системы ПРО США, что ведет к нейтрализации стратегического ракетного потенциала России;

– расширение НАТО за счет Украины, Грузии, а затем и Армении, Азербайджана, Молдавии в условиях угрозы возобновления региональных конфликтов;

– закрепление в Азербайджане элементов ПРО США (возможно, переход под контроль американцев Габалинской РЛС), введение сил НАТО в Грузию, размещение контингентов в зоне нагорно-карабахского конфликта;

– в результате, достижение военно-политического доминирования на Черном море, на Южном Кавказе с выходом через Каспийское море на Среднюю Азию;

– создание стратегического заслона межу Россией и Ираном, что исключает даже идею региональной оси Россия-Армения-Иран;

– контроль над Грузией, который лишит оперативного маневра турецко-азербайджанский союз, рассматриваемый Россией как возможный операционный механизм для сохранения влияния;

– политическое давление на правящую элиту Турции (военные круги сегодня ведут дело к роспуску ненадежной в глазах США правящей партии) приведет к американскому реваншу в этом регионе.

Процесс оформления военно-политического санитарного кордона вдоль российской границы – от Прибалтики до Средней Азии – приближается к своему логическому завершению. Проект, который изначально мыслился с целью создания системы гарантирования бесперебойной работы альтернативных нефтегазовых маршрутов, тянущихся из Средней Азии в сторону Европы, как представляется сегодня, в прикладном своем варианте будет гораздо более практичным. В частности, с оформлением кордона осуществляемое сегодня морально-политическое давление быстро превратится в давление военно-политического характера с прицелом на получение доступа к российским недрам. Эта идея прямо оформлена целым рядом американских деятелей начиная от аналитиков и заканчивая конгрессменами и сенаторами. Предстоящий саммит НАТО в Бухаресте – очередное промежуточное звено этого глобального проекта, итоги которого и станут той окончательной и бесповоротной объективной реальностью, в которой придется жить будущим поколениям России.

Виген Акопян
Источник: "Regnum"