Цикл I-XIII. 1905-1906. Бумага, темпера. (35,5 x 30,5) х 13. Музей им. М.-К. Чюрлениса, Каунас
Чюрленис жил музыкой – оставался профессиональным музыкантом и композитором, преподавал фортепиано и живопись его всегда отражала не только его музыкальность, но отражала, в сущности, его жизнь внутри музыкальных звучаний – внутри ритма, внутри мелодии, внутри гармонии и тембра.
В письме брату (от 20 апреля 1905 года) есть перечисление композиций, которые художник написал в предыдущие несколько месяцев. Это перечисление, в котором упоминаются и работы, сегодня утерянные, заканчивается строкой: «Да будет» — цикл из 13 картин (очень хорошо)».
Оценив эти картины ремаркой «очень хорошо», Чюрленис далее пишет: «Последний цикл не окончен, я задумал писать его всю жизнь, конечно, постольку поскольку в дальнейшем будут новые мысли. Это сотворение мира, только не нашего, в соответствии с Библией, а какого-то другого мира – фантастического. Хочу сделать цикл по крайней мере из 100 картин, не знаю, сделаю ли».
Цикл так и остался «не окончен», и число его картин не увеличилось. Но чуть позже Чюрленис повторил эти 13 небольших листов, и на сегодняшний день существует история двух циклов на одну и ту же тему. Первый из них, о котором идет речь в приведенном письме и называвшийся «Да будет», был исполнен пастелью. Известно, что именно этот цикл был выставлен в Петербурге в апреле 1906 года. В том же году художник сделал повторение 13 картин цикла в темпере и назвал его «Сотворение мира». Символический призыв «Да будет!», уступив место другому названию, остался, тем не менее, в виде надписи на польском языке в одной из первых по порядку картин цикла. Было ли повторение точным копированием в темпере первого – пастельного цикла или мы имеем дело с несколько измененным или совсем новым вариантом, сказать наверняка нельзя.
Второй, известный нам темперный вариант был куплен Б.Вольман, от нее он попал в Галерею Чюрлениса, где и экспонируется сейчас. Порядок нынешней развески, как и принятая нумерация картин этого цикла в альбомах репродукций, не соответствует первоначальной. Еще в 1926 году была опубликована фотография интерьера Первой литовской художественной выставки, где можно видеть, как там были развешаны первые картины «Сотворения мира». Цикл открывался листом с надписью «Да будет!»
Циклические работы Чюрлениса часто дают повод для построения трактовок, основанных именно на каком-то определенном «чтении» цикла картин от начала к концу. Чюрленис признавался в тoм, что он хотел бы писать этот цикл всю жизнь, написать по крайней мере 100 картин. Трудно представить себе, что он при этом думал о каком-то последовательном сюжете, в котором сто картин сложились бы в долгий, подробный рассказ о процессе творения. Символическое мышление вообще, и Чюрлениса в частности, противоречит такого рода предположению: недосказанность и непроявленность – будь то образ или событие – являются в таком мышлении основным признаком.
Хотя художник и утверждал, говоря о серии картин, что это «не наш», не библейский мир, в его цикле тоже происходит выделение земли и вод из общей пространственной «хляби». По крайней мере в трех картинах присутствует вода, уровень ее горизонта, ее отражающая светила поверхность с бликами и волнистостью. Над нею – небо с планетами или с косо бегущими туманными облаками. Колорит и композиционные приемы вместе с появлением этих деталей меняются так, будто закончилась первая – героическая, полная патетики и напряженной мысли – часть симфонии и зазвучала часть лирическая, с мелодическими красотами, тембровыми оркестровыми изысками, импровизационной легкостью. Сравнение с музыкой неизбежно связывается с одной из заключительных картин, в которой присутствуют прозрачные арфы и структуры, напоминающие ряды органных трубок. Но музыкальное, как было сказано раньше, присутствует и в вариативной форме цикла, дающей себя знать особенно явно в этой – «живой» части сотворенного мира. Все здесь подчинено красочной и ритмической гармонии. Декоративность распускающихся на этих листах цветов, растений, не имеющих земных аналогий, образований, которые могут родиться лишь в лоне свободной художественной фантазии, – все это создает близость тому абстрактно-гармоническому миру, который есть и мир музыки тоже.
|
|
